своим товарищам, почему им стоит потратить время на чтение этой книги. Я сама еще не дочитала, но, мне кажется, вещь стоящая. Обсудим, если еще доведется встретиться. Лекции на столе. Я с вами прощаюсь. Благодарю за увлекательную беседу.
Главная активистка группы – так обозначила для себя Стефания «вязкую» студентку – подошла к ее столу за лекциями. Неожиданно резко поднялся с места Кристиан:
– Я возьму!
Девушка передернула плечами, бросила на него полный неприязни взгляд, попрощалась со Стефанией и вышла.
– Не хочу, чтоб вас занесли в черный список. Профессор очень щепетилен в вопросах этики авторского права. Составлю конспект и передам его копии группе. Лекции верну вам лично.
Кристиан следил за ее реакцией сквозь стекла очков.
– Да просто оставь на кафедре. У меня нет постоянной аудитории, – отмахнулась Стефания.
– Я вас найду.
Он стоял прямо, смотрел открыто, был высок ростом, широк в плечах. Темные глаза в обрамлении густых ресниц беззастенчиво наблюдали. Ей пришлось посмотреть на него в ответ и встретиться с уважительной мужественностью. Из-за высокого роста Стефании редко приходилось смотреть на людей снизу вверх. Выпрямившийся, стряхнувший телесную леность, Кристиан оказался значительно выше ее.
– Как хочешь. Значит, до свидания.
Он продолжал стоять. Стефания, подхватив пальто и сумку, прошла мимо, рассеянно скользнув по нему взглядом.
Потом уже, пройдя длинные галереи коридоров, на пороге институтской библиотеки она спохватилась и, так и не чувствуя холода, накинула на плечи пальто. Зал был сумрачен и почти пуст; несколько ламп мягко светило над занятыми столами, тихо шуршали страницы. Она кивнула знакомой библиотекарше и прошла к своему любимому месту в дальнем углу. Запах стоял тяжелый, прелый – в неотапливаемом помещении медленно истлевали тысячи и тысячи книг. Макар строго-настрого запретил ей не то что приносить с собой библиотечные фолианты, даже в сумку их к себе класть. Боялся заразной книжной плесени в доме, трясся над своими бумажными реликвиями… Его дом – его порядки, и она честно высиживала долгие холодные часы в библиотеке, готовясь к занятиям. Сегодня вечером у нее факультатив – хотелось удивить своих немногочисленных слушателей неожиданной подачей материала, быть бодрой и интересной. Сделала заказ в архиве по заранее подготовленному списку и, ожидая, погрузилась в гаджет. Пропущенный вызов от Тимура. Ее телефон существовал в бесшумном режиме, только на звонки от домашних была установлена вибрация. Оставляя маленькую дочь, она не могла позволить себе полное отключение. Срочности в разговоре с мужем Стефания не находила – вчера они обсудили все интересующие вопросы. Кто-то на первых столах зашелся в долгом надрывном кашле. Внутри у Стефании всё сжалось – она не имеет права подцепить вирус и принести болезнь в принявший ее дом. Любая зараза пугала до ужаса. Миром завладела пандемия «вируса сна». Здесь, на острове, в чистой зоне, она с дочерью и теткой оказалась благодаря заслугам отца перед наукой и человечеством. Заслуги эти она не признавала, признание считала авансовыми ожиданиями, но шансу, данному им, была благодарна. На материке отец разрабатывал вакцину, предназначенную избавить людей от очередного мора. Тимур был его учеником, коллегой, правой рукой и – так удобно для всех сложилось – ее мужем. Они воодушевленно трудились, она с ребенком была в безопасности, а ее мама спала. Спала в глубокой летаргии, сраженная новой «чумой», под наблюдением ее отца и мужа. В их безраздельной власти.
Вчера в Сети появились первые весточки о проснувшихся – похоже, вирус, который уже более полугода держал человечество в своих беспощадных мертвенных объятиях, отступал, так и не дождавшись создания ни действенной вакцины, ни лекарства. Ни одно правительство не выступило с официальными заявлениями, научный мир молчал, люди питались слухами, столь же радостными, сколь и ужасающими. Когда она перед парами принесла Ханну Ларисе, жене Макара, то первым делом попала под обстрел их нетерпеливых расспросов. Как же! Она ведь приближенная к центру решения проблемы – должна всё знать. Тем не менее, впервые услышав от них о пробуждении заболевших, она ничего не могла им ответить. Оставив семимесячную дочь, она всю дорогу до института безуспешно пыталась дозвониться отцу и мужу. Все пары сверлила взглядом экран телефона, ожидая вызова, и лишь после обеда Тимур ее набрал. По его до заискивания мягким интонациям, зажевыванию окончаний слов она понимала, что на волнующей ее теме лежит запрет, что отец попросту избегает общения с ней. Она настаивала. По гулкому эху, которое сопровождало голос мужа, догадывалась – для разговора с ней тот укрылся в каком-то пустом помещении, а значит, отца рядом нет и она может попытаться надавить.
– Ты выкручиваешь мне руки! Ты же знаешь, я связан режимом секретности! Меня могут прослушивать! – Тимур срывался на крик и был готов прекратить разговор.
– Успокойся, дорогой. Мне нет дела до ваших тайн. Ты же знаешь, меня волнует только мама…
– Оливия стабильна. Все показатели в норме. Она спит.
– Но кто-то уже проснулся?
– В наших палатах случаев «возвращения» не было.
– Где-то были?
– …
– Послушай, я правда не пытаюсь выведать у тебя то, чем ты не можешь поделиться. Я сама тебе скажу: множество, огромное множество источников пишут и рассказывают о том, что зараженные просыпаются, и они не в порядке – слабоумие, неадекватность, помешательство, сомнамбулизм, амнезия… Это не может быть выдумкой, и вы не находитесь в информационном вакууме, чтоб ничего об этом не знать. Допустим, у вас нет собственных наблюдений, но что ты об этом думаешь?
