Так как сам Ривал жил в противоположной от меня стороне, это был довольно широкий жест. Его зелёные глаза лучились такой неподдельной радостью, что я тут же простила ему вынужденное опоздание. Я ему прощу что угодно.
— Мне тут пришлось претерпеть покушение на жизнь, пока ждала, — пожаловалась ему, когда мы зашли за угол, и миссис Ридс исчезла с горизонта.
— Я это предвидел, — гордо ответил Ривал, срывая с чужой клумбы цветок астры и вручая его мне. — Сегодня на тренировку пришел сын миссис Ридс.
Я аж рот приоткрыла от предвкушения сладкой мести, хоть и косвенной.
— В общем, после трени ему не было во что переодеться назад, — деланно серьёзным, срывающимся на смех тоном поведал Ривал.
— Ужас, что творится, — чмыхая от смеха отвечала ему. — Куда же делась его одежда?
— Гм, — Ривал запнулся, закусывая губу и сдерживая хохот. — Она загодочным образом улетела в мусорное ведро.
— Пресвятые лисички, — я негодующе покачала головой. — Какое безобразие в родной школе происходит! Потом все-таки добавила: — Тебя хоть не заметили?
Ривал улыбнулся: — Внука директора никогда не видят.
— Красавчик, — я взъерошила его светлые волосы, и мальчик улыбнулся ещё шире.
— Хелли, не скромничай. Ты бы на моем месте поступила точно так же.
— Охотно, — подтвердила я. — Только не с сыном миссис Ридс, а с ней самой.
Мой дом находился на приличном расстоянии от школы, так что наш путь продолжался; мне и не хотелось, чтобы он заканчивался. Жаркое майское солнце раскалило асфальт, из-за чего жара стала совсем удушающей. Когда мы проходили парк, Ривал кивнул в сторону отдаленной от тропы скамейки и исчез, вернушись через несколько минут с двумя порциями мороженного в форме арбузных долек. Я с большим удовольствием распечатала свой кусочек и за один укус едва не проглотила половину.
— Хелена, мне нужен твой совет, — как гром с ясного неба.
— Удиви меня, — недоверчиво произнесла я.
Господи, неужели Ривал замялся?
— У тебя в классе учится девочка, — после полуминутного смущения выдавил он. — Ты бы не могла… не могла бы…?
— Познакомить вас? — нейтрально переспросила я, подавляя желание дать ему щелбана. — И кто же она?
— Элла.
Как хорошо, что я знаю, что мне делать в таких ситуациях.
— Ты нормальный? — обвиняющим тоном бросила ему. — Элла? Она же с головой не дружит.
— Да ладно? — недоверчиво ответил он.
Пришлось привести решающий аргумент.
— Она имеет обыкновение залипать в нашем школьном фонтане, прямо в обуви сидит там по полдня.
— Серьёзно? — расстроился Ривал. — Тогда не надо.
Только после этих слов я смогла немного расслабиться, да и, собственно, понять, насколько была напряжена. Остаться одной мне совсем не улыбалось. Свою Эллу Ривал может видеть в сладких снах хоть до посинения, но она его не получит.
Я пыталась отделаться от друга ещё на подходе к моему дому, но он упорствовал в своём стремлении проводить меня, поэтому в конце-концов уступила. Зря я это сделала. Едва мы приблизились к задним дверям, произошло то, чего опасалась.
Хрясь!
Тишину расколол звук, который я ни с чем не спутаю, ведь в последние дни слышу его слишком часто.
— У вас что-то разбилось! — с живым энтузиазмом воскликнул мальчик. — Дедушка учил меня склеивать чашки, хочешь помогу?
Но я лишь грустно покачала головой. В этом доме разбилось что-то более ценное, нежели чашка. Уже очень давно.
Словно рассчитывая ещё более меня скомпрометировать, из дома послышался истеричный визг матери: — Я не собираюсь больше жить в этой нищете!
На изумленном лице Ривала стало прорисовываться понимание масштаба катастрофы. Я же, заторможенно соображая, почему-то даже не пыталась как-то сгладить эту ситуацию — попросту пялилась испуганными глазами на не менее растерянного Ривала. Его присутствие парализовало меня.
— По-твоему я этого достойна? Жить в этом захолустье, без каких-либо перспектив, без радости в жизни? — тут любимая мамина шарманка была заведена вновь; мои уши загорелись от ощущения нелепости и постыдности всего происходящего. Ривал смущенно прошептал:
— Чаепитие на сегодня отменяется.
