а он перед собой в планшет.
У меня складывалось ощущение, что он сдерживался, терпел, хотя выражение лица оставалось спокойным, руки аккуратно лежали на сидении, а кулаки вроде как не напрягались. Периодически поглядываю на «мужа», в надежде хоть на секундочку понять его состояние.
В ресторане мужчина ясно дал понять, что моя самодеятельность не особо приветствовалась. Сейчас он вновь закрылся. Спрятался в свою скорлупу, как когда-то сделала я. И по его лицу вряд ли что-то можно понять.
Затишье перед бурей…
Вообще, за все время нашего недолгого брака я ни разу не замечала, чтобы он злился или, наоборот, радовался. Казалось, что этому мужчине не свойственны подобные чувства. Как же сильно я ошибалась. Жаль, что свою ошибку я осознала очень поздно.
Так же молча, как и до этого, мы зашли в кабину лифта из подземной парковки, поднялись на пятидесятый этаж и вошли в пентхаус. Стоило входной двери закрыться за нами, как тут же я оказалась резко прижатой к стене, а надо мной возвысилась массивная фигура мужлана. В прихожей ярко горел свет бра, хорошо освещая его строгое лицо. При такой игре света, шрам на щеке выделялся лучше.
Выражение широкого лица выглядело уже не столь спокойным и безэмоциональным: в тёмном взгляде виднелся маленький огонёк гнева, просачивающийся сквозь сливающуюся со зрачком радужку, и без того тонкие губы сжались в тонкую чуть розоватую ниточку.
О руках, удерживающих меня, словно путы, говорить не следовало в принципе – едва ощутимая боль все-таки подала сигнал в головной мозг. Следов не останется, а вот неприятный осадок после разговора будет ещё долго томиться в глубине души.
– Какого хрена ты влезла в наш разговор? – процедил своим низким голосом, не терпящим какого-либо отрицания. Только прямой ответ на вопрос. Глаза в глаза.
Стало страшно. Не знаю, что он может со мной сделать. Ударит или же найдёт другой способ наказания. Одно ясно – мужлан недоволен моим поступком и привык подобное пресекать сразу, нежели отмалчиваться где-то в уголке.
– Я просто хотела помочь.
И это мой голос? Писклявый, дрожащий. Я и без того чувствовала себя загнанной в угол мышкой, а мой писк вместо нормального ответа лишь подтвердил подобное положение вещей. Он – хищник, а я – беспомощный зверёк. И так останется до конца дней.
– Твоя задача была сидеть тихо и любоваться своими обновками, не более! Нехрен показывать мозги!
– Боитесь, уведут?
Я не понимала причин столь быстрого перевоплощения из жертвы в дерзкую малолетку, не согласную с мнением родителей и желающую отстоять свою точку зрения. Возможно, слова, подтверждающие мое текущее положение и роль аксессуара богатого мужчины, не особо устроили?
Или же дело в его поведении?
В том, как он схватил меня, как прижал к стене. Как смотрел на меня, стараясь заглянуть в самую душу. Туда, где больше нет места никому из ныне живущих.
– Боюсь, кто-то по своей красивой мордочке схлопочет в следующий раз. Чтобы больше от тебя подобного не слышал, поняла?
Дыхание перехватило от силы его голоса, от тембра и звучания низкого баса наравне с угрозой. Он словно ласкал слух своим голосом, в то время как слова резали без ножа, вновь наводя страх.
Однако на этот раз я не сжималась в комок, не пыталась войти в роль запуганного маленького зверька, которого вот-вот съедят. Это чувство граничило с чем-то более сильным и мощным. С попыткой дать отпор взрослому мужчине и доказать, что играть по его правилам не желаю.
– Ага.
– Надеюсь, что это положительный ответ, а не сарказм.
– Надейтесь, – самодовольно выдохнула ему на лицо, не сразу заметив, в какой момент он оказался ближе ко мне.
Ощутила быстрое дыхание на своих губах. Неровное, едва сдерживаемое. Как и мое собственное. А его взгляд… Мужчина рассматривал меня так внимательно, сканировал буквально каждую черточку, остановившись на губах. И я ничего не могла поделать. Из цепких лап мне не выбраться.
Никогда.
Особенно сейчас, когда мужлан резким движением оказался ещё ближе и накрыл мои губы своими. Сначала лишь прикоснулся к нежной коже, затем медленно провёл языком, очертив контур, и углубил поцелуй, встречаясь с моим языком, который, на удивление, подчинялся ему, составляя пару в порочном танце.
И я ответила.
Неосознанно, немного неумело. Его руки скользнули с моих плеч, стягивая болеро, и опустились на талию. Я опять никак не отреагировала, продолжала целовать тонкие, но такие опытные и ласковые мужские губы, что в какой-то момент хотелось забыть о том, кто стоял передо мной, кто меня целовал и кто ругал практически ни за что.
С удовольствием бы представила на месте массивного мужлана, рядом с которым я чувствовала себя дюймовочкой, кого-то другого. Более молодого, более открытого. Того, с кем можно разделить все чувства, кто бы помог мне эмоционально раскрыться. И главное – кому бы я смогла бы доверить не только сердце, но и собственные мысли.
Разве Глеб Олегович смог бы оказаться на этом месте? На данный момент – да. Но только физически, насильно. Потому что может это сделать. Но даже если он в состоянии вот так запросто пленить меня поцелуем, это не даёт ему права претендовать на мою душу. Я никому ее не отдам, ни ему, ни кому-либо ещё.
Осознание пришло не сразу, лишь спустя несколько секунд, когда страстный танец начинал медленно гаснуть. Мои руки невольно оказались на его плечах, но стоило мне понять, что я уже стараюсь прочувствовать сквозь ткань костюма его мышцы, тут же переместила их на грудь в попытке оттолкнуть от себя мужлана.
Не сопротивляясь, подался моему напору и оторвался от губ. Мы оба дышали слишком быстро, но это не означало, что в этот же момент мы должны полюбить друг друга до гроба и нарожать кучу детей.
– Старайся больше не вставлять свои пять копеек за переговорами, – низким, чуть хриплым голосом проговорил мужчина и тут же быстрым шагом поднялся на второй этаж, оставив меня одну.
Что это было? Нет, не его предупреждение о молчании. Поцелуй. На кой черт он застал меня врасплох? На кой черт он полез
