— Я в ответе за тебя.
— Оставь эту ответственность бабушке Аманде и тете Бетси.
— Не могу.
— Постарайся. И всегда помни, что ты — просто друг.
— А что он имел в виду, когда сказал, что ничто не вечно под луной? — вспомнил Маркус.
Но я только покачала головой и уехала в дом.
Маркус опять остался глух к моим словам о том, что я не его девушка. А потому на следующий день он снова был на нашей веранде и опять намекал Брендану Файлеру, что тому нужно заниматься какими-нибудь другими своими делами, а не смущать девушку Маркуса на ее веранде.
А на следующий день он проспал.
— Где наш импульсивный друг? — спросил с улыбкой Брендан Файлер.
— Наверное, спит глубоким сном, — сказала я.
— Это хорошо, а то я как раз хотел, чтобы мы с тобой прогулялись вдоль квартала, а он бы только мешал.
— Но я не могу прогуливаться вдоль квартала.
— Не бойся, — сказал он, — людей нет. А если они и встретятся, то никому не будет никакого дела, почему мы решили прогуляться вдоль квартала именно в пять часов утра.
Я совсем не это имела в виду, но он это тоже понял. С ним было как-то легко. Просто и легко. Я уже начала привыкать, что он мог взять мое кресло и без разрешения покатить его туда, где меня ждал какой-нибудь утренний сюрприз.
То мы наблюдали, как на большом дереве в соседском саду спала сова. То смотрели на радугу после ночного дождя, которая уходила высоко в небо над океаном. Иногда он кидал мне мяч, и мы делали вид, что играем в пляжный волейбол.
— Я и вечером могу прийти за тобой, — сказал как-то Брендан Файлер.
— Вечером — нет, — твердо сказала я.
Я была не готова разгуливать в своем кресле на колесиках еще и вечером.
Ванесса все-таки заставила меня рассказать о молодом атланте, который поселился у нас по соседству.
— Он просто красавец, — сообщила она.
— Ванесса, главное — душа, — рассмеялась я.
— Умом-то я понимаю, — согласилась Ванесса, — а как его зовут?
— Брендан.
— Какое красивое имя.
— Самое обычное.
— Не скажи. В нем есть сила и романтика.
— В имени?
— Ну да. А чем он занимается?
— Ландшафтом.
— Как благородно!
— Ванесса! А как поживает наш преподаватель литературы?
— Я поняла свою ошибку, — вздохнула Ванесса, — он гораздо старше и умнее меня, это меня и сбило с толку.
— На свете много мужчин старше и умнее нас, это не должно сбивать с толку.
— Но все оказалось к лучшему, благодаря этой истории я поняла, что Аллен Мэйл — не мой человек. Хорошо, что я родителей с ним не успела познакомить, то-то бы они расстроились.
— А он уже знает, что он — не твой человек?
— Думаю, ему, как и твоему Маркусу, надо будет долго это объяснять.
— Может, они просто делают вид, что нас не слышат, а на самом деле все понимают?
— Мужчины не могут отказаться от навязчивой идеи, будто они управляют миром.
— А на самом деле мир управляет нами всеми.
— Да, — вздохнула Ванесса.
В таком духе мы с ней обычно разговариваем о нелегкой женской доле.
— Так у вас свидания по утрам? — продолжила Ванесса.
— И ты туда же?
— А что это тогда?
— Случайные встречи.
— В пять утра?
— Ну да. Он занимается бегом. А я как раз дышу свежим воздухом.
— Никогда не знала, что ты любитель вставать в такую рань.
— Я тоже многих вещей о себе не знала, — сказала я.
Через пару недель мне сняли гипс с ноги и нацепили легкую снимающуюся пластмассовую штуку, как у Ричарда Камера.
— Снимать можно только один раз в день, когда будешь принимать ванну, — строго сказали врачи.
И первым делом я сняла эту штуку и полдня провалялась в ванне.
— Доминик, у тебя нога неправильно срастется, — причитали за дверью тетя Бетси и бабушка Аманда.
— За это время уже и так должно было все срастись, как бы там ни было, — отвечала я.
— У тебя особый случай, мы должны строго следовать предписаниям врачей, — не давали мне спокойно жить бабушка Аманда и тетя Бетси. — Ты что, не можешь еще немного потерпеть?
А надо сказать, что врачи были строги и категорично заявили, что моя нога обязательно должна быть зафиксирована в течение полугода, и точка. И мне теперь надо было что-то придумать, чтобы скостить этот срок. Мое лечение и так шло усиленными темпами.
К нам все так же приходила массажистка и делала мне массаж, а с помощью тети Бетси я нагружала свои руки и ноги специальными упражнениями. А еще тетя Бетси постоянно потчевала меня разнообразными лечебными отварами, витаминами и свежевыжатыми соками из всех существующих плодов и растений.
— Каких-то полгода, и ты свободный человек, — говорили бабушка Аманда и тетя Бетси, — такая ерунда.
В восемнадцать лет. В гипсе. Без движения. Полгода. Если бы они знали, как это тяжело.
Когда весь мир за окном постоянно бежит куда-то по своим делам. И вообще бежит куда захочет.
Когда ты мечтаешь о велосипеде, волейболе, плавании или, на худой конец, просто пройтись босиком по пыльной каменной дорожке до конца квартала. Ощутить мягкую траву, колючие камни или горячий песок.
Делать то, что ты хочешь, а не то, что нужно. И перестать читать книги и смотреть телевизор хотя бы на время. А жить самой, вдыхать запах улицы и видеть лица людей тогда, когда пожелаешь, а не в пять часов утра.
На следующий день я выехала на веранду в тот момент, когда к дому подходил Брендан Файлер. Он шел и улыбался.
Он был рад меня видеть, я ему нравилась, это было видно. И это было чертовски приятно.
— Я соскучился, — сказал он.
Я не могла сдержать улыбку, но не решилась сказать, что я тоже соскучилась.
— Что это за штука? — спросил Брендан.
Моя нога все так же торчала передо мной как упавший маяк. Но он видел, что теперь она какая-то другая.
— Она очень легкая, — сказала я, — а еще она снимается и надевается.
— Я вижу, что она легкая. — Он посмотрел на меня. — Это значит, что теперь я смогу запросто носить тебя всюду на руках?
— Ее нельзя снимать.
— Я понял.
Что-то этот человек со мной делал, и я пока не могла понять что. Мысль, что он теперь будет запросто носить меня всюду на руках, меня смутила.
— Куда ты собрался меня носить? — поинтересовалась я.
Он улыбнулся.
— На край света и дальше.
— Тебе все равно будет неудобно.
— Давай попробуем. — Он подошел поближе.
— Давай пока не будем пробовать.
Он уже собрался взять меня на руки, но после моих слов остановился.
