Так я любовалась всем, что было вокруг меня. Целый год. Ходила в хорошую и
незлую школу, с кем-то в классе больше общалась, с кем-то меньше, была вполне
веселой, но все-таки нездешней.
С городом меня сдружила Сашка. Ведь поначалу она не училась со мной в одной
школе, и мы были даже не знакомы. Да что там — за год я даже не узнала, кто у
нас соседи по этажу. Что уж говорить о девчонке из соседнего дома!
В тот день, чуть больше года назад, когда дома кроме меня никого не было, я
тоже смотрела в окно. Распахнула его настежь и сидела на подоконнике. Был очень
красивый закат — алый, разливающийся по облакам. Краем глаза я заметила, как
раскрылось окно напротив. Какая-то девчонка крикнула, как и сегодня:
— Хватит пялиться, ненормальная!
Я возмутилась и тоже крикнула:
— Я не пялюсь! Сама ты ненормальная!
Сашка (а это, конечно, была именно она) гневно вопила:
— Хорошо же ты не пялишься! Целый год уже пялишься! Я с ума так сойду! У
меня уже руки дрожат!
И тут в окне показалась рыжая Федькина голова. Он крикнул:
— Ты пялишься, дурочка! Сашка в бинокль видела! — Федька подумал и добавил:
— Дурочка с переулочка!
Сашка недовольно оттолкнула его от окна и крикнула мне почти примирительно:
— Я сейчас приду.
И пришла. Она деловито осмотрела нашу квартиру, на всякий случай спросила:
— У тебя нет тайных фотографий наших окон?
Я пожала плечами и ехидно сказала:
— А что, нужны?
Сашка задумалась. И спросила невпопад:
— Встречаешься с кем-нибудь? Парень есть?
Я повторила по инерции:
— А что, надо?
— Вот глупая, — сказала Сашка. — Хочешь, найдем тебе кого-нибудь? Я могу
одолжить тебе Аркашу.
Я понятия не имела, кто такой Аркаша и зачем его мне одалживать. Сашка
объяснила:
— Он баскетболист. Не такой уж умный, зато он сзади отращивает хвостик –
знаешь, локон такой? Чтобы его холить и лелеять. И у него вытянутое лицо.
— Лошадиное, что ли? — не удержалась я.
Сашка засмеялась:
— Скажешь тоже, лошадиное! — а потом задумчиво добавила: — Ну да, лошадиное.
Ладно, раз тебе Аркаша не подходит, тогда…
По-моему, Сашка стала обдумывать варианты. Я поинтересовалась:
— Меня так уж срочно надо пристроить?
Сашка посмотрела на меня, как на ненормальную. Спросила:
— Тебе вообще кто-то нравится?
Я задумалась. Ну, было несколько мальчишек в классе, которых нельзя было
назвать уродами. Остапов и, пожалуй, Маров Максим. Может быть, они мне и
нравились. Я попыталась представить их, идущих по берегу моего моря, улыбающихся
мне, но ничего не получалось. Их лица размывались, как будто акварель в воде. А
вместо мальчишек проступал образ кого-то незнакомого, высокого, и я все равно не
видела его лица, но ветер развевал его волосы, и они были, будто волны. Сашка
ждала, и я нерешительно кивнула.
Сашка уточнила:
— Из твоего класса?
Я кивнула еще раз, уже более уверенно.
— Понятно, — сказала Сашка. — Без меня ты точно пропадешь. Ты в каком
классе? В какой школе?
На дворе стояло лето, и с началом осени я должна была идти в седьмой класс.
Оказалось, Сашка тоже перешла в седьмой, только в другой школе.
— Пойдем, — сказала Сашка и потащила меня из дому.
В лифте с нами спускался парень чуть постарше меня. Сашка поинтересовалась у
него:
— Вы соседи?
Он кивнул и сказал:
— Соседи, только она не в курсе, — и показал на меня. И добавил совсем уж
жалостливым голосом: — Не здоровается… А я ей как-то письмо приносил.
Я вспомнила — действительно, он когда-то занес мне письмо от бабушки,
которое по ошибке опустили в другой почтовый ящик.
— Ее зовут Тин, — сообщила Сашка. — А я Александра.
Сашка мило улыбнулась и зачем-то сделала реверанс. Мне стало смешно.
— Очень приятно. Костя.
— Она симпатичная, правда? — вдруг спросила Сашка.
— Еще бы! — сказал Костя и улыбнулся.
Я покраснела, но тут же гордо задрала подбородок, как будто меня это не
касалось. Когда мы вышли из лифта, Сашка потащила меня за рукав в сторону.
— Ты зачем так спросила? — грозно сказала я.
Но Сашка ответила вопросом на вопрос:
— А он тебе как?
Я подумала, еще раз взглянула на уходящего Костю. Он был, наверное, хорошим
человеком, но слишком простым. Как паззл из двух частей, где и собирать-то
нечего… И сказала:
— Нос картошкой.
Сашка вознегодовала:
— А тебе какой нужен, свеклой, что ли? Вечно тебе что-то не нравится. Тебе
прямо не угодишь. Пойдем ко мне.
Этим же вечером Сашка пришла к нам в гости еще раз. Пить чай, ужинать и чуть
не уснула. Папа все это время прятался за книжкой.
На следующий день Сашка забрала документы из своей школы и перевелась в мой
класс.
Еще через день она показала мне город — свой город. Мы влезали на крыши и
смотрели на всех свысока. Трогали руками мостовые, как они прогрелись, и бегали
по поребрикам. Сашка показывала мне скульптуры и спрашивала:
— Как тебе этот, с конями?
Я обходила скульптуру кругом и говорила:
— Ну, сзади ничего.
— И то ладно, — выдыхала Сашка. — А этот, с веткой на шее?
— По-моему, это девушка, — неуверенно говорила я.
— По-моему, по-моему, — недовольно передразнивала меня Сашка.
Я больше не боялась города, с ним можно было обращаться по-свойски. Я даже
не была против, если Сашка меня «к кому-то пристроит». Сама она быстро
рассталась с Аркашей, заявив ему, что у него лошадиное лицо. Я как-то потом
видела его (и нам даже удалось поговорить) — лицо не такое уж вытянутое, Аркадий
был вполне славным, а кроме баскетбола он играл еще и на скрипке. Когда я
рассказала об этом Сашке, она кусала локти:
— Это ты меня сбила с толку! Ладно, может, еще не поздно…
Было уже поздно.
Но Сашка не унывала.
Мы проучились вместе уже больше года. За это время Сашка писала за меня
записки Остапову (и мы потом с ним даже встречались пару месяцев), сама писала
записки Остапову (после того, как мы с ним расстались), а потом рисовала
Остапову карикатуры на него же. А потом мы с Сашкой поняли, что это все не то.
Что любовь должна быть настоящей, а не в лице мальчишек из нашего класса. Ко мне
она должна была прийти по берегу моря, в каком-нибудь длинном сером плаще, и
чтобы был закат и никого больше. К Сашке… К Сашке она, наверное, должна
прискакать на одной ноге. И мы ее ждали. И учились. И искали. И ждали.
