По позвоночнику пробегает озноб. Так действует любой намек на то, что кто-то хочет разлучить меня с дочерью.
— А чем тебя прошлый график не устраивает? — сиплю я. — Раз в полгода?
— Мы ведь договаривались, что ты не станешь препятствовать нашим встречам, — за обманчивой непринужденностью тона Роберта отчетливо слышится металл. — Я кстати очень рад тебя слышать. Видел, ты прическу поменяла. Тебе идет.
— Приятно, что у такого занятого мужчины как ты есть время полазить по инстаграму, — ерничаю я. — Если понравилось, лайк почему не поставил?
Роберт от души смеется. Я же закатываю глаза, потому что отчетливо представляю, как он это делает. Скалит свой зубы, которые на фоне его смуглой кожи кажутся иссиня белыми. Тимати бы заплакал от зависти.
— Так что скажешь, Снежок? В семь вечера вам подходит?
Слово «вам» заставляет меня смягчиться. То есть Роберт понимает, что есть он, а есть мы с Полиной. Она моя, и никаким ужинам с анимациями и вагонам игрушек, которые он обычно с собой привозит, не под силу это изменить.
— Хорошо. Давай мы подъедем в семь в «Гуси-Лебеди».
— Чего это ты выдумала? Я сам вас заберу. Не обсуждается.
Я скриплю зубами. Роберту просто необходимо доминировать. Но ради одного ужина спорить не буду. Тем более что Полинка его приезду обрадуется.
— Ладно, заезжай. Адрес не забыл?
— Какая ты сегодня кусачая. Знаешь же, что я все о вас помню.
Сбросив вызов, я запихиваю телефон в сумку. Пальцы прохладные и слегка подрагивают. Надо успокоиться. Ужин только в семь, а работать мне нужно прямо сейчас.
Дзынь-дзынь-дзынь.
Вздохнув, я снова лезу за мобильным. А вот кстати и отличное напоминание о работе.
— Да, Ирина Петровна, — тараторю я, срываясь с места. — Уже поднимаюсь.
Захожу в лифт, выбираю кнопку нужного этажа. Мельком смотрю в еще не потухший экран и не удерживаюсь от улыбки. robert_88 понравилось мое фото.
2
— Роберт? — глаза дочери вспыхивают как огоньки на новогодней гирлянде. — Он к нам приехал?
— Он приехал сюда по работе, — бережно поправляю я, чтобы не давать детскому сердечку чересчур очароваться причинами столь внезапного появлению нашего гостевого папы. — Но очень хочет с тобой увидеться. Заедет за нами через час. Ты ведь не против, если мы перенесем назавтра приготовление штруделя?
Дочка без сожаления мотает головой. Не-а. Роберт и его подарки куда лучше пирога, набитого яблоками.
А я вот внезапно расстраиваюсь. Будто Поля не от штруделя отмахнулась, а от нашего совместного времяпрепровождения. Говорю же, все что касается дочери, делает меня слегка ненормальной.
— Я тогда новое платье одену, — оживленно рассуждает она, ерзая в своем детском кресле. — Жалко, что ты мне ногти накрасить не разрешила… Так бы красиво смотрелось.
— Уверена, ты понравишься своему папе и без накрашенных ногтей, — замечаю я, мысленно насылая проклятие на владельца огромного черного катафалка, мигающего мне фарами с требованием пропустить. Разрешенная скорость в городе — семьдесят девять километров в час. Я еду семьдесят восемь. Просто расслабь тапку, дядя.
— Роберт редко приезжает, так что я должна произвести впечатление.
Полина упрямо не называет Роберта папой, даже несмотря на то, что души в нем не чает. Вот оно — еще одно доказательства, что ее ум и чувство собственного достоинства куда развитее моих. А вот ее дурында-мама прыгнула к нему в койку едва ли ни после слова «привет».
— Если ты так сильно этого хочешь, мы можем успеть их накрасить. Думаю, твой папа вполне сможет подождать нас в машине минут сорок.
Говорю и понимаю, что такая идея мне очень нравится. Увы, Полина ее не разделяет.
— Тогда не надо, — буркает она. — Но я хочу на голову корону.
Спустя полтора часа мы спускаемся во двор, где нас ожидают поблескивающий начищенными боками седан и стоящий рядом с ним Роберт. Соседка, вышедшая из подъезда вслед за нами, чуть шею себе не сворачивает.
