чтобы заставить любого в страхе бежать.
Размахивая рукой над устройством, чтобы включить микрофон нашей связи, я звоню Джулиану, моей правой руке и начальнику службы безопасности.
— Мне нужна свежая информация.
Мгновение спустя его голос доносится из моего наушника.
— Его здесь нет, — говорит он, подтверждая то, что я уже знал нутром.
— А Кира? — рявкаю я.
— Ничего. Никаких следов. Твои братья разнесли офис Олега. Они ничего не нашли.
Я ругаюсь себе под нос, разочарование пульсирует во мне. Олег Антонов уже должен был быть мертв, и именно я должен был перерезать ему горло и смотреть, как он истекает кровью. За то, что он сделал с моим отцом. За то, что он сделал со всей моей семьей.
— Есть что-нибудь в спальне? — спрашивает Джулиан.
— Нет, — говорю я сквозь стиснутые зубы. — А что насчет остальных?
— Невиновные были освобождены, и сейчас мы допрашиваем троих его главных помощников.
— Хорошо. Сохрани им жизнь, пока я не спущусь.
— Принято.
Гнев разливается по моим венам, я хватаю со стола цветочную композицию и швыряю ее в стену. Стекло разбивается на тысячу осколков, вода разливается повсюду, пропитывая ковер, а цветы разлетаются по полу. Разрушение утихает во мне, как и осознание того, что моим последним приказом сегодня будет сжечь это место дотла. Возможно, я и не уйду с жизнью Олега, но оставив его любимое поместье кучей дымящегося пепла, это снимет остроту. На данный момент.
Я поворачиваюсь, чтобы выйти из комнаты, но меня останавливает слабый шум. Приглушенный звук, похожий на кашель. Я напрягаюсь, дрожь осознания пробежала по моему позвоночнику.
Крепче сжимая «Глок», я замираю и прислушиваюсь. Годы тренировок дают о себе знать. Мои люди заполонили территорию, мы уничтожили все ключевые цели, но всегда есть вероятность, что кто-то проскользнул сквозь щели. Это может объяснить пистолет на полу.
Снова звук, похожий на сдавленное рыдание. Наступает тишина, но на этот раз, осматривая комнату, я нахожу то, что упустил из виду раньше.
В дальней стене виднеется слабый контур двери. Дверной ручки нет, но теперь, когда я присматриваюсь, это что-то.
Через пять быстрых шагов я стою перед дверью и прислушиваюсь. Я внутренне ругаюсь за свою неряшливость — если бы здесь прятался Олег или кто-то из его людей, я бы уже был мертв. Пистолет наготове, я пинаю дверь, и она со щелчком распахивается. Я отхожу назад, вне линии огня. Готов ко всему.
Не знаю, чего я ожидаю, но не этого. Мой пистолет направлен на женщину, съежившуюся на полу чулана. Пара великолепных серых глаз, обрамленных густыми черными ресницами, с тревогой смотрит на меня.
— Пожалуйста… пожалуйста, не делай мне больно. — Ее хриплый голос звучит напряженно. Я почти чувствую вкус ее страха. Ее пульс стучит в ее нежном горле, и я нахожу это странно убедительным.
Мой взгляд скользит ниже, и именно тогда я замечаю, что на ней какой-то озорной костюм французской горничной, который не оставляет простора воображению.
Я чуть не смеюсь над своей удачей. Одна из шлюх Олега лежит на чертовом серебряном блюде, с большим, толстым, блестящим бантом.
— Вставай, — приказываю я. Она вздрагивает от моего резкого тона, но следует моему указанию, поднимая тело с земли и выходя из чулана. Она, несомненно, красива, с пышными формами и пухлыми губками, но я не могу думать своим членом. Я предлагаю ей выйти вперед на свет, чтобы я мог лучше рассмотреть ее.
Вблизи она еще более захватывающая. Я поражен тем, насколько она молода. Молодая и уязвимая, но идеальная. Она среднего роста, с мягкими формами, ее пышная грудь выпирает из нелепого наряда. Ее кожа гладкая и кремовая, и даже без макияжа ее лицо великолепно с миндалевидными глазами, в которых, кажется, ничего не упущено.
У меня сжимается грудь от осознания того, что сегодняшний день для нее ничем хорошим не закончится.
— Пожалуйста, не делай мне больно, — хрипит она, поднимая руки в знак капитуляции.
Я мягко улыбаюсь. Мне не нужно ей угрожать. Пистолет в моей руке представляет собой достаточную угрозу.
— С этого момента я буду тем, кто будет предъявлять требования. Для начала опусти руки. Это не ограбление банка. — Когда она подчиняется, я киваю. — А теперь скажи мне, кто ты.
— Я здесь работаю. Я горничная, — говорит она, изо всех сил стараясь сохранить голос ровным.
Я ухмыляюсь и указываю на ее наряд.
— В такой одежде мне трудно поверить, что ты можешь много заниматься уборкой.
— Это униформа, которую он заставляет нас носить. — Уловив мое сомнительное выражение лица, она издает раздраженный вздох. — Я не… проститутка, если ты так думаешь.
— Я думаю, что ты именно она. Так как насчет того, чтобы сказать мне правду? Продолжай играть в игры, и ты присоединишься ко мне и моим людям внизу. Поверь мне, когда я говорю тебе, у нас есть несколько забавных способов заставить людей говорить.
Ее пальцы сжимаются в кулаки, а красный румянец заливает ее лицо и стекает вниз к груди. Мой взгляд останавливается на переполненных сиськах, когда что-то привлекает мое внимание.
— Не двигайся. — Я прижимаю пистолет к ее ребрам, а другая рука скользит по ее платью. Я чувствую мягкую кожу, пышную грудь и что-то еще. Она задыхается, когда я вытаскиваю пачку денег из-под ее лифчика.
— Интересно. — Я наклоняю голову и изучаю ее более внимательно. — Очень интересно. Думаю, тебе пора заговорить, krasotka. Начни со своего имени.
— Джорджия, меня зовут Джорджия Дукас. — Ее слова звучат на удивление убедительно. — Деньги принадлежат Олегу. Я взяла их из-под его матраса, но, клянусь, ничего не знаю. Пожалуйста, просто отпусти меня. Я уйду и никому об этом не скажу.
— О, нет необходимости быть сдержанной. Я хочу, чтобы Олег знал, что за этим нападением стояли Козловы. — Признание освещает ее глаза. Козловская Братва пользуется дурной славой на территории трех штатов. Моя семья такая же влиятельная и связанная, как и Антоновы. Тем более, что после убийства моего отца я занял пост пахана. Мы не кричащие и не громкие, но мы правим железной рукой.
Наступает тишина. Она моргает, глядя на меня, но не шевелит ни единым мускулом. То ли страх, то ли просто глупость заставляет ее молчать, я не знаю, но я теряю терпение.
— У меня нет времени на это дерьмо. — Я подношу пистолет к ее голове. — Ты явно его трахаешь, а это значит, что ты что-то знаешь. Так как насчет того, чтобы сказать мне, где он, и мы покончим с этим?
Она тяжело сглатывает, вздрагивая от пистолета, прижатого к виску.
