Сейчас эти чувства усилились многократно. Так сильно, что я не выдержала его что-то ищущий во мне взгляд, и опустила глаза.
— О чем ты? Мне не нужна охрана в спальне.
— Она тебе не помешает. Но я не про охрану, Алина, — Демьян опустил свои горячие, тяжелые ладони на мои плечи, и вынудил поднять на него лицо. — Я знаю, что ты забыла последние дни, и кое-что тебе не помешает вспомнить. Или напомнить. Ты теперь моя.
— Твоя? Что это значит? — ахнула я. — Отец отдал тебе меня?
— Это значит, что ты принадлежишь мне. Мы были близки, я трахал тебя, — хрипло произнес мужчина. — И тебе нравилось, ты кончала раз за разом, это было охуенно. И повторится много раз, много тысяч раз.
— Но я же… я же…
Я же девственница! Неужели такое можно забыть? Я уже женщина? Я потеряла невинность с Демьяном? Как это вообще возможно?
Разве не должно было что-то измениться во мне? Я всегда думала, что потеря невинности станет чем-то, что разделит жизнь на «до» и «после». И никакая амнезия не сможет это стереть.
А еще я была уверена, что отец отдаст меня отвратительному Петру Волынову. Я не хотела, чтобы моя невинность досталась головорезу, планировала лишиться девственности с Марком. Он был бы нежен, он бы все сделал правильно. Кровать, лепестки роз, признания. Может, я бы решилась предложить ему бежать со мной!
О Демьяне я думала три года. И все эти три года силой заставляла себя не развивать свои постыдные фантазии. Но мне всегда было волнительно-интересно: а каково это с ним? Наверное, без лепестков роз, без нежных признаний, без романтики. И стоило мне подумать об этом, представить меня и этого мужчину, и жесткий, животный секс, я прикусила губу в смятении.
Наверное, он прочитал на моем лице все сомнения, увидел, как мечется моя душа, и властно привлек к себе.
— Я напомню тебе, каково это — быть со мной, и быть моей.
Его губы смяли мои, горячий язык ворвался в рот. Широкие ладони стиснули талию, и я не поняла даже, больно мне или приятно, это тягучее ощущение в теле после больницы или из-за Демьяна.
Испуганно дернулась, но он сжал меня крепче. Вплотную прижал к себе. Наши языки столкнулись, и меня с ног до головы обдало волной жара.
Во рту горьковатый привкус, он знакомым мне кажется. В воздухе повис этот запах – тяжелый густой, опасный, в напряженной тишине лишь шорох одежды, и стук сердца, барабаном в ушах.
Его руки спустились на ягодицы, сдавили.
Охнула ему в рот, распахнула глаза.
Я не могла такое забыть. Он врет, мы с ним не были, никогда…
— Отпусти меня, что ты делаешь! – выкрикнула и уперлась ладонями в каменную грудь.
Он отклонился, продолжая удерживать меня. Внимательным темным взглядом пробежался по лицу, и я съежилась, ни разу на этого человека не кричала, и теперь испугалась. Молний-вспышек в глазах.
Демьян медленно разжал руки.
Отшатнулась, приложила ладони к горящим щекам.
— Это неправда, – глухо пробормотала и отвернулась, огляделась в пустой прихожей. — Папа бы тебе не позволил. Он меня для Волынова бережет. Ты сам понимаешь.
— Папе мы не сказали, Алина, – Демьян жестко усмехнулся. — Коваль мне запретить не может. Ни он, никто. Ты уже моя, – его сухие горячие пальцы сжались на моем запястье, — пойдем наверх. Ляжешь.
— Я уже не хочу, – неуверенно возразила, когда он потянул меня к лестнице. — Я не знаю, где Лара и что с ней. Мне надо увидеть сестру, Демьян.
— Я подумаю, – он втянул меня на второй этаж.
Огляделась.
Здесь, в холле тоже пусто, лишь большая синяя ваза у стены. И три двери.
Демьян толкнул крайнюю слева, пропустил меня вперед.
Чисто мужская спальня в темных тонах, черные шторы и большая кровать, пара светильников, свисающих с потолка.
Я так и представляла его комнату – минимум мебели и никаких личных вещей, ни брошенной рубашки, ни книги, ни цепочки какой-нибудь, по обе стороны от постели две тумбочки с гладкой черной поверхностью.
