нему.
— У меня есть работа, — говорю я, поднимая припасы свободной рукой. — В конце концов, именно поэтому я здесь.
Глаза Кристиана становятся темными.
— Причина, по которой ты здесь, в том, что твой отец был настолько глуп, что взял у нас кредит. Тот, который у него не было шанса погасить.
Я одариваю его пламенной улыбкой. Если я больше никогда не увижу Кристиана, то это будет еще слишком рано.
— Если вы меня извините, — говорю я, вырывая свою руку из его хватки, — у меня есть дела, которыми нужно заняться.
— Я уверен, что есть, — издевается он. — Лучше поторопись. Сегодня вечером ты будешь занята.
Мне приходится изо всех сил не ударить коленом по яйцам, но я заставляю себя идти дальше, поднимаясь по двум ступенькам за раз.
Я направляюсь прямо в комнату Олега.
Это последнее место, где я хочу находиться, но это единственная комната, откуда можно сбежать.
Мне ли не знать. Я изучила каждый сантиметр пространства в этом доме. Запомнила план этажа, углы обзора, смену охраны и отметила все, что могло бы помочь мне сбежать. Так я узнала о небольшом окне в спальне Олега, выходящем на запад. Там есть балкон Джульетты, параллельно которому проходит водосточная труба.
Но вишенка на мороженом — пачки стодолларовых купюр, засунутые под матрас Олега. Я нашла их на днях, когда убиралась в его комнате, и чуть не заплакала от радости. Эти деньги равны свободе для меня и моего отца.
Папа все еще находится дома в районе Брайтон-Бич в Бруклине, невредимый, в рамках сделки, которую я заключила с Олегом. Но как только они поймут, что меня нет, они пойдут за ним. Вот почему мне нужно действовать быстро. Взять папу, уехать из города, уехать куда-нибудь подальше отсюда, где братство Антоновых никогда не сможет нас найти.
Поднявшись по лестнице, я несколько раз стучу в дверь его номера, чтобы убедиться, что там никого нет. Когда никакой реакции нет, я осторожно поворачиваю ручку и захожу.
Его одеколон тяжело висит в воздухе, и этого достаточно, чтобы я лишилась завтрака. А может, это просто нервы. Я обычная девушка, родившаяся и выросшая в Бруклине. Я даже никогда не была за пределами штата! Я не особо смелая, но сегодня мне придется ею быть, чтобы выбраться отсюда живой.
Бросив чистящие средства, я наклоняюсь рядом с распростертой калифорнийской королевской кроватью. Матрас тяжелый. Обычно нужно три человека, чтобы сменить ему простыни, но теперь это только я, напрягаясь изо всех сил, просовывая руку между матрасом и пружинным блоком, дико нащупывая его.
Шаги эхом раздаются за дверью, и я отдергиваю руку. Холодный пот проступает у меня по коже, когда приближаются два мужских голоса, говорящих паническим тоном. Дерьмо. Что бы я сказала, если бы меня поймали прямо сейчас? Конечно, это будет выглядеть не очень хорошо.
Когда их голоса затихают вдалеке, я тяжело вздыхаю. Снова погружаю руку под матрас, на этот раз у меня получается лучше. Вскоре мои пальцы с чем-то сталкиваются, но это не деньги. Это холодный металл. Я колеблюсь на мгновение. Я никогда раньше не держала в руках пистолет и уж точно не знаю, что с ним делать. Нерешительность сводит меня с ума, когда я вытаскиваю пистолет на свет. Оружие было бы полезно на случай, если у меня возникнут проблемы, но есть вероятность, что я застрелюсь, прежде чем воспользуюсь им в целях самообороны.
Я оставляю пистолет под кроватью и ныряю обратно за деньгами. Я достаю две пачки купюр и засовываю их в лифчик, потому что в этой крохотной униформе — если можно ее вообще так назвать — нет карманов.
С бешено колотящимся сердцем я направляюсь к балкону.
Вот тогда я это слышу.
Безошибочный рев вертолета — жужжание становится все громче и громче, пока, наконец, не появляется не один, а несколько больших черных вертолетов. Я прижимаюсь к стене, медленно продвигаясь вперед ровно настолько, чтобы увидеть, как они приземляются на лужайке за домом.
Из ниоткуда воздух воспламеняется мощным взрывом. Пульс подпрыгивает в горле, когда я падаю на живот. По всему дому раздается стрельба, сопровождаемая криками и тяжелыми шагами.
Ледяной холодок окутывает мою кожу. Дом подвергся нападению.
Снаружи я вижу только дым и хаос. Люди бегут во все стороны по лужайке внизу. И, как и дом, моя мечта о свободе превращается в дым.
Лучше всего мне спрятаться и надеяться, что меня не заметят.
Осматривая спальню, мой взгляд останавливается на бельевом шкафу, незаметно встроенном в стену в дальнем конце комнаты. На нетвердых ногах я заставляю себя двигаться, прячась в шкаф как раз в тот момент, когда дверь спальни распахивается. Хищное существо шествует по комнате, выходя за пределы моего маленького укрытия. Я сижу, застыв в этом кошмаре, обхватив руками ноги и подавляя рыдания, грозящие вырваться из моего горла.
Я не двигаюсь. Я не дышу.
Все, что я могу сделать, — это молиться богам, чтобы мне удалось выбраться отсюда живой.
Андрей
Его здесь нет.
Этот грязный крысолов бросил своих людей при первых признаках беды. Если бы я не был так зол, я бы посмеялся над трусостью Олега.
Снизу раздаются выстрелы, и я знаю, что мои люди быстро расчищают комнаты роскошного комплекса, собирая солдат Антонова, которые кажутся более растерянными и дезориентированными, чем кто-либо еще.
Я не знаю, что привело меня в спальню Олега. Может быть, я хочу сам увидеть, где чудовище ночью склоняет голову.
Открыв тяжелые двери, я вхожу в комнату, достойную короля, пусть и короля мафии. Весь блестящий золотой декор, мрамор от пола до потолка и люстры, усыпанные кристаллами. Это безвкусно, именно то, что я ожидал от человека без капли сословия.
Мои пальцы крепко сжимают пистолет, пока я очищаю комнату, переходя от гардеробной к соседней ванной. Нет ни одной ненужной бумаги, ни даже выброшенного пиджака, висящего на стуле, или пары тапочек, брошенных на шикарном белом ковре.
Но когда я прохожу мимо гигантской кровати с балдахином в центре комнаты, что-то привлекает мое внимание. Матрас перекосился; пуховое одеяло смялось, и из-под кровати выглядывает черный пистолет.
Наклонившись, я поднимаю блестящий металл. Убедившись, что предохранитель включен, я заправляю его за пояс. Волосы на моей шее встают дыбом, когда я снова осматриваю комнату. В одном углу стоит ведро с чистящими средствами, но больше ничего необычного. Горничная могла испуганно убежать отсюда, когда услышала, как мы взорвали сторожевую башню. Этого было бы достаточно,