Почему-то именно в этот момент мне захотелось плакать, очень. Моя собственная мать разрушила всё, что я любила, и даже сейчас продолжает это делать. Чувство несправедливости захлестнуло удавкой, но пришлось пересилить себя и проглотить горький ком в горле, который мешал мне жить, сколько я себя помню.
— До завтра, Ривал. — Произнесла очень тихо, понадеявшись, что он поймет в каком я раздрае и пойдет домой, но прогадала. Он сделал то, без чего не был бы Ривалом, и моим лучшим другом. С выражением вселенской тоски на лице он порывисто обнял меня, тем самым давая ту каплю поддержки, в которой я так нуждалась.
Хлопок входной двери со стороны главного входа стал для меня вполне ожидаемым; следующий хлопок, уже дверцей автомобиля, прозвучал несколькими секундами позднее. Кто её увез? У мамы никогда не было водительских прав.
— Я забегу завтра утром, Хелли, — притворно бодро заговорил Ривал, отпуская меня.
— Только не бросай камнями в окно, как тогда, — криво улыбнувшись, ответила ему.
Мальчишка, вторя мне, не сдержал улыбки: — Да ну тебя, всего-то раз было.
Когда уже осмелилась войти в дом, моему взору предстало то, что я больше никогда не смогла развидеть — отец плакал, закрыв лицо руками. Полностью сломанный морально и к этому моменту уже почти седой. Не знаю, какой злодей заставил мать выходить за отца замуж, но виноватым папа был всегда. Сама же, заводя многочисленные романы на стороне, неправой себя не считала. Мне всегда было до боли жаль папу — он искренне любил маму и верил, что рано или поздно та прекратит свои похождения.
Я присела рядом с ним на диване. Папа растерянно на меня посмотрел, словно не осознавал происходящего. С трудом, едва проговорил:
— Она нас бросила, Хелена.
Милый, бедный папа. Высокий, атлетически сложенный, с такой гладкой кожей, какой у матери отродясь не было, он мог вершить судьбы. А выбрал неверную жену, разводил фиалки, и воспитал дочь, которая уже в семь лет начала считать себя неудачницей.
— И всего? — я погладила листик орхидеи. — Мне уже думалось, что случилось что-то действительно страшное. Ну там, завял твой еле-еле выведенный бирюзовый тюльпан, или мать споткнулась о герань.
Отец невесело усмехнулся.
— Она всегда была единственной, особенной, — с абсолютно глупым, мечтательным выражением лица ответил он.
— …Единственной, особенной сволочью, — не сдержалась и сердито бросила ему в ответ. — Это был последний раз, когда я из-за неё плакала. И ты тоже! — Я ткнула ему пальцем в щеку, и это немного привело отца в себя. — Я ведь тебя не бросила. Я осталась с тобой! Зачем нам мама? Нам с тобой всегда было хорошо и спокойно вдвоём.
Он обнял меня, и я положила голову ему на плече.
— Спасибо тебе, милая, — тихо прошептал он.
— За что, пап?
Отец обнял еще сильнее.
— За то, что ты так не похожа на неё.
Меня не отпускало до вечера, да и вечером не особо отпустило. Мерзкий поступок матери и обиженное лицо отца до сих пор не выходили у меня из головы. Как эти два диаметрально противоположных человека вообще сошлись? У них разные взгляды на жизнь, разные ценности. Отец своими руками сделал всю мебель в моей комнате: кровать, небольшой платяной шкаф, столик под телевизор и даже ящик, чтобы куклы прятать. Мать тушила окурки о папины цветы, с папиного телефона договаривалась о свиданиях с другим мужчиной и говорила мне, что в этой жизни нужно рассчитывать лишь на себя.
Мне удалось заснуть под утро, да и то ненадолго. Лишь мысль, что утро все ближе, заставляла меня снова и снова закрывать глаза. Сон не шёл, и я ворочалась из стороны в сторону абсолютно измотанная. Будильник пропищал предательски скоро.
Невыспавшаяся и оттого сердитая, нашарила на тумбе пульт. Однако, моим любимым мультфильмам сегодня не судилось быть просмотренными. Я случайно включила новостной канал, где телеведущая с каменным лицом объявила:
