Я легко провела кончиками пальцев по его плечам, затем вниз по рукам. В этом мужчине не было ни дюйма, который не был бы твёрдым, как скала. Крид, должно быть, сильный засранец, способный разнести практически всё на части голыми руками.
Но то, как он смотрел на меня, ощущалось почти нежным, терпеливым. Внезапно Крид показался мне совсем непохожим на того грубоватого парня, каким я его себе представляла. Это придало мне смелости продолжить рассказывать.
— Мама говорила: «Девушки плохо кончают, если не чувствуют себя красивыми внутри». Когда я была маленькой девочкой, мы некоторое время жили на отшибе рядом со старым фермерским домом в Южной Каролине. Если подумать, то, скорее всего, дом был построен в период плантаций, — я прочистила горло и немного приподнялась, — сразу за домом росла прекрасная магнолия, посаженная каким-то предком, чьё уродливое лицо было изображено на портрете в доме. Мы с сёстрами пробирались туда при каждом удобном случае и срывали бутоны. Ты когда-нибудь чувствовал запах цветущей магнолии? Это так по-райски восхитительно, что щемит сердце. Хозяйка дома часто выходила из себя, потому что мы трогали её священное дерево своими грязными руками. Она считала нас детьми дьявола, сама женщина была очень верующей, а у всех нас были разные отцы. Однажды мама вышла и увидела, как нас прогоняют, и разозлилась. Поздно вечером мама вывела нас на улицу с большой бочкой, которую где-то нашла, и заставила нас, девочек, срывать все цветы, до которых мы могли дотянуться. К тому времени, как мы закончили, густой запах магнолии пропитал наши волосы и маленькие тела. Мир должен пахнуть так всегда. Когда мы вернулись к нам домой, мама сделала настой из лепестков и велела его выпить. Знаешь, цветы магнолии съедобны. Мама сказала, что это заставит нас почувствовать себя красивыми внутри: это чувство мы должны помнить, когда у нас плохой день, как случается иногда… — я затихла, потому что Крид перекатился на спину и закрыл глаза. Я натянула одеяло на грудь, внезапно и остро почувствовав себя обнажённой.
— Почему ты замолчала? — спросил он, слегка нахмурившись.
— Думала, ты перестал слушать.
Крид открыл глаза.
— Нет. Я всегда слушаю.
— Ну, история в любом случае закончена. Просто в тот день, когда взяла в руки бритву, я забыла, что значит чувствовать себя красивой внутри, — я коснулась своих волос, — я должна подстричь все волосы до одинаковой длины и дать им как следует отрасти.
Крид зарычал и внезапно схватил меня, усадив на себя. Он взял прядь и внимательно посмотрел на меня.
— Не смей этого делать, Трули.
Парень поцеловал меня, чтобы заглушить любые возражения, которые я могла выдвинуть, или просто потому, что ему так захотелось. Я почувствовала, как он раскатал ещё один презерватив.
— Ложись на меня сверху, — умоляла я.
Он перевернул меня, легко скользнув внутрь. Мне нравилось ощущать его вес, испытывая странную смесь беспомощности и безопасности оттого, что была раздавлена под сильным мужчиной, который делал с моим телом всё, что хотел.
Как раз когда достигла своего апогея, я услышала голоса в коридоре и поняла, — Сэйлор и Корд вернулись домой. Я уткнулась лицом в шею Крида, чтобы подавить крик. Мы кончили вместе, неистово пыхтя, и мне казалось, что моя грудь вот-вот треснет под его тяжестью.
Несколько минут мы переводили дух, потом Крид поцеловал меня в щёку, спрыгнул с кровати и пошёл к двери. Он приоткрыл её и высунул голову. Крид говорил слишком тихо, чтобы я могла расслышать слова, но ответивший голос был мужским, так что он, должно быть, разговаривал с Кордом.
Затем Крид закрыл дверь и выключил свет, прежде чем вернуться в постель.
— Сколько у тебя их? — неожиданно спросил он.
— Чего?
— Сестёр.
— Три. Я самая старшая. Затем Меридиан, Августа и Каролина.
— Они не живут поблизости?
— Нет, — тихо ответила я, — никто из них не живёт поблизости. И они никогда сюда не приезжали.
Крид молчал, и я снова подумала, что он уснул. Затем до меня донёсся его голос, странно печальный.
— Наверное, это тяжело. Я бы не смог уйти так далеко без своих братьев.
