— Этим летом, — мрачно сказал Алекс и на следующий день отправил свои документы в IRЕX, организацию, занимающуюся международными студенческими обменами.
Через несколько месяцев ему пришло подтверждение: его зачислили в группу, вылетающую в Москву.
Услышав об этом, мама пришла в ужас.
— Там же медведи по улицам ходят! — схватилась она за сердце.
— Ну и что? — невозмутимо отозвался Алекс. — У нас на Аляске тоже такое бывает. Зато в России я смогу сходить в Большой театр, сфотографироваться на Красной площади и посмотреть на мумию Ленина.
Но маму подобные перспективы не впечатляли. Она организовала целый комитет из всевозможных тетушек, соседок и приятельниц, которые должны были отговорить ее сына от самоубийства.
— Они там все вечно пьяные! У них там круглый год зима! — хором скандировали мамины союзницы.
А мама доставала из кармана вырезку из газеты, где черным по белому было написано, что у русских на целый квартал одна зубная щетка.
— Так, леди, отставить разговорчики в строю! — скомандовал им Алекс. — В армию вы меня отпускать не боялись, а в Россию боитесь?
На что тетушки ответили ему, что в худшем случае его бы привезли из армии в цинковом гробу — овеянного славой, накрытого цветами и звездно-полосатым флагом. А в России он просто пропадет, и мать даже не сможет как следует его оплакать.
После этого Алекс решил, что непременно поедет в СССР, ибо в Москве у него не было ни родственников, ни друзей семьи, ни папы любимой девушки.
Кстати, Эми он так ничего и не сказал: просто уехал, и все. И мысль о том, как он ловко сбежал из-под венца (без скандалов, слез и истерик), доставила ему немало приятных минут.
ГЛАВА 2. НЕ ВЕДИТЕ СЕБЯ КАК ШПИОНЫ
В Россию летели группой в двадцать семь человек. Багажа набрали целую гору: по слухам, в СССР многие вещи вовсе не продавались. На лицах — улыбки первооткрывателей, в душе — нервная эйфория.
Лидер группы Ховард — аккуратный, лысенький, в старомодных золотых очках, — раздал всем по зеленой брошюре с инструкциями.
Сев в самолет, Алекс полистал ее странички:
ЗАПРЕЩЕНО:
- передавать кому бы то ни было бумаги, свертки, конверты и т.п.;
- менять валюту у частных лиц;
- продавать частным лицам свои вещи;
- фотографировать аэропорты, вокзалы и мосты.
НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ:
- ходить, сидеть или лежать на газонах;
- жевать жвачку в общественных местах;
- улыбаться незнакомым людям;
- спорить о политике и государственном устройстве.
— Одной леди кагэбэшники подсунули в карман гранату и беднягу тут же арестовали, — сообщил Алексу здоровенный парень, сидящий в соседнем кресле.
— Ну, тебе-то это не грозит! — усмехнулся Алекс, оглядывая массивную фигуру одногруппника. — Ты от целого взвода голыми руками отобьешься. Ты чем занимался: борьбой или американским футболом?
— Хорошо кушал, — скромно потупил глазки сосед.
Несмотря на свои внушительные габариты, он панически боялся России. По всей видимости, его тоже предварительно обработали сердобольные родственницы.
— В этой стране живет более двухсот миллионов человек. Ведь как-то они там выживают, правда? — попытался приободрить его Алекс.
Парень только нервно сглотнул.
Выяснилось, что его зовут Бобби Кид и он едет в Москву писать диссертацию по русскому сентиментализму. «Небось поет в церковном хоре и падает в обморок при слове «попа», — подумал Алекс. Его всегда восхищали подобные незамутненные личности.
«Возьму его под опеку и научу плохому», — решил он. Это была его месть всем тетушкам мира.
Москва навалилась на них как лавина. Вроде бы сто раз видели ее по телевизору и на фотографиях, вроде бы представляли, как все должно выглядеть, но действительность оказалась совсем другой.
Всю дорогу до общежития Алекс и Бобби не отлипали от окна автобуса.
— У них вообще нет рекламы!
Алекс ошарашенно кивал. Не было ни придорожных щитов, ни уличных экранов. Зато в избытке имелись плакаты: «Миру — мир!», «Слава рабочему классу!» и «Решения XXVI съезда КПСС в жизнь!».
