* * *
— Доктор Хоффман, что вы об этом думаете? — Иона с любопытством заглядывала в лицо своему шефу.
— Обычный открытый перелом. Прооперирован удачно, но полежать у нас придется, да. Почему у тебя такое лицо? Что-то смущает?
— Это страшно, на самом деле. Всего лишь первые заморозки, а у людей такие серьезные травмы… не всем везет.
— Везет? Иона, дело не в везении, если быть осторожным, и смотреть под ноги, такая ситуация не возникнет. Просто больше внимательности по отношению к себе, и все будет отлично. — Хоффман вновь уставился на больничную карту рандомного пациента, но медсестра вновь его отвлекла:
— Я отойду, закрою окна у него в палате, а то сквозить будет…
— Думаешь он сбежать попытается? Да здесь четвертый этаж. — Райт искренне засмеялся.
— Не очень удачная шутка. Нет, не думаю, просто у него в палате холодно. Ну и кстати, четвертый этаж, это не так уж и высоко, было бы желание. Желание и серьезный сбой нервной системы, гипофобия, скажем…
На секунду Хоффман замер. Настолько глубоко и беспечно, что даже выронил ручку:
— Иона, мне нужно отлучиться. Скорее всего ненадолго. Передай главврачу, что у меня форс-мажор. Я на телефоне, считай, что ушел на обед. Удачи.
— Но Доктор…
— Перенеси приемы, если еще есть. Мне пора. — с этими словами он развернулся и быстро направился прочь из кабинета. Медсестра что-то кричала ему в след, но он ее уже не слушал. Быть может это было предчувствие, быть может просто паранойяльное расстройство, или страх, или фобия. Так или иначе он взял с собой недопитый стакан с кофе и, одеваясь на ходу, очень быстро пошел к дому. Сердце билось, кровь пульсировала в висках, а веки дрожали. После знакомства с Идл он начал замечать за собой нервные тики, но предпочитал не обращать на них внимания.
Ни дождя, ни снега не было. Дул холодный ветер, благодаря которому асфальт, дома, и ветки стволов обледенели. Вдали слышались вопли птиц, сигналы автомобилей. Хелен впервые за долгое время увидела улицу, но на высоком дереве было страшно, особенно с пакетами, поэтому вниз она старалась не смотреть. Отчаянно подавляя страх она переставляла ноги, обутые в летние кроссовки, цеплялась влажными руками за дерево, с которого уже давно облетели все листья. Даже если не смотреть на асфальт, но стремиться сползти вниз, он будет приближаться. И вот, на ее удачу это была последняя древесная ветка. Она радостно взвизгнула и спрыгнула на землю, однако этот прыжок был самым неудачным за всю ее жизнь. Вроде бы ничего серьезного, но девушка сильно подвернула лодыжку, а в данный момент это было очень и очень важно. Но как можно сдаться, когда уже чувствуешь запах свободы? Подобрав свои пакеты, и сильно прихрамывая, она шагнула прочь со двора. Ее лицо озаряла чистая и искренняя улыбка, руки чуть-чуть дрожали, а глаза внимательно рассматривали серое небо. Получилось.
Она тяжело дышала, то и дело озираясь, но зная, что все кончилось. И сейчас она в безопасности, предоставленная самой себе, и что бы в ее жизни не случилось, больше ее не запрут. Никогда. Мокрая от страха и напряжения, она завернула за дом, и. Увидела. Его.
Хоффман стоял, прислонившись к дому, держа руки в замок. В отражении его глаз она видела лишь себя, взъерошенную, красную и с пакетами. Себя, и больше ничего. Ей стало страшно. Страшно, как никогда. Как долго он тут стоит? Он что, наблюдал за ней?! Тело начала бить мелкая дрожь, а изо рта вырвался неконтролируемый стон. Хелен рефлекторно попятилась, но забыла про больную ногу, оперлась на нее и упала на зад. Села в лужу, можно сказать, во всех переносных и не переносных смыслах.
— Я, кажется, просил тебя не делать глупостей, м? — на лице Райта не отражалось ничего, и это пугало больше всего.
— Что ты здесь делаешь? — одними губами спросила она. — Ты… ты должен быть на работе!
— Я был на работе. До этого момента.
— Но как это возможно?!
— Как оказалось, возможно. — Он опустил руки и стал медленно приближаться к девушке. Его лицо менялось, и оно теперь отражало вполне конкретную эмоцию — ненависть, злость.