Вот что меня радует в нашей с ним ситуации(помимо появлении Поли на свет конечно), так это осознание того, что даже в девятнадцать у меня был неплохой вкус. Мозгов не было, а вот вкус был.
Красивый у Полинки отец. Смуглый, темноволосый. Будто и не в России родился, а где-нибудь в Испании или Уругвае. И выглядит он, словно не скучным бизнесом занимается, а целый день мяч по полю гоняет в поте лица. В тридцать три нет ни намека на живот.
— Привет, мой зайчик, — ослепительно улыбается он и, присев, прижимает к себе внезапно засмущавшуюся Полю. Обычно она за словом в карман не лезет, а тут застыла как деревце и ладошками вцепилась в подол.
— Поль, ты же вроде хотела папу увидеть? — весело подсказываю я, хотя и сама готова разодрать полы пиджака от волнения. И так всякий раз, когда он приезжает. Постоянно следишь, не скучает ли она по нему, не обижают ли ее его редкие появления.
— Неужели совсем не хотела? — с деланной обидой подхватывает Роберт.
— Хотела, — наконец громко и твердо заявляет дочь, глядя ему в глаза. — Мама предлагала печь штрудель, но я выбрала тебя.
Напряженный ком, заполнивший грудь, лопается, выпуская наружу вздох облегчения. Нет, моя Поля не робкая лань, которая привыкла подолгу смущаться.
— Спасибо тебе за это большое, — благодарит Роберт и смотрит на меня поверх ее плеча. — Рада, привет.
Я дарю ему улыбку и правдоподобно делаю вид, что не замечаю его взгляда, ощупывающего мою фигуру. К искрящемуся блеску в глазах Роберта у меня давно выработался иммунитет.
— Ну что, едем? — включаю деловитый тон, чтобы наконец стряхнуть с себя его внимание. — А то через два с половиной часа Поле нужно будет ложиться спать.
Дочь смотрит на меня с негодованием: мол, что это было, мам? В ответ я округляю глаза в умоляющем «Ну прости». Знаю ведь, что она терпеть не может, когда к ней относятся как к маленькой. Что тут скажешь? Рядом с ее отцом у меня не сразу получается вести себя естественно.
— Так, стоп. Я же главное забыл.
Отвернувшись, Роберт достает из-за пассажирской двери букет, перевязанный атласной лентой — из тех, что держат в руках невесты, — и протягивает его Полине:
— Зайчик, это тебе.
Глаза дочки озаряются светом, какой предположительно можно увидеть во взгляде влюбленной женщины, получившей первые цветы от любимого. Хотя с полной уверенностью сказать не могу, ибо эта часть романтических отношений обошла мою двадцатипятилетнюю жизнь стороной.
— Спасибо, — улыбается Поля и даже умилительно носом лепестки клюет.
Я тоже улыбаюсь. Все же в умении делать приятное женщинам Роберту нет равных, как бы двусмысленно это не звучало. Даже при всей моей ревности и предвзятости его поведение не получается критиковать.
— Красивый такой, да, крольчонок? — я глажу дочь по волосам, стараясь не задеть корону, и следом бросаю многозначительный взгляд на ее отца. Она не зайчонок, а крольчонок, понятно? Кролики куда красивее и умилительнее зайцев.
Будто не заметив моего невербального внушения, Роберт снова лезет в машину, и в следующую секунду перед моим лицом маячит здоровенный букет белых роз. Я позволяю впихнуть его себе в руки и так же как и Поля, машинально тыкаюсь в него носом. Вот умеет он… Что даже мой крепкий иммунитет на секунду пошатнулся.
— Возьми один и получи на второй пятьдесят процентов скидки? — шутливо уточняю я и не удерживаюсь от признательной улыбки: — Спасибо большое.
— Повышенный кэшбэк при оплате Визой или Мастеркард, — скалится Роберт. — Хотел сразу вручить, но засмотрелся на твои ноги.
Я закатываю глаза. Все же не нужно быть к себе такой строгой. У той впечатлительной девятнадцатилетней студентки, бегающей между столов с подносом, не было против него ни единого шанса.
3
— Заказывай все что хочешь, зайчонок, — подсказывает Роберт, глядя на то как Поля сосредоточенно водит пальчиком по картинкам в меню. — Когда принесут, выберешь то, что понравится.
