Я заметила, что Дэйзи ругается чаще, когда она раздражена. Это нормально. Но я уверена, что нашей маме пришлось бы потратить дополнительные три часа на медитацию, чтобы забыть о сквернословии Дэйзи.
И именно поэтому меня не волнует, много она ругается или совсем не ругается. Пускай она делает то, что хочет, говорю я. Дэйзи должна быть Дэйзи для разнообразия, и я действительно рада видеть ее вдали от невротических, материнских когтей моей матери.
Она садится и кладет локоть мне на плечо для поддержки. Я достаточно низкая, чтобы быть ей подставкой для рук.
— Лил, — говорит Дэйзи, — я знаю, что Ло здесь нет, но я обещаю, что сегодня вечером я отвлеку тебя от мыслей о нём. Никаких разговоров о реабилитации. Никаких упоминаний о комиксах или о чем-либо, что напомнит тебе о нем. Ничего, хорошо? Только я, ты и куча друзей.
— Ты имеешь в виду кучу привлекательных людей, — я использую правильную терминологию.
Меня окружают симпатичные люди, которые могут пробежать по пляжу в стиле Спасателей Малибу и вызвать волну стояков. Или они могут пройтись по подиуму, и вы, вероятно, будете смотреть на их лицо больше, чем на их одежду.
По крайней мере, я бы так и сделала.
Делает ли это меня самым уродливым человеком здесь? Я, наверное, единственная девушка, не похожая на модель. Я киваю. Ладно. Я смирилась с этим. Вокруг одни 10, а я, наверное, выгляжу на 6. Я согласна с этим.
Она выпускает дым из своих губ и улыбается.
— Они все не так уж хорошо выглядят. Марк похож на песчанку при плохом освещении. Его глаза расположены слишком близко друг к другу.
— И его берут на работу?
Она кивает с глуповатой улыбкой.
— Некоторые модные линии любят причудливые черты. Ну, знаешь, кустистые брови, щель между зубами.
— Ха, — я пытаюсь найти Марка и его песчанку, но его нигде нет.
— Я бы хотела, чтобы у меня была более крутая фирменная черта.
Фирменные черты? Звучит как получение крутого патронуса в Волшебном мире. Хотя я уверена, что мой тоже был бы отстойным. К примеру белка.
Я пытаюсь определить ее фирменную черту, сканируя ее черные леггинсы, длинную серую рубашку и армейскую зеленую куртку в стиле милитари. На ней нет ни грамма макияжа, цвет лица ровный, свежий и персиковый.
— У тебя просто отличная кожа, — киваю я, думая, что разгадала загадку. Я так хороша. Я почти похлопываю себя по спине.
Ее брови поднимаются, и она игриво задевает мое бедро своим.
— У всех моделей хорошая кожа.
— О, — я понимаю, что мне придется всё-таки спросить. — Какая твоя фирменная черта?
Она подносит сигарету к губам, а затем хватает прядь своих волос и трясет ею в мою сторону.
— Эти малышки, — бормочет она. Она отбрасывает пряди на плечо и затягивается сигаретой. — Длинные, длинные, длинные волосы принцессы Диснея. Так это называют в моем агентстве, — она пожимает плечами. — Это даже не так уж и необычно. С париками и прочим, у кого угодно могут быть мои волосы.
Я бы сказала ей отрезать их, но это только укрепит ее в том, что она ни черта не может с этим поделать. Не тогда, когда агентство контролирует ее внешний вид. Не тогда, когда у нашей матери остановится сердце.
— У тебя волосы лучше, чем у меня, — говорю я ей. Мои наполовину жирные.
Наверное, мне нужно чаще их мыть.
— У Роуз самые лучшие волосы, — говорит Дэйзи. — Они идеальной длины и очень блестящие.
— Да, но мне кажется, она расчесывает их по сто раз на дню. Как злая девчонка из «Маленькой принцессы».
Губы Дэйзи подергиваются в улыбке.
— Ты только что сравнила нашу сестру со злодейкой?
— Эй, злодейка с хорошими волосами, — защищаюсь я. — Она бы это оценила.
По крайней мере, я на это надеюсь.
Дэйзи докуривает сигарету и убирает ее в хрустальную пепельницу на камине.
— Я рада, что ты здесь.
— Ты постоянно это говоришь.
— Да, я рада. Ты всегда так занята. Мне кажется, что мы так мало общались с тех пор, как ты уехала в колледж.