Она более не понимала, как он тащил ее домой, молча, но, буквально разрываясь от ярости. Вроде бы она чувствовала, как он нес ее подмышкой, как швырнул на холодный пол в коридоре, как поворачивал ключ в замочной скважине. Нет, на работу он более не выйдет сегодня. Хелен лежала на полу, но все равно старалась отползти и прижаться спиной к стене. Из глаз, по неподвижному лицу лился поток искренних, горьких слез. Это преступление, это незаконно.
— Я сказал тебе. Будешь плохо вести себя — накажу. Очень сильно. — На последних словах его лицо перекосила неадекватная улыбка. Стальной голос ужасом отдавал у девушки в груди и заставлял тело дрожать от страха.
— Не надо. Умоляю. — Она шептала. Впервые за всю жизнь кто-то услышал от нее такие слова.
— Поздно. Забавно, что ты не предвидела этот момент, когда лезла из окна. Не хочешь наказания? Становись на колени. Умоляй еще. — Мышцы рук и ног были напряжены до предела, мужчину вот-вот начнет бить неконтролируемая ярость.
— Прошу, умоляю…
— Не убедительно. — Хоффман взял ее за волосы и перевернул на живот, лицом вниз. Она уперлась руками в ледяной пол, и попыталась бы встать, но он поставил ей ногу на спину. — Даже не думай, тварь. Сегодня ты будешь отрабатывать свою самодеятельность до потери сознания.
Райт встал на колени за ее спиной, закинул ногу через ее ноги, и поднес руку к ширинке:
— Я обещал, что в случае неповиновения тебе будет плохо? Так вот, тебе будет очень плохо.
Хелен зажмурилась и закусила губу, но вдруг услышала звук расстегивающегося пояса. Она взвизгнула и вновь попыталась выбраться, но безуспешно. Этот звук был знаком ей с детства, когда отец, за плохое поведение решал наказать непослушную дочь очередной поркой ремнем. Костяшки на руках посинели от напряжения, она слышала, как он вынимает этот пояс, как складывает его вдвое. Волна страха и отчаяния прошла по ее телу, она пыталась успокоить себя, но слезы сами вытекали из глазниц. Ей казалось, что вместе со слезами вытекают и ее глаза. Казалось, она слышала, как течет в соседней комнате розетка. Больше всего сейчас она хотела умереть.
Квартирную тишину рассек свист кожаного ремня. Он резким, тяжелым движением ударился о бедра девушки, оставляя на нем резкий, красный кровоподтёк. Затем еще один удар, и еще, покрывая болезненными рубцами ее попу, а когда небитого места на ней не осталось, начал проходиться по уже существующим ссадинам.
Она молчала. Дышала тяжело, хрипло, но молчала. В конце концов Хоффман устал, он отбросил ремень в сторону и начал спускать штаны.
— Ты наверно думала это все, да? Прелесть. — Мужчина мял обожжённую, красную кожу задницы, на руках у него оставалась кровь, который он смазал эрегированный член, прежде чем войти в анус девушки. — Так вот, я буду кончать в тебя до тех пор, пока сперма не польется у тебя, с другой стороны.
Когда он вошел, Хелен взвыла от боли и унижения. Никто и никогда не имел ее в зад, она чувствовала запах крови и сильное напряжение. Внутри ее рассекало нечто твердое и пульсирующее. Воздух раскалился, как вдруг у доктора зазвонил телефон. Он все звонил и звонил, но его хозяин не спешил брать трубку. Мужчина откинул волосы назад, и глухо зарычал. Девушка чувствовала, как в ее животе растекается что-то вязкое, кровь перемешивалась со спермой, и стекала глубже в кишечник.
Мобильник зазвонил снова, но никто в комнате не хотел, или не мог его слышать. Неадекватно сильные толчки просто разрывали анус соседки врача-хирурга.
— Глупая ошибка меня недооценивать, милая. Надеюсь теперь ты это понимаешь. — Он отвратительно скалился, и постоянно сглатывал слюну. Ни мужчина, ни девушка в этом коридоре не знали точно, сколько прошло времени, пока один из них не рухнул рядом с лежачей. Часто и глубоко дыша, он придвинул к себе ее, которая действительно потеряла сознание. То ли от болевого шока, то ли от страха…