И слоя пыли тоже нет, словно в квартире регулярно убираются, хоть и не живут.
— Раздевайся, – его руки легли мне на плечи, стянули куртку. Потянули наверх свитер, и я задрожала, обернулась.
— Демьян.
— Врач сказал делать массаж, Алина, – отрубил он привычным тоном человека, которому подчиняются, без разговоров и споров.
И я молча подняла руки, позволила снять с себя свитер. Он упал к нашим ногам вслед за курткой.
— Это тоже, – Демьян взялся за край футболки и, не давая мне опомниться, задрал ее по груди выше, к шее, и кожу обожгло под его взглядом.
Волосы заискрили, когда он сдернул с меня футболку.
Обняла себя за плечи и прикрыла голую грудь, в больнице бюстгальтера мне не дали, и здесь, наедине с этим мужчиной, полураздетая, я так остро ощутила беспомощность, что послушно шагнула к постели, едва Демьян глазами показал на нее.
Улеглась на живот, подставила голую спину.
Будет ли массаж?
Вряд ли, не станет такой человек, как Демьян, моим лечением заниматься, это просто повод раздеть меня, чтобы я не вырывалась при этом, я все поняла.
И прикрыла глаза, когда обнаженной поясницы коснулась его ладонь.
Матрас слегка прогнулся под его весом, его рука двинулась по спине выше, вдоль позвоночника, до плеча.
— Боишься? – хрипло спросил он. — Расслабься.
Почувствовала вторую ладонь, и движение пальцев, тихо хрустнули позвонки, и внутри в один миг разлилось приятное тепло.
Потерлась щекой о подушку, вдохнула еле уловимый аромат парфюма. Покорно вытянула руки вдоль тела, и каждая клеточка с жадностью потребовала еще.
Услышала его тихий смешок, но отказаться сил не был.
И он продолжил. Гладить и осторожно мять мою кожу, пощипывать, отводить мою руку назад и надавливать, и все мысли в голове спутались в один мягкий клубок.
И навалилась сонная нега.
Потому не сразу сообразила, что Демьян остановился. Приподнял меня, тихонько подтолкнул, перевернул на спину…
Кровать прогнулась с обеих сторон от меня, а потом мужская ладонь накрыла грудь, чуть сжала.
Ресницы дрогнули, приоткрыла глаза. И тут же встретила его неотрывный взгляд.
— Демьян…
— Тш-ш, – шепнул он. Ущипнул сосок, потянул. — Тут тоже нужен массаж.
— Не надо, – простонала, и под ним выгнулась, навстречу ему, машинально, словно в памяти моей провал, а тело не забыло, отозвалось, рванулось к нему.
Посмотрела в красивое мужское лицо и закусила губу. Демьян нависал надо мной и смотрел в ответ, и не останавливался, пощипывал сосок, и грудь потяжелела, набухла, и внизу живота усилилось покалывание.
Сжала ноги.
Там…мокро, ощутила, как трусики прилипают к складкам, и сразу, против воли, не сознавая, что делаю, автоматически развела бедра.
Демьян уловил это движение, опустил глаза. На одной руке приподнялся.
Соски затвердели, тот, который он пощипывал, заныл без ласки. Пальцы Демьяна коснулись другой груди, быстро, неуловимо, подразнив только, и сразу спустились к поясу моих джинсов, щелкнули пуговкой.
Его ладонь скользнула под пояс, под белье, и я затряслась.
— Убери, не смей, – в испуге перехватила его руку, до боли сощурилась, когда он голову вскинул, но не смогла достать из памяти ничего. Только черную воду. Врач сказал, что это бывает, на фоне стресса и травмы, и все наладится, и я все вспомню.
Но сейчас-то мне что делать.
— Я два дня ждал, пока смогу забрать тебя из больницы, принцесса, – одной рукой он ухватил оба моих запястья, завел их мне за голову. — И я очень за это время проголодался. Подчинись мне. Сама. Я не хочу заставлять.
Глава 3
Подчинись мне.
В голове набатом бьет низкий, чуть хрипловатый от желания мужской голос.
Подчинись мне.
И я подчиняюсь. Перестаю сопротивляться, тону в этой темноте, из которой не выбраться. Может, мне будет хорошо. Может, будет плохо. Меня никто и никогда не спрашивал, чего я хочу на самом деле. Приучали подчиняться, так к чему это сопротивление?