Дома были другие! Многоэтажки, похожие на обувные коробки, чуть поближе к центру — массивные здания сталинского классицизма, еще ближе — старинные особняки, переделанные под конторы различных ведомств.
И ни одной знакомой марки машин на улицах!
«Другая планета!» — пронеслось в голове у Алекса.
— Смотри, смотри! — возбужденно зашептал Бобби, показывая на стайку девушек у остановки.
— О! Симпатичные! — оценил Алекс.
Насчет русских женщин он читал самые разные вещи. В одной книге говорилось, что все они коренастые, широкие в кости и толстые. В другой — что русские, как и вообще славянки, весьма красивы. Оказалось, что правы и те, и те: молодые девушки действительно были очень милы. Но вот красивых женщин среднего и пожилого возраста что-то не было видно.
«Ну, средний и пожилой возраст нас и не интересует», — подумал Алекс. Пока что Москва ему нравилась.
Комендантша студенческого общежития, грудастая и задастая, как шумерская богиня плодородия, выдала вновь прибывшим ключи от комнат.
— Вы будете жить по двое, — сказала она, сверяясь со списком. — Так… Вас тут нечетное количество… Значит, последний по алфавиту будет жить с нашим студентом.
Последним по алфавиту шел как раз Алекс.
— Ну вот! — вздохнул Бобби. — А я хотел с тобой поселиться…
Алекс пожал плечами:
— Да ладно! Все равно мы через стенку друг от друга будем.
— Мы вас подселим к Мише Степанову, — разъяснила ему комендантша. — Он у нас комсомолец, отличник и активный общественник. Так что можете ни о чем не беспокоиться.
— Не буду, — пообещал Алекс. Хотя, если честно, он предпочел бы обладателя менее роскошной репутации: активные общественники никогда не внушали ему доверия.
Ховард несколько раз хлопнул в ладоши, призывая группу к вниманию:
— Сейчас распаковывайтесь, принимайте душ и идите спать. Кто хочет, может немного прогуляться по городу. Схема метро у всех есть?
— Есть… — нестройно отозвались студенты.
— Вечером, в шесть часов, собираемся в первом корпусе, в комнате триста четыре. Это международный отдел нашего института. Я ознакомлю вас с расписанием и дам кое-какие инструкции.
Алекс поднял руку:
— А где здесь ближайший «Макдоналдс»?
Ховард улыбнулся:
— Здесь вообще нет фаст-фуда.
— Что, серьезно? — растерянно произнес Алекс. — А где же тогда питаться?
Ховард посовещался с комендантшей.
— Через дорогу имеется круглосуточная столовая, но сегодня она закрыта на учет. А продукты продаются в гастрономе напротив. На вашем этаже есть кухня, так что можете сготовить себе что-нибудь.
Перспектива готовить самому Алекса не вдохновляла. Из всего многообразия кулинарных рецептов он знал только один — как из подручных средств состряпать хот-дог: покупаешь сосиску и булку, вставляешь одно в другое, поливаешь кетчупом и ешь.
— Ты куда сейчас? — спросил Алекс у Бобби, когда они, сгибаясь под тяжестью чемоданов, направились к своим комнатам.
— Спать! — отозвался тот. — Устал сильно.
— А я на разведку. Надо вызнать, что тут есть съедобного в гастрономе.
ГЛАВА 3. ЯДОВИТЫЕ ПЕЛЬМЕНИ
Студент Миша Степанов терпеть не мог иностранцев.
Поначалу, когда его только-только поселили в иностранном секторе общаги, он был на седьмом небе от счастья. Как-никак своя комната, санузел, который делишь лишь с соседом по блоку, из окошка — вид на девушек-физкультурниц. Красота!
Да и, кроме того, престиж, уважение! Все-таки к иностранцам допускают только самых надежных и проверенных.
Миша не мог похвастаться ни влиятельными родственниками, ни богатством гардероба, ни московской пропиской. Единственное, что дали ему родители — скромные учителя из города Пучеж, — это воспитание в духе марксизма-ленинизма. Мише не было и семи лет, когда мама определила его будущую стезю: «Вот вырастешь — поедешь в Москву учиться на руководителя».
