Это удручало. Впрочем, не настолько как то, что до самого вечера Андрей так и не позвонил, не написал, не объяснился…
А в вк он, между прочим, висел онлайн. Я не знала, что и думать.
Наверное, потому что он так сильно мне понравился, я все никак не могла успокоиться. Десять раз заходила в мессенджер, проверяла. Даже перечитала нашу переписку, закончившуюся вчера на такой приятной ноте.
В конце концов не выдержала – написала сама.
Да, знаю, гордые девушки первыми не пишут. Но я же не в любви ему признаваться буду, подбадривала я себя.
И, черт возьми, я не вещь, чтобы бессловесно ждать, когда там Исаев снизойдет до объяснений. Мне казалось, если проясню всё, то сразу полегчает, отпустит это проклятое скребущее беспокойство.
«Привет еще раз. Не собираюсь тебя отвлекать разговорами, мне только интересно, зачем ты подослал вместо себя Ярика? Ты же мог просто отменить встречу и всё. Потому что, если честно, это какая-то ерунда».
Пока не передумала (а меня терзали большие сомнения), я скорее отправила ему сообщение и принялась ждать от него ответа. Сама на себя злилась за это. Заставляла выйти из соцсети, но через пару минут снова заходила. И так несколько раз. Мне ужасно не нравилось то, что со мной творилось. Я такое вообще ненавижу, но приструнить себя не получалось. И невнятная тревога нарастала. Или это просто нервы?
Чтобы не сходить с ума, я убрала телефон в сумку и поклялась себе, что минимум два часа к нему не притронусь.
Уже перед сном в последний свой заход в вк я обнаружила, что Исаев наконец сподобился прочитать мое сообщение. Только вот прочитать-то прочёл, но ответить не удосужился.
Разочарованная я решила заглянуть на его страницу. Нет, писать ему я больше не собиралась. Наоборот, возникла даже мысль удалить его из друзей, потом решила, что это будет слишком по-детски. Лучше сделать вид, что мне всё равно. И вот тут меня ждал ещё один неприятный сюрприз...
Исаев, оказывается, не просто проигнорировал мое сообщение – он меня внёс в черный список.
Сначала я даже глазам не поверила, сочла, что это какой-то глюк или ошибка. Но нет, какая тут может быть ошибка? Пользователь ограничил круг…
Лицо нестерпимо зажгло, как будто мне пощечин надавали. От обиды защипало в глазах. Что вообще такое происходит? Что я ему сделала? Да ничего ведь! Почему он так?
Полночи я уснуть не могла. Сто раз повторила себе, что это по большому счету, ну, в масштабах всей жизни, сущая мелочь. Что Исаев – никто и его взбрыки меня не касаются, но то и дело сглатывала подступающий к горлу ком и украдкой вытирала ладонью слезы.
А утром шла в школу другим человеком, так мне казалось. Хладнокровной и гордой. Решила, что ж, раз такое дело, тоже буду игнорировать Исаева. Просто приду, сяду на место и ни слова ему не скажу, ни на что отвечать не буду, даже не поздороваюсь. Или нет, в ответ, может, и поздороваюсь, но равнодушно, как будто мне реально плевать на его странные выходки.
В класс вошла минуты за три до звонка. Ни на кого не глядя, направилась к своей парте, но за пару шагов подняла глаза и остановилась как вкопанная. Рядом с Андреем сидел рыжий парень, тот самый, который в прошлую пятницу дразнил Дыбовскую. И явно он не просто сел поболтать перед уроком, а расположился основательно. Разложил на столе тетрадь, ручку, учебник, телефон, а на полу возле стула валялся рюкзак.
Но самое неприятное было то, что весь класс с нескрываемым интересом наблюдал за мной. Они будто приготовились смотреть шоу и тихонько посмеивались со своих мест. Ну а Катрин и ее подруги прямо-таки источали ликующее злорадство.
Только сам Андрей не смотрел на меня. Он покачивался на задних ножках стула, скосив глаза вбок, на рыжего, который ему что-то рассказывал, и делал вид, что меня вообще не замечает.
Я отступила, чувствуя, как заливается краской лицо. Господи, какое унижение!
– Куда разогналась, Хацапетовка? – глумливо протянула Катрин. – Ищи другое место… если найдешь.