Я чувствую себя еще хуже. Быть намного моложе Поппи, Роуз и меня, должно быть, было изолированно и одиноко. То, что я стала зависимой и избегала всей своей семьи, не помогло.
— Я тоже рада, что я здесь, — говорю я ей с широкой, искренней улыбкой.
Даже если это может быть моим самым большим испытанием после отсутствия Ло, по крайней мере, я знаю, что сделала что-то правильно. Приехать сюда, провести время с Дэйзи — это прогресс. Просто другого рода.
Внезапно ее глаза загораются.
— У меня есть идея, — она хватает меня за руку, прежде чем я успеваю запротестовать. Мы выходим из квартиры и направляемся в коридор. Она бежит к лестнице, таща меня за собой.
Я только начинаю привыкать к этой новой импульсивной Дэйзи. Которая, как сообщила мне Роуз, очевидно, существует уже два года. Когда мы переехали в наш новый дом, мы пригласили Дэйзи помочь с оформлением. Во время экскурсии по вилле с четырьмя спальнями она заметила бассейн на заднем дворе. Не обращая внимания на то, что сейчас еще зима. Озорная улыбка исказила ее лицо, и она вылезла из окна спальни Роуз на крышу и приготовилась прыгнуть в воду с высоты трех этажей.
Я не думала, что она это сделает. Я сказала Роуз: — Не волнуйся. Возможно, это просто привлечение внимания.
Но она разделась до трусов, взяла разбег и плюхнулась в бассейн. Когда ее голова всплыла, на ней была самая большая, самая глупая ухмылка «Дэйзи». Роуз чуть не убила ее. Моя челюсть навсегда отвисла.
И она поплыла на спине, почти не дрожа.
Роуз сказала, что когда нашей мамы нет рядом, Дэйзи склонна сходить с ума. И не в том смысле, что Я собираюсь пропить все свои печали и занюхаться кокаином. Она просто делает вещи, которые наша мама осудила бы, а Дэйзи, наверное, знает, что мы более снисходительны. Когда Роуз увидела, что Дэйзи пережила прыжок без синяков, она просто назвала ее глупой и оставила этот вопрос без внимания. Наша мать разглагольствовала бы целый час, выходя из себя из-за любых травм, которые могли бы разрушить ее карьеру модели.
Больше всего на свете, я думаю, Дэйзи просто хочет быть свободной.
Думаю, мне повезло, что я избежала строгого контроля со стороны матери. Но, может быть, и нет. Я не стала идеальной. Можно даже сказать, что я в корне испорчена.
Мы поднимаемся по лестнице на самый верхний этаж, и Дэйзи поворачивает ручку двери, пронизывающий холод покалывает мои голые руки. Крыша. Она повела меня на крышу.
— Ты же не планируешь прыгать? — спросила я с расширенными глазами. — На этот раз для тебя нет бассейнов, в которые можно приземлиться.
Она фыркнула.
— Нет конечно… — она отпускает мою руку и ставит свое пиво на гравийную площадку. — Ты видишь этот вид?
Небоскребы освещают город, и люди даже взрывают фейерверки с других зданий, в небе трещат краски сегодняшнего праздника. Внизу гудят машины, как бы заглушая величественную атмосферу ночи.
Дэйзи вытягивает руки и глубоко вдыхает. А затем она кричит во всю мощь своих легких.
— С НОВЫМ ГОДОМ, НЬЮ-ЙОРК!
Сейчас только десять тридцать, так что технически это все еще канун Нового года. Ее голова поворачивается ко мне.
— Кричи, Лил.
Я тревожно потираю свою горячую шею. Может быть, это из-за отсутствия секса. А может, секс — это единственное, что поможет мне чувствовать себя лучше. Так… секс — это причина или решение? Я уже даже не знаю.
— Я не крикунья.
Ло бы не согласился. Мои щеки вспыхивают.
Дэйзи поворачивается ко мне лицом и говорит: — Давай, тебе станет легче.
Сомневаюсь.
— Открой рот пошире, — дразнит она. — Давай, старшая сестренка.
Мне одной кажется, что это звучит извращенно? Я оглядываюсь через плечо. О да, мы одни.
— Покричи со мной, — она подпрыгивает на носочках, готовясь сказать «С НОВЫМ», но останавливается, когда я не разделяю ее энтузиазма по поводу праздника. — Ты должна расслабиться, Лили. Это Роуз должна быть чопорной, — она хватает меня за руку. — Давай, — она подводит меня ближе к выступу.
