часов, когда мы забираемся на верхнюю палубу роскошной яхты. Арсений рассказывает мне о главных достопримечательностях столицы, а я открыв рот глазею по сторонам. А еще весело машу рукой мимо проезжающим судам и туристам, которые прогуливаются по мостам, под которыми мы проходим. Вид Кремля на закате вообще вызывает во мне какой-то истеричный восторг. Я сжимаю руку Долинского с такой силой, что мне кажется вот-вот сломаю.
— Спасибо тебе, — говорю, когда чувствую его приближение сзади и оказываюсь в кольце сильных рук.
Откидываю голову на мужское плечо, просто не могу сдержать предательских слёз. Для девушки вроде меня вся эта роскошь — слишком.
— За что? — спрашивает Арсений, прижимаясь всем телом.
Мы словно одно целое в огромном чужом мегаполисе.
Москва навсегда останется для меня красивой сказкой, которую создал мужчина, в которого я влюблена. Господи, как хорошо, что я остановилась и не смогла его предать…
— За всё это спасибо, Арсений. Весь день чувствую себя как минимум Золушкой.
— У тебя есть злая мачеха? — шутливо трется носом о мою шею.
Горько усмехаюсь. Скорее, отчим… И он незлой, конечно. Просто сложный человек.
— У меня есть платье, туфельки и… прекрасный принц!
Его ладонь, поглаживающая мою талию, замирает. Арсений тяжело вздыхает и одним движением разворачивает меня к себе. Я снова в туфлях на высокой шпильке, другой обуви, кроме кед, у меня с собой не оказалось. Но даже так, я едва достаю Долинскому до подбородка. Поэтому задираю голову и смотрю в темнеющие глаза.
— Я не принц, Ари, — произносит слишком серьезно. — Не идеализируй меня.
— Ты идеальный, — бешено мотаю головой. — Ни за что не поверю в обратное.
Уголки жестких губ подрагивают и мне хочется их поцеловать, но я не решаюсь.
— Порой ты заставляешь испытывать угрызения совести за то, что я всё это затеял, — мрачно выговаривает он, превращая легкие до этого объятия в безжалостный хомут.
— Но почему?
— Ты слишком наивна.
Лихорадочно сглатываю ком в горле, потому что это вообще не комплимент. Из его уст моя наивность звучит как абсолютнейший недостаток и то, с чем непременно надо бороться.
— Это не так, Арсений. Я взрослая, — возражаю, сама не понимая, как по-детски это слышится.
Он смотрит на меня так, что каждая клеточка тела с ума сходит. По нему. По его рукам и губам. По невозмутимому лицу. Я с катушек слетаю и падаю в бездну под названием "Арсений Долинский".
— Взрослая?! — его руки опускаются на мои ягодицы и грубо сжимают шершавую ткань платья.
— Да-а, — выдыхаю ему в рот.
— Тогда у меня есть для тебя предложение, от которого ты можешь отказаться только один раз…
Отказаться? — размышляю про себя. Боюсь, я просто не в состоянии это сделать. Даже Тёма, мелькающий перед глазами, меня не останавливает.
Я, оказывается, практически Иуда.
— Я согласна, — произношу живо и тянусь к серьезному лицу, словно цветок к солнцу.
— Дурочка, — выплевывает Арсений и захватывает мои губы. Целует впервые жестко и безжалостно. Словно с цепи срывается, наказывая. — Даже не спросила, что я хочу предложить.
— Мне это не важно, — пищу в ответ, немного отстраняясь. — Я… люблю тебя.
Широкие плечи каменеют под моими ладонями.
— Поэтому и дурочка. Ты меня совсем не знаешь, — светло-синие глаза мерцают. — Господи, откуда ты такая вообще взялась на мою голову?
Целует еще, но на этот раз гораздо нежнее и трепетнее. Обводит языком дрожащие губы, чуть прикусывает подбородок. Трется щетиной о нежную кожу и несколько раз сжимает ягодицы.
Моя податливость словно имеет на него обратный эффект, превращает в варвара. Внутри пожар разгорается, но мы ведь здесь не одни.
— Пойдем, поужинаем, Ари, — тянет за руку Арсений в сторону нижней палубы. — Нам надо успокоиться и поговорить.
Я в таком раздрае, что думать о еде не могу. А разговаривать уж тем более.
Словно невесомый воланчик, бреду за ним и озираюсь на сидящих за столами людей. Здесь так красиво, что глаза разбегаются. Прозрачный хрусталь будто бы знаменует моё хрупкое состояние.
Усаживаюсь на стул и нелепо поправляю платье. Приглаживаю разбросанные по плечам волосы. Жду, пока Арсений сделает заказ. Он словно понимает, что спрашивать меня сейчас о выборе блюд совершенно бесполезно.
В ушах шумит, а руки не слушаются.
— Я заказал тебе салат и десерт. Может, хочешь горячее? — тихо интересуется, когда официант уходит.
Отрицательно качаю головой.
— Перестань трястись, блин, — произносит грубовато.
— Мне надо в туалет.
Просто не могу сидеть здесь с ним и принимать любое предложение, пока не решу один вопрос. Я совершенно уверена, что даже, если этот человек отмерит мне всего единственную ночь, я точно не откажусь.
Потому что капля любви, это лучше, чем ничего. Уж я-то знаю, о чем говорю.
— Тебя проводить? — галантно спрашивает Арсений озираясь.
— Нет, я сама найду.
Вскакиваю со стула и на негнущихся ногах ищу выход. Меня кроет неизбежностью. Я просто не могу ни секунды больше существовать, пока не поговорю с Тёмой.
Это нечестно. Неправильно.
Мимо проходящая девушка приветливо мне улыбается.
— Здравствуйте, — обращаюсь я к ней нервно. — Извините, пожалуйста, вы не могли бы одолжить мне свой телефон. Буквально на один звонок. Это дело жизни и смерти.
Отчаяние на моём лице такое неприкрытое, что девушка просто не в силах отказать.
— Конечно, — улыбается она.
— Я буду здесь, — показываю на палубу. — Никуда не убегу с вашим телефоном.
— Какая вы забавная. Мы же на яхте, — легко смеется она.
— Точно, — улыбаюсь в ответ и беру телефон.
Набираю давно выученные наизусть цифры. Сжимаю свободную ладошку в кулак.
— Да, — слышится на том конце ровный голос.
— Тёма, — выдыхаю. — Это я. Привет.
— Ааа, привет пропащая. Ты где вообще? Я забыл уже, как ты выглядишь, Кисуль. Может, хорош злиться?!
— Я… не злюсь на тебя, — прикрываю глаза, чтобы не видеть столичную красоту хотя бы когда я расстаюсь со своим парнем. Наверное, это слишком кощунственно. — Тём, надо поговорить.
— О чем? — замолкает.
— Нам… в общем, я влюбилась, Тём. Я не хотела, честно, но так получилось. Это просто сильнее меня, ничего не могу с собой поделать.
— Чё за бред? — спрашивает он вызывающе. — Ты чё решила мне рога наставить?
— Да какие рога, — морщусь от подобной похабщины.
— Обычные, я рогатым ходить не собираюсь, — орёт в трубку. — Я тебя убью и присяду, поняла?!
— Тё-ёма, ты дурак? — спрашиваю испуганно, открывая глаза. Мир всё такой же красивый и радостный. — Я приеду, и мы с тобой спокойно обо всем поговорим.
— Откуда приедешь? Где ты вообще?
— Я не дома. В другом городе.
— Кисуля, я