По классу прокатились смешки. Я снова посмотрела на Андрея, посмотрела, с негодованием, как на подлеца и предателя. Но он по-прежнему меня «не замечал».
– Ну что, народ, кто хочет сидеть с Хацапетовкой? – во всеуслышание спросила Черемисина.
В кабинете было всего две парты, где сидели по одному, и ни одной пустой. Стоило мне оглянуться, как эти одиночки, будто сговорившись, придвинули к себе свободные стулья вплотную, показывая, что не пустят меня.
– Что, нет желающих? – веселилась Черемисина. – Видишь, Хацапетовка, никто не хочет с тобой сидеть.
– Чепов, отсядь, – раздался негромкий голос со второй парты третьего ряда. Голос Ярика.
– Чего? – не понял его сосед по парте, смуглый, высокий парень. – С хрена ли я должен куда-то отсаживаться? Мне и тут неплохо. Тебе надо, ты и отсаживайся.
– А я говорю отсядь, – Ярик не повышал голос, но сам поднялся, глядя на соседа сверху вниз с самым серьезным видом.
– Чепа, да чё ты? Иди сюда, – позвал его к себе одиночка с задней парты.
Смуглый поднялся, недовольно фыркнув, пробубнил под нос что-то нечленораздельное и пересел назад.
– Даша, садись со мной, – позвал меня Ярик.
16.
На миг смешки и шепотки затихли. Все уставились на Ярика, но он как будто не замечал ничьих взглядов. Нет, не как будто, ему действительно было плевать на них на всех.
С абсолютно бесстрастным лицом он отодвинул стул рядом с собой, как бы приглашая меня. Я благодарно взглянула на него, хотя лицо все еще горело от унижения, а в груди стоял ком. Сама не знаю, где нашла силы, но все же умудрилась выдавить из себя улыбку и даже ответить ему:
– С удовольствием.
Развернувшись, я пошла к его парте, чувствуя на себе жалящие взгляды. Но многие, как я заметила, смотрели и на Исаева, причём с таким выражением, будто ждали его реакции на происходящее. Однако Исаев молчал. Продолжал, наверное, делать вид, что увлечен болтовней рыжего, и всё остальное его не касается, но я больше в его сторону даже не… Черт! Когда я дошла до парты Ярика, то неосознанно, ну просто совершенно случайно, посмотрела на Исаева и неожиданно встретила ответный взгляд, черный, горящий, немигающий. Меня как кипятком ошпарило от этого его взгляда. И нет, он не слушал рыжего, хоть тот и продолжал ему что-то рассказывать.
Я отвернулась, села, но никак не получалось успокоиться. Чувствовала спиной, что он продолжал меня испепелять, и от этого сама сидела как на углях. Что ему надо? Что вообще за ерунда творится?
А уж кто обрадовался моему перемещению, так это классная. Вероника Владленовна как увидела, что я теперь с Яриком сижу, а Исаев – с рыжим, так прямо просияла. Плохо сдерживая радость, типа с иронией, она отметила:
– Смотрю, у нас тут опять передислокация. Что, не ужились?
– Исаев любит перемены, – ответила с места Черемисина.
– Ну, надеюсь, хоть с Потаниным ты не будешь болтать на уроке, непостоянный ты наш, – кокетливо хихикнув, проворковала она.
Ну не дура ли?
И потом, в течение урока, она несколько раз обращалась к Исаеву, в основном, по теме, но таким приторным тоном… И смотрела на него при этом как кошка. Или я со зла придираюсь?
Да нет, со всеми остальными она ведь разговаривала обычно, по-учительски, а тут…
Пару раз Вероника Владленовна и меня спрашивала, не вызывая к доске, но сухо, без всякого интереса. И смотрела с прищуром, будто ждала, что я сейчас сяду в лужу. Ну а мне тихонько подсказывал Ярик. Только вот она меня даже не дослушала. Оба раза на полуслове прервала и с недовольной миной велела: «Садись».
Я это заметила, потому что всех других она подхваливала, мол, молодец, хорошо, правильно.
Нет, мне ее одобрение и даром не нужно. Просто поражает такая демонстративная предвзятость. Я ведь ей ничего плохого не делала.
К слову, когда Исаев на ее вопросы отвечал лениво:
– Не знаю.
Она приговаривала со слащавой улыбочкой:
