в холодильниках при контакте с конденсатом, она начинает слезать и получается вот это, — я лезу в сумку и кладу на стол пустой пакет из-под кефира с расплывшимся изображением. — С нашей краской такого не происходит.
Валерьевич перестает пыхтеть, и в кабинете, наконец, воцаряется идеальная тишина. Полиграфический магнат, нахмурившись, сгребает со стола пакет и начинает его разглядывать.
— Куплен мной вчера, — продолжаю свое наступление. — Люблю этот кефир. На нем получается хорошее тесто.
— И откуда мне знать, что ты сама его ацетоном не растерла?
— Во-первых, это было бы несерьезно. Во-вторых, я уверена, что к вам уже поступали подобные жалобы от клиентов, а в-третьих, вы можете сами убедиться, если заглянете в любую «Шестерочку».
Тут я понимаю, что столичный магнат, держащий в кулаке весь российский полиграфический рынок, вряд ли ходит по «Шестерочкам» и скромно замолкаю.
— Значит, продуманы-финны проблемы не решили, а наши русские умники смогли? — вопрошает грубиян.
— И в этом заслуга Любови Владимировны, — подает голос Валерьевич, стреляя в меня глазами. — Они с нашим технологом разработали формулу, устойчивую к истиранию.
Скептически поджав губы, Жданов барабанит пальцами по столу и вновь смотрит на меня. Мне становится неуютно: уж слишком у него пронзительный взгляд — словно пытается взвесить мой айкью. Стыдится мне, к слову, нечего. Почетные сто двадцать семь.
Так. Если он все еще пытается оценить мой интеллект, то явно начинает промахиваться. Как минимум, нужно смотреть выше.
— Значит так, инженер Люба и ее потеющий бэк-вокал. Завтра пусть ваш миньон мне краску на тест привезет. Только в нормальном объеме, а не как жмоты из Краснодара в пробирку слез единорога накапали. На клиентах опробую. Если работает нормально — будем по цене разговаривать. А чего ты глаза таращишь, товарищ Пирогов? Думаешь, Игоря Жданова первой ценой прогнуть можно? С подписанным договором в клюве собирался уйти?
Я нащупываю в сумке салфетки и незаметно протягиваю Валерьевичу. Секунды промедления — и он нас утопит.
— Понял вас, Игорь Вячеславович, — сипит он, поднимаясь со стула. — На этой… позитивной ноте, мы тогда пойдем. Образцы вам доставят завтра в лучшем виде.
— Всего доброго, — бурчит грубиян и, потеряв к нам интерес, распахивает серебристую крышку ноутбука. — И бумажки свои забери. Макулатуру и бутылки с восемьдесят шестого года не сдаю.
Я тоже поднимаюсь, из вежливости желаю хозяину кабинета хорошего дня и, не получив ответа, иду к выходу.
— Что ты там, говорила, с кефиром делала? — долетает до меня в дверях.
— Тесто ставила, — отвечаю, обернувшись.
Полиграфический король сверлит оценивающим взглядом сначала мое лицо, а потом мои ноги, отчего мне моментально хочется прикрыть их сумкой.
— Инженер — и стряпаешь?
— Дочь очень любит пироги.
— Тоже с травой, небось? — брезгливо фыркает он.
— Ну почему с травой? Я предпочитаю с мясом.
— Встреча со Ждановым прошла в высшей степени позитивно, Олег Евгеньевич, — ласково воркует Виктор. — С первых секунд было достигнуто взаимопонимание и обговорены поставки краски на тест.
Я беззвучно вздыхаю. Зря он врет. Сейчас окрыленный Шапошников расправит грудь от растущего комплекса полноценности и на радостях попросит к вечеру перебрать мешки с горохом и посадить розовые кусты.
— А договор он подписал?
Мои пальцы тщетно хватают воздух в месте отсутствующей сумки. Валерьевич снова начинает потеть.
— Еще нет, Олег Евгеньевич. Сначала мы отправим краску ему на тест, а потом встретимся на подписание договора.
Кустистые брови генерального съезжаются в переносице, рубашка на выпирающем животе натягивается так, что пуговица того и гляди выстрелит либо в меня, либо в Валерьевича. Если этот позор случится — уволюсь.
— То есть встреча ни к чему не привела? Результата ноль?
Все как я и предполагала.
— Ну как же…
— У нас таких просящих продукцию на тест очередь стоит. Мой завод производит превосходную краску, которую нужно уметь продавать, чего ты, Виктор Валерьевич, очевидно, делать не умеешь.
Валерьевич сейчас либо заплачет, либо грохнется в обморок. Ну не люблю я, когда в моем присутствии людей незаслуженно унижают. Ну ладно, может быть, чуточку заслуженно, потому что продажник Витя и впрямь так себе, но человек он все же хороший, а из встречи со Ждановым мы выжали максимум. Надо вступиться.
— При всем моем уважении, Олег Евгеньевич, Жданов — это не все. Как вы сами говорили, он фактически монополист на рынке полиграфии и все крупные печатники предпочитают работать именно с ним, а не напрямую с заводами. С точки зрения маркетинга, ценообразования и клиентского сопровождения его компании нет равных. Финны много лет работают с ним по отдельному прайс-листу, берут на себя все затраты по доставке и технологическому сопровождению. Наш завод бесспорно хорош, но мы не финны, снабжающие продукцией всю Европу и большую часть России, а потому то, что нам удалось уговорить Игоря Вячеславовича взять нашу продукцию на тест — это уже большое дело. Более того, это лишь первый этап. Если наша краска пройдет тест, придется обговаривать дальнейшие условия поставок. По стандартному прайс листу Жданов с нами работать не будет — это он нам озвучил. И если будет достигнут положительный результат, то нужно понимать, что речь пойдет о совершенно других объемах и, возможно, придется целиком перестраивать производственный процесс. Как минимум, перейти на круглосуточный режим работы.
Я замолкаю и перевожу дыхание. Эх, Люба, снова ты не в свое дело лезешь. Знаешь же, что инициатива дрючит инициатора. Теперь они оба потеют. И Валерьевич и Шапошников. А у меня как назло с собой ни одного бумажного платка.
— Сколько он хочет на тест? — бурчит генеральный спустя несколько секунд.
— Он не сказал. Но думаю, нужно отправить минимум палету. Экономить не вижу смысла. Вряд ли вы допускаете мысль, что Жданов хочет поживиться за наш счет.
По бегающим глазкам Шапошникова вижу, что он такую мысль допускает, и в сотый раз удивляюсь, каким образом этот жадный недалекий толстяк сумел возглавить производство. А Жданов говорит «бабы». Послушала бы я, что он сказал, встреться с нашим генеральным с глазу на глаз. Ох, пожалуй, за такое зрелище я бы даже денег заплатила.
— Ладно, идите, — генеральный снисходительно машет пухлой ладонью. — Посижу, покумекаю.
Покумекает. Это и пугает.
*****
— Какие планы на вечер, Лю-ю-ю-юб? — нараспев растягивает гласные Лева. — Видеть тебя хочу, сил моих нет.
Ну что со мной не так? Почему замечательный во всех отношениях Лев меня перманентно раздражает? Красив, галантен, учтив, образован, заведует кафедрой международных отношений в МГУ, не женат и никогда не был, и совершенно явно ко мне неравнодушен.
— Устала я немного, Лева. Домой
