Король восседал за ноутбуком, но глядел на меня неотрывно — я же наоборот, не хотел на него смотреть. Меня отталкивало в нем всё: его стянутые в хвост светлые волосы, глаза неестественного серебряного оттенка, и то, как он возвышался надо мной, как гора, когда был недоволен. Ни я, ни Мэрит не унаследовали ни унции из его внешности — мы похожи на мать, а сестра так вообще воспроизвела её внешность с почти доскональной точностью. Он для меня словно чужой, несмотря на нашу кровную связь.
— Эрик, — на удивление мягким тоном произнес отец, — я приятно удивлен, что ты так быстро откликнулся на мой зов. Что бы не говорила Офелия, а мое воспитание даёт свои плоды.
— Здравствуйте, отец, — немногословно ответил я. Мне было очень-очень страшно.
— Эрик, — каким-то неестественно нежным тоном продолжал король, — ты ведь знаешь, как мне дороги вы с Мэрит, и как я о вас забочусь?
— Мы никогда не сможем в должной мере отплатить вам за вашу доброту, — мгновенно выстрелил я заранее приготовленный ответ. Как же мне не хватало поддержки Фреи в этот момент.
Король Густав коротким жестом указал на белоснежный диван, размещавшийся перед плазменным телевизором: — Пожалуйста, присядь.
Он никогда не был со мной столь предупредителен. Никогда.
На негнущихся ногах я прошел к указанному месту и, присаживаясь, отметил, что дрожу. Но показывать это нельзя, нельзя ни в коем случае. Попытался успокоить мысли.
— Ты ведь знаешь, — отец присел рядом, — после рождения Мэрит здоровье Офелии значительно пошатнулось, и она много времени проводила в королевской лечебнице.
— Знаю, — холодно ответил ему. Даже дрожать перестал. Всё утратило смысл в этот момент, и прежде, чем отец продолжил, я произнес: — Она умерла.
Рука монарха легла на моё плечо: — Как на девятилетнего мальчика, ты довольно проницателен.
Мы сидели спинами к центру комнаты, входная дверь находилась по правую руку от нас, однако, видимость загораживал крупных размеров фикус. Думаю, это и было причиной тому, что я не заметил входящего. Мой взгляд устремился в глубины выключенного экрана телевизора, и лишь после слов отца: "Я хочу познакомить тебя с одним человеком", смог разглядеть в чёрном экране отражение женщины, стоявшей за нашими спинами.
Я стремительно обернулся, абсолютно не веря в происходящее. Её узкое, глянцево-чёрное платье обтягивало идеальное тело; остриженные под каре светло-золотые волосы едва касались плеч; темно-карие, почти чёрные глаза взирали на нас с насмешкой; а её голову украшала корона моей мамы.
— Позволь представить тебе Эрнестину, — отец прошел к ней и приобнял за талию. — Я не мог оставить вас с Мэрит без матери, а Эрнестина, — он нежно поцеловал её в щёку, — убежден, отлично справится.
Женщина вопросительно посмотрела на короля.
— Только после коронации, Густав, — уверенно ответила она.
Отец лишь поцеловал Эрнестину в макушку: — Только после коронации, дорогая.
В какой-то момент обо мне вспомнили, и оба смерили меня взглядами: женщина — настороженным, а отец — испытующим.
— Я поражен Вашей красотой, леди, — еле проговорил я, но взгляд короля не смягчился. — Рад приветствовать Вас в нашей семье, — добавил, и лишь тогда отец меня отпустил.
Пулей вылетел из его кабинета, ни разу не оглянувшись, и не остановился, пока не достиг анфилады. Фрею по дороге не встретил, но это, наверное, к лучшему. В голове звенела лишь одна мысль: мы потеряли маму. Её нет, и больше никогда не будет. В шоке от появления Эрнестины, я даже не успел задать отцу несколько важных вопросов: свершилось ли уже погребение? Если да, то почему меня не взяли? Если нет, то позволят ли мне присутствовать? Где её будут хоронить?
Я не отдавал себе отчета, куда иду, но все же пришел в правильное место. Наверное, оно осталось последним пристанищем, где я могу спрятаться, и где мне всегда будут рады. В комнате, отделанной в пастельных розовых оттенках и с резной деревянной мебелью, крошечная девочка расчесывала куклу, ростом с себя. Она услышала, как я вошел, и подняла глаза: на меня смотрело почти моё отражение. Присел рядом с ней на пол, и сестра протянула ко мне ручонки; она всегда любила обниматься.
