вас как зовут?
Голос низкий грудной, звуковыми вибрациями проникает в уши и проходит через всё тело, заставляя смаковать послевкусие первого впечатления. Оно отталкивающее хотя бы потому, что парень внаглую украл моё личное пространство. От тесного физического контакта меня сковывает. Самоуверенный тип слишком близко, его дыхание поддувает кожу на лице, а пальцы сдавливают плечо на затяжное молчание в ответ.
— Когда я говорю, надо смотреть на меня, — слышу претензию от Германа, но упрямо смотрю вперед, как будто никого рядом нет.
Отрицание и игнор выступает в роли защитной реакции и кажется, действует на нервы парню, который привык получать много внимания от женского пола.
— Меня Яна зовут, — берет слово подруга, чтобы разрядить напряженную обстановку. Немигающим взглядом сигналит мне, чтобы расслабилась. — А кто из вас именинник?
— Я, — отзывается тот, что держит меня в своих навязчивых объятиях.
— О, поздравляю, — губы подруги растягиваются в приторной улыбке.
— Дрон, разлей девочкам вина. А это вылей на хрен, — двигает мой стакан Герман.
— Это моё. Я вообще то не допила, — оживаю я, поворачивая голову на наглеца.
— О, заговорила! А я уж подумал, ты немая, — ржёт он.
Друзья поддерживают Германа, а я заливаюсь краской. Дергаю плечом, чтобы скинуть мужскую руку, но его ладонь словно прилипла ко мне. Этим жестом, он как будто пометил меня, как свою собственность.
— Убери, — шиплю.
— Резвая? Любим таких, — лыбится он, крепче обнимая, и ловит очередную порцию оваций со стороны друзей.
За пару секунд успеваю рассмотреть его лицо. Дьявольски красив, за такую внешность душу продают, так что я не удивлюсь, если у него её не окажется. Самыми выдающимися из черт являются глаза — они пепельно-серые и холодные, несмотря на растянутую улыбку. Если во взглядах других парней считывается игривый огонь, то в его — ледяной блеск.
Он придвигает ко мне наполненный бокал и командует:
— Пей. А то ты какая-то напряженная…
— Это ты слишком расслабился.
С этими словами я поднимаю бокал и выливаю на его дорогущую одежду красное вино.
— Сука, — вскидывает Герман руки, глядя на запачканные штаны и футболку.
В секунды его заминки я срываюсь с места и бегу, куда глаза глядят. Лишь бы подальше от разозленного мажора.
— Лиза, стой! — орёт Яна, когда я ломлюсь в закрытую дверь. Кажется, тут должен быть выход. Почему заперто?
— Нам надо сматываться, — паникую я.
— Нельзя, Лиза!
— Да почему?
— За нас заплатили!
— Что ты несешь?
— Ты деньги получила? Вот и отрабатывай до конца вечеринки, хочешь-не хочешь!
— Какие деньги? — не сразу понимаю я.
— Те, что ты в долг просила. Мне заплатили за то, что мы будет развлекать этих мажоров. Тебе ничего не сказала, потому что ты типа правильная, но деньги не пахнут, Лиза!
— Чего…
Её признание обливает чаном холодной воды. Застываю.
Действительно, я занимала у подруги деньги по сильной нужде, но она ни слова не говорила, что придётся отрабатывать их в качестве «игрушки» для богатеньких подонков. Она лишь позвала за компанию развеяться, потусить у друга на ДР.
— Я не подписывалась под это! — истерика становится всё сильнее. — Какого хрена, Яна?
— Не надо на меня так смотреть! — осекает мой осуждающий взгляд. — Я помогла тебе. Послушай, тебя никто не заставляет трахаться с кем то. В условиях — только присутствие на вечеринке. Мы как украшение этого праздника.
С каждым новым словом разочаровываюсь, и я теряю подругу, которой когда-то слепо доверяла. Она как будто гордится тем, что находится здесь.
Яна быстро считывает мою неприязнь.
— Ты можешь вернуть деньги и уматывать, — резко отсекает она. — Если, конечно, отпустят.
— У меня нет денег, ты же знаешь!
Все средства я уже потратила на лекарства для младшего брата.
— Ну тогда потерпи еще чуть-чуть, — смотрит Яна на меня, как на капризного ребенка.
Шумно набирая воздух через рот, я опускаюсь на корточки и зарываюсь пальцами в волосы. В какое же дерьмо я вляпалась!
Слышу, как черные шпильки Янки разворачиваются и цокают, удаляясь от меня. Поддержки и помощи от неё точно не дождешься.
Глотаю слезы отчаяния, которые копятся в горле.
Всхлипнув, приподнимаю голову, потому что ощущаю на себе новую нависающую тень. Зрачки расширяются при виде знакомой мужской фигуры. Герман… Один уголок губ приподнят в ухмылке, стоит и смотрит с высока на моё растерянное лицо.
— Попалась, недотрога, — подмигивает сероглазый дьявол.
Лиза
Шумный вдох.
Кислород застревает в горле, легкие не раскрываются. Настороженно поглядывая на парня, поднимаюсь с корточек и делаю шаг назад. Сердце нервно дергается, когда спина упирается в запертую дверь. Это тупик. Чёрт, куда бежать?
Глаза Германа блестят холодным блеском от удовольствия, что загнал меня в угол, он ждёт расплаты за испорченную одежду. Такое чувство, что она стоит дороже моей жизни. Я зачем-то опускаю глаза и смотрю на мужские штаны, на котором красуется мокрое пятно.
— Как извиняться будешь? — тон мужского голоса насквозь пропитан высокомерием.
Парень надвигается на меня, заставляя замереть подобно статуе. Зомбирует меня прямым взглядом, в котором читаются самые грязные желания, которые я должна исполнить.
— Извини, — сглатываю я.
При других обстоятельствах, послала б я на хрен этого мерзавца. Но все условия против меня. Тут его место, его деньги, его люди. А я — никто, часть проплаченной массы, игрушка, с которой он захотел поиграться.
— На колени, — стреляет глазами вниз. — У тебя красивые губы. Для них найдется работа.
— Я не шлюха, — сразу обозначаю я и пытаюсь объяснить ситуацию. — Подруга подставила меня, я не знала, куда иду. И понятия не имею, кто ты.
— А мне похуй.
Резкий ответ действует как отрезвляющая пощечина. Перед кем ты оправдываешься, Лиза? Это бесчувственный мерзавец, в карманах которого дофига бабла, а вместо сердца — камешек. Раздавить такое хрупкое существо, как я — ему расплюнуть. Так он считает? Спешу его разочаровать.
— Я не обязана спать с тобой, — вспоминаю слова Яны.
— Уже обязана. В качестве извинений, — напирает он.
— Я уже извинилась.
— Запомни, для меня слова ничего не значат, — обжигает взглядом.
Он говорит это практически мне в губы. Я ловлю его дыхание и проглатываю едкую фразу.
— Как же ты доверяешь людям? — поражаюсь его циничности.
— Никак. Ты до хрена болтаешь, может делом уже займешься? — жестко прерывает попытку перейти на личное.
— Я уже тебе всё сказала, — упираюсь ладонями в крепкую грудь. — Выпусти меня.
— Никуда ты не пойдешь, пока я не разрешу.
Хватает за запястья и фиксирует их над головой, чтоб не дергалась. Прижимается крепкой грудью и смотрит на меня надменно сверху. Он сильнее в разы.
