Наконец она заговорила:
— Ну, наверное, тебя привело сюда Рождество.
— Нет. — Дрю был абсолютно уверен, что при этих словах в глазах у нее промелькнуло разочарование, и поспешно добавил: — Меня привело сюда желание остаться тут навсегда.
— Ты вернулся? Навсегда? — Удивленная, Тэйлор попыталась представить себе, как Дрю становится столпом общества в этом маленьком арканзасском городке. Представить это было весьма несложно. Она без труда вообразила, как он превращается в этакий надежный столп — крепкий, безотказный, преисполненный жизненной силы. Она задумалась, будет ли он жить в огромном, белом, увитом плющом доме-монстре, которым владели его родители и который находился в двух улицах отсюда, или же он купил себе что-то еще. — Клей не сказал мне об этом ни слова.
— Он и не знает. Последние несколько лет мы с ним связи не поддерживали.
— Тогда понятно, — кивнула Тэйлор.
— Ага, — согласился с нею Дрю. — Понятно.
Тэйлор промычала нечто, похожее на «Г-м-м!» И они опять умолкли.
Кто-нибудь со стороны удивился бы, отчего двое старых друзей с таким трудом ищут темы для разговора, но только не сам Дрю. Он-то прекрасно знал, отчего. Он и Тэйлор не были старыми друзьями. Их отношения носили гораздо более сложный и запутанный характер. Когда-то она влюбилась в него. Он тоже испытывал к ней определенные чувства, чувства, для него непозволительные. И в тот единственный раз, когда у него не сработали тормоза, он почувствовал себя грязным старикашкой, воспользовавшимся ее горем и словно обокравшим младенца.
Теперь же, глядя на стоящую перед ним женщину, Дрю знал, что больше никогда не будет ее воспринимать, как младшую сестренку Клея. Разница в шесть лет, из-за которой и возникла первоначально проблема, теперь воспринималась весьма проблематично. Ей было двадцать девять и она не только больше не была младенцем, она была вполне взрослой женщиной. Но это все равно не играло роли. Ибо даже если она не была ни в кого влюблена и не была ни с кем прочно связана, он все равно интересовался ею не вовремя.
Поначалу из-за этих шести лет разницы она была непозволительно маленькой. Теперь он на шесть лет опоздал. Ибо теперь он обязан думать о Ное. Ему ведь всегда хотелось иметь семью. И когда ему во второй раз предоставился шанс, он собирался воспользоваться им наилучшим образом. Даже если бы это означало, что он должен пренебречь давним, но все еще могучим тяготением.
Тэйлор сместила центр тяжести и, отставив ножку назад, стала покачивать ею сбоку от цветного бетонного крылечка.
— Тебе небось не терпится увидеться с Мартой… — Осекшись, она сцепила руки и стала их потирать, а в глазах у нее вспыхнул огонек, возвещавший: «Погоди, еще не то узнаешь!» — А, да ты, вероятно, не в курсе дела! Клей женился.
— Женился? Давший зарок не умирать, давший зарок не жениться Клей, действительно, женился?
— Не венчался, но действительно женился. Никто из нас еще ее не видел, а он говорит о ней только одно: она — само совершенство. И я ее обязательно полюблю. — И тут Тэйлор добавила: — Если они вообще сюда попадут. А они приедут самое раннее завтра. Что означает, что тебе придется прийти с ними повидаться в другой раз. Мне очень жаль.
— Жалость тут не при чем. Я пришел сюда не ради Клея.
Сердце у Тэйлор так и екнуло.
— Не ради Клея?
— Именно. — Это слово было произнесено без малейшей тени колебания или сомнения, так что оно повисло между ними, как не востребованное обещание, ждущее своего часа.
О, Господи, стала она укорять сама себя. Она опять собирается пойти по той же дорожке. Конечно, было бы весьма мило, если бы Дрю стал униженно просить прощения за то, что разбил ее сердце, и умолять предоставить ему еще один шанс. Но этого не случится. И она всей душой не хотела, чтобы это случилось. Она даже сомневалась в том, знает ли он, что когда-то разбил нежное юное сердечко.
Не желая, чтобы давние подростковые фантазии брали верх над здравым смыслом, Тэйлор в лоб спросила:
— А ты случайно не торгуешь чем-нибудь? Ну, скажем, полисами страхования жизни или кладбищенскими участками?
— Кладбищенскими участками? — Потрясенный, Дрю пристально смотрел на нее целую вечность, прежде, чем заметил искорки в ее голубых глазах. И тогда он рассмеялся. — Я ничем не торгую. Но ведь ты мне не поверишь, если я скажу, что приехал ради того, чтобы найти тебя?
— Ну, конечно, — проговорила она с налетом беззлобного сарказма и похлопала его по плечу, быстро проходя мимо. — Папа дома. Он будет рад тебя видеть. Заходи, будь как дома. А я хотела бы прогуляться до темноты.
Он наблюдал за тем, как она легко упорхнула с крыльца и прошагала через двор, огибая двойной ряд припаркованных машин. И поскольку Тэйлор даже не оглянулась, он решил, что возникшее, как ему показалось, между ними напряжение существовало только в его воображении. А когда он попытался логически вывести, почему это его вообще тревожит, Тэйлор уже успела повернуть влево и направиться в сторону Главной улицы. И тут только до Дрю дошло, что он забыл предложить свои услуги.
— Подожди! Я с тобой! — Он без труда перескочил через ступени крыльца. Резкое соприкосновение с промерзшей землей стало для него своеобразной встряской, но он не замедлил шаг. Ибо не замедлила его и Тэйлор. Сожалея, что при нем нет кашне и перчаток, он стал ее догонять и наконец поравнялся с нею.
Когда он случайно задел ее руку, то она ее не отдернула, зато сунула ее в карман, подальше от искушения и от неприятностей. Он не был уверен, от чего именно. Но, вне всякого сомнения, она этим самым провела между собой и Дрю невидимую черту. Он задумался, уходит ли она от прошлого или прячется от общего с ним будущего. Но и в том, и в другом случае она словно вывесила предупредительный знак: «Частное владение — вход воспрещен».
Совершенно справедливо. Ибо это Рождество устраивалось ради Ноя. И ради него самого, с абсолютной честностью признавал он. Он хотел, чтобы у Ноя было Рождество, которое могло бы стать для него моральной опорой, Рождество, за которое он мог бы мысленно Держаться и которое мог бы вспоминать, когда жизнь демонстрировала бы ему свое несовершенство.
И он хотел бы, чтобы Тэйлор помогла ему создать такое Рождество по всем правилам. Она была в этом деле профессионалом. Никто не «организовывал» Рождество лучше, чем Бишопы. Когда мать Тэйлор умерла, то шестнадцатилетняя девочка стала поддерживать огонь домашнего очага и хранить душу Рождества. Именно этого он хотел для Ноя. Он хотел, чтобы мальчик сердцем и душой ощутил то же самое, что он видел в доме у Бишопов. Он хотел ощущения чуда, которое умела создавать Тэйлор. Он хотел, чтобы она научила его тому, как воплощать в себе семью.