— А где гувернантка? — прошептал я.
Мэрит ткнула пальцем в угол — женщина средних лет, миссис Вернер, если не ошибаюсь, безмятежно спала в кресле нежно-розового цвета. Сестра протянула мне расческу. Я собрал её длинные каштановые волосы в два высоких хвоста, как она любила; смотрел, как она забавляется, и понимал: я никогда не смогу её отпустить. Защищу от любого зла, ото всех напастей. Она одна осталась у меня, и я не смогу потерять её так же, как и маму — просто не переживу этого.
Глава 2. Начало всего
Хелена
Учебный день закончился, и нервы мои вместе с ним. Я ждала Ривала уже, наверное, около получаса, а его всё не было, хоть и обещал не задерживаться. Приходилось наблюдать, как моя одноклассница Элла уже в который раз на моей памяти забирается в фонтан вместе с обувью, блаженно подставив лицо послеполуденному солнцу. Маразм крепчал, езжала кукуха, а я всё бдела. Безуспешно, к сожалению.
Ещё пять минут, и ухожу! Почему я вообще на это согласилась?
«Потому, что он мой любимый друг» — отвечаю я себе. Это та причина, по которой я его жду сейчас, и всегда ждала. Не было ещё ни разу за все время нашей дружбы, чтобы я пожалела, что когда-то, очарованная его светло-русыми кудряшками, первая с ним заговорила. Помниться, тогда спросила, взял ли он карандаши на сведённый урок рисования, а когда мальчик испуганно покачал головой, злорадно заявила, что ему точно сделают замечание. Не знаю даже, чего он, внук директора школы, так сильно тогда испугался.
За год, прошедший с моего поступления в школу, Ривал только раскрасил мою жизнь; иной раз лишь его поддержка давала мне сил пережить некоторые события на моем недолгом, но очень насыщенном веку. Моё чувство благодарности к нему настолько велико, что я уже давно сомневалась: благодарность ли это?
Как бы там ни было, я протоптала уже тысячу дорожек в этом гравии, а Ривала всё не было. Зато был кто-то другой.
— Розенкарц! — послышалось за спиной.
Мне не нужно было оглядываться, чтобы установить личность зовущего — миссис Ридс, моя классная руководительница. Она уже много дней выслеживала меня, и, несмотря на все мои ухищрения не попадаться ей на глаза, наконец-то поймала. Жаль, что мы с Ривалом не договорились о встрече в другом месте.
Я собрала воедино всё свое имеющееся остроумие и приготовилась к обороне. Худосочная и костлявая, с неприятным выражением лица, миссис Ридс вторглась в моё личное пространство.
— Хелена, ты ведь помнишь, что скоро родительское собрание? — утробным голосом, словно из преисподней, вопрошала учительница.
— Доселе ни разу не забывала, — угрюмо отвечала я.
— Мне бы очень хотелось пообщать с твоей матерью, Хелена.
Мне тоже, ага.
— Боюсь, у вас ничего не получиться, миссис Ридс.
— Как так? — сузила глаза руководительница, — сдается мне, что твоя мать — серьёзная, властная женщина, которая имеет понятие о воспитании детей; твой же отец — мягкосердечный человек, добротой которого ты прикрываешься.
Это был даже не намёк, а прямое обвинение в том, что отец выгораживает меня перед матерью.
— Вы абсолютно правы, миссис Ридс, — резко бросила я. — Когда мать вернется с очередной гулянки, куда её забрал ухажер на лимузине, тогда я ей так и передам, что вы хотите с ней поговорить. О моём воспитании. Вот.
Женщина на мгновение даже растерялась.
— Тебе не стыдно, Розенкарц? — нашлась она. — Как ты можешь говорить такое о родной матери? Я немедленно звоню твоим родителям!
Номера мамы у неё нет. Отцовский телефон вчера был разбит в пылу скандала.
— Звоните, — покорно отвечала ей, завидев у дверей раздевалки радостно машущего Ривала. — А я пойду.
И пошла, навстречу сияющему другу.
— Ты дождалась! — радостно завопил Ривал. — Извини, мы сегодня разучивали новый стиль плавания. Давай я в качестве компенсации проведу тебя до самого дома?