Я нервничала, когда брала его за руку. Хотя мы занимались сексом больше раз, чем некоторые супружеские пары за год, держаться за руки казалось более интимным, в некотором смысле. Пальцы Крида переплелись с моими и трепет прокатился по моему животу.
— Я не знаю своего отца, — сказала я, целуя костяшки его пальцев, — никогда не знала.
Он сжал мою руку.
— Возможно, это не самое худшее. Иногда отцы оказываются куском дерьма.
Судя по его тону, я предположила, что он знал об этом не понаслышке.
Болезненная мысль пришла мне в голову. Я сказала это вслух.
— Иногда матери тоже могут причинить тебе боль.
— Да, могут, — вздохнул он.
Я заснула, чувствуя прикосновения Крида Джентри. Он провёл руками по моей спине, затем по бёдрам; погладил грудь и положил ладонь на мой живот. Это странно успокаивало, в ласке не было ничего явно чувственного, только нежная фамильярность.
Когда Крид снова был готов к чему-то большему, чем прикосновения, он без колебаний брал то, что хотел. И я была готова следовать за ним.
На следующее утро, когда он проснулся, я уже закончила одеваться. К счастью, все в доме Джентри ещё спали, поэтому я сумела пробраться по коридору в ванную, избегая неловкого разговора. Я как раз надевала обувь, когда Крид потянулся.
— Куда ты идёшь? — пробормотал он, протирая сонные глаза.
— Пока никуда. Я не собиралась уходить, не попрощавшись.
Крид сел.
— Пойдём поедим чего-нибудь.
Он откинул одеяло, встал и открыл дверь спальни. На нём ничего не было.
— Окей, — ответила я, глядя, как его упругая попа скрывается в ванной. Мне стало интересно, загорает ли он голышом, — я подожду тебя здесь.
В ожидании я села на край кровати и уставилась на свои руки. Я не могла придумать, что ещё можно сделать. Дверь напротив открылась, появился Корд, а я слегка подпрыгнула.
— Чёрт, — выругался он, увидев меня, и снова быстро закрыл дверь. Он появился снова, но уже в боксерах. Я закатила глаза. Неужели у братьев Джентри такое повседневное хобби — расхаживать по квартире в чём мать родила?
Корд улыбнулся мне.
— Прости.
— Не бери в голову, — ответила я, вытягивая шею, чтобы посмотреть, не стоит ли Сэйлор позади него. Я не знала, как странно будет для неё увидеть меня на кровати Крида.
— Она ещё спит, — сказал Корд, закрывая за собой дверь. Затем кивнул в сторону двери в ванную, — Здоровяк там?
— Ты зовёшь его Здоровяк?
— Да. Ты нет? — и Корд рассмеялся, — чёрт возьми, послушай меня. Я становлюсь таким же сквернословом, как Чейзин.
— Чейз тоже бродит по квартире голый?
Корд оглядел коридор.
— Нет, его ещё нет дома.
Дверь ванной открылась, и появился Крид во всей своей красе. Корд притворился оскорблённым.
— Прикрой своё дерьмо, Криденс. Ты же знаешь, Сэйлор бесится, когда вы, ребята, ходите с маятником на свободе.
Крид хмуро посмотрел на него.
— Да пошёл ты, сам делаешь так же.
Корд ухмыльнулся.
— Да, но с моим она знакома близко, так что всё в порядке. Ты закончил занимать ванную?
Братья в шутку толкнули друг друга, после чего Крид вернулся в комнату. Он порылся в провисшем комоде, прежде чем нашёл какие-то боксеры и джинсы.
— Что это значит? — спросила я, указывая на замысловатую надпись на его груди. Крид посмотрел вниз.
— Это латынь.
— Спасибо, эту часть я уже поняла. Ты можешь перевести?
Он слегка улыбнулся.
— Означает «Никому не уступай».
Я молчала несколько мгновений, пока Крид заканчивал одеваться. Слова татуировки запрыгали у меня в голове.
«Concedo nulli».
Никому не уступай.
Когда впервые встретила Крида Джентри, я представляла его высокомерным, отстранённым и интересующимся женщинами только для одноразового развлечения. Сэйлор намекала на другую его сторону: любящий брат, художник в душе, пытающийся преодолеть своё болезненное прошлое. Он был непростым человеком, который носил доспехи. Слова на его груди — это своего рода мантра. Возможно, Крид чувствовал необходимость повторять их каждый день.
