Я сам ее отталкиваю, такой, какой есть.
— Где папа, Демьян? — она попыталась привстать, и я дернулся к ней.
— Лежи, не вставай, Алина, — дотронулся до края одеяла, неловко подтянул выше. — Потом поговорим. Обо всем. Сейчас нужно лечиться.
— Ко мне полиция приходила, выясняли, — она кашлянула, — сказали, что дом сгорел. Я не понимаю.
— А ты не помнишь? — спросил.
И замер.
В коридоре зашуршала по полу тапками медсестра, снаружи, с улицы, в тишине раздался шум двигателя.
Секунда бесконечно длилась, я взглядом вцепился в покрасневшее лицо Алины.
Мы оба красные, как из бани.
— Нет. Ничего не помню. Холодную воду. А до этого универ. Господи, — она поморщилась, коснулась виска, — голова кружится. Что-то с папой случилось. С домом. А Лара как же?
Показалось, что я ослышался.
Засыпал, и мертвецом был внутри, тем, кто на кон поставил всё и проиграл.
А проснулся и увидел — сам дьявол за меня, и он дает мне отсрочку.
— Совсем ничего не помнишь? — присел на край кровати. — А как мне звонила? И в долг просила. Пять тысяч баксов.
— Когда? — она все же привстала и охнула, упала обратно в подушку. Повторила. — Господи. С головой что-то. Сотрясение?
Наверное.
Жадно смотрел на нее и не верил, искал признаки вранья. Она притворяется, она всё помнит и мечтает на могиле моей станцевать.
— А Лара, что с ней? — она коснулась моей руки, и я напрягся.
Она тоже, почувствовала, отдернула пальцы.
— Извини. Просто. В голове каша, — шепнула.
Кивнул.
Она не помнит. Иначе бы не притронулась, в лицо мне плюнула.
— С Ларисой все нормально. В отличие от тебя, — встал с постели. — Не о том думаешь, Алина.
Отошел к окну, посмотрел на снег. С неба падает, в свете фонарей белой крупкой на ветру кружит.
Я привык быть честным. За все мои грехи меня кто-то другой судить будет, не люди. Я не жалею. Никого из тех, кто отправился к праотцам из-за моей одержимости этой женщиной.
И я готов был ломать ее, пока она не поймет, что не будет других в ее жизни, буду я только.
Но сутки назад, на мосту, она искренне желала мне смерти. Я ненависть на вкус еще в детстве распробовал, а вчера в глазах ее увидел тот же огонь.
Она ненавидит меня.
И не знает пока об этом.
А напоминать я не буду.
— Надо отдыхать, Алина, — обернулся и посмотрел на нее, маленькую, больную, в кровати. Скрипнул зубами. — Память восстановится, со временем, — подошел, наклонился. — За отца не думай. Дела разгребет и вернется. Поняла?
— Да. А ты сам… — она помолчала. — Как?
— Как я? — мрачно усмехнулся.
Выпрямился, пальцами сдавил переносицу. В тихом голосе забота, от которой меня отучили вечность назад, километры времени.
Странно обратно привыкать, это ведь все фантомно, неправда, она не знает, в чем я виновен.
— Я в норме, Алина, спасибо, — отступил и широким шагом рванул к выходу. — Позову медсестру, если больно.
Прикрыл дверь.
И в коридоре столкнулся с медсестрой.
— Вам же велено лежать, — ахнула блондинка, туго затянутая в белый халат. — У вас обморожение, боли.
— Ничего не болит. К девушке загляните, в эту палату, — повел подбородком и двинулся по коридору.
— А одежду кто вам дал? — она не отстала, побежала за мной. — Почему вы в брюках?
— Лучше бы было без них? — остановился.
Она покраснела под моим взглядом.
— Да. И лучше бы было лечь в постель, — прозвучало двусмысленно, к ее пожеланию добавился игривый тон.
С поста в холле прибавилось света, и я рассмотрел ее, и накрашенные глаза, и помаду на губах. В больницах частый гость, и еще неделю назад предложением медсестры бы воспользовался, она бы в палате моей голая акробатикой занималась.
Мне и сейчас хочется, несмотря на слабость. Но не с ней, не с той, кто губы призывно облизывает, а с той, что там осталась, за спиной, и демоном считает меня.
Но как только Алину выпишут.
Я свое возьму.
— К девушке зайдите, — повторил.
Развернулся, прошел мимо поста, глянул на беззвучно работающий телевизор, где в новостях уже обсасывают нашу аварию.
Свернул к своей палате и толкнул дверь.
Глава 2
— Состояние удовлетворительное, — диагностировал врач на осмотре перед выпиской. — Запомните: отдыхайте побольше, хорошо питайтесь, поменьше бывайте на морозе. Кости будет ломить первое время, это нормально. Рекомендую вам массаж.
— Лечебный? — испугалась я.
В детстве проблемы со спиной были, и лечебный массаж — вовсе не самая приятная процедура.
Массаж я видела либо лечебный, либо слышала стоны из кабинетов, и это вызывало отвращение. Может, поэтому я никогда и не рвалась в СПА.
— Самый обычный, разогревающий, — успокоил меня врач. — Ноги, руки, спину желательно массировать.
— Но…
— Будет массаж, — отрезал Демьян, и врач вздрогнул.
Понимаю его. Демьян даже в больничных палатах, с кругами под глазами, немного похудевший умудряется нагонять страх.
Он был со мной эти два дня. Заходил, был рядом. Нет, за руку не держал, и не уверял, что все будет хорошо. Просто смотрел. Иногда задавал вопросы, но чаще молчал.
— Вам бы тоже поберечь себя, — осторожно сказал врач, когда мы вышли из палаты, на что Демьян не ответил ничего, лишь сухое:
— Спасибо.
И мы сели в такси. Кто-то, пока я спала, привез мне пуховик и шапку, сменную одежду. Как и Демьяну.
— Где мы? — удивилась я.
Кошмар, я даже не задавалась вопросом, а куда мы едем! И вот, мы в центре, в глубине дворов перед обычной девятиэтажкой.
— Заходи, — мужчина открыл передо мной дверь подъезда, и молчал, пока мы поднимались на лифте до восьмого этажа.
Затем открыл входную дверь, и мы вошли… в темноту. Густую, почти непроглядную, а ведь сейчас день! Я вскрикнула от испуга — недавно темнота казалась спасительной, а потом начала пугать.
В воде тоже была темнота, и я помню то ощущение. Как я захлебываюсь, тону.
— Не кричи, это мой дом, — Демьян что-то сделал, наверное, нажал на пульт, или на управление у двери, и плотные жалюзи разъехались. Мы оказались в просторном коридоре, который идет в огромную кухню, из окон которой и проникает теперь свет.
— Твой дом? — я скинула обувь, и вошла внутрь.
Здесь пусто. Нет, стоит диван, стол, кухонный гарнитур. Наверное, в спальнях есть мебель, но тем не менее, здесь пусто. Нет уюта, нет жизни. И пахнет не как в доме, а как в помещении.
— Можно и так сказать, — хмыкнул Демьян. — Купил недавно, оформил не на себя, никто про квартиру не знает. Только мы с тобой, Алина. Ты и я.
— Ты и я, — эхом повторила я.
Это прозвучало так интимно — и мои слова, и слова Демьяна, что я не удержалась, и покраснела.
С этим мужчиной мы практически не общались. Но почему-то оказались в одной машине, летящей в реку. И он спас меня! Был рядом в больнице, тогда как папа не смог даже позвонить, хоть и тайно. И Лариса не навещала.
Только Демьян был со мной.
А теперь мы в его доме. Наедине. Только он и я.
— А Лариса? — спросила я, и прочистила горло, чтобы скрыть волнение. — Она здесь?
— Она в другом месте. Потом увидитесь, как-нибудь.
— Когда?
— Не сейчас.
— Но я хочу…
— Алина, — Демьян покачал головой, — когда придет время, тогда и увидитесь. На капризы я не ведусь, сейчас не то время. Твоя сестра в безопасности, под присмотром. И ты под присмотром.
— А папа?
— Не думай о нем, — спокойно ответил Демьян. — Хочешь осмотреть квартиру? Я два этажа выкупил.
— Два этажа пустоты, — заметила я. — Покажешь мне мою комнату? Наверное, нужно отдохнуть.
— Нашу комнату, Алина, — поправил Демьян, и подошел ко мне вплотную. — Мы с тобой будем жить вместе. И спать вместе.
Он посмотрел на меня своими глазами, в которых плескалась самая черная тьма, и я сглотнула. Этот мужчина всегда вызывал во мне страх, томление, любопытство, разумное желание держаться подальше, и постыдный жар внизу живота.
