«Я молодец. Я молодец» — твержу себе, точно зубрежку. «Я так ему и скажу, что я молодец. Вернется — скажу. Если вернется. Скажу, а потом прибью».
Вечером Рик все же приходит.
Отчего-то понимаю, что больше не одна в квартире, прежде чем слышу, что пришел. Вожусь на кухне, будто ждала его с работы, ужин ему готовила.
«Позвонить не мог?! По-звон-нить-не-мог-позвонитьнемог...»
Понимаю, что ненавижу встречать его на кухне. Понимаю, что ненавижу ждать, беспокоиться и злиться, выстраивая целый мстительный многоступенчатый план приветственных наездов.
Но, разглядев его, понимаю, что он промок, голоден и вообще — довольно измотан. Осуществление наездного плана откладываю на потом.
Похоже, мы уже поздоровались друг с другом, когда он был в дверях, потому что не здороваемся сейчас.
— В ноуте полазила? — осведомляется он лаконично. — Че, интересно было?..
Так, только не надо сейчас... Ну, полазила... Только не говори мне, что это, твою мать, такая гребаная трагика. Что ты вообще-то свои долбаные вещи забрать пришел.
Однако что-либо собирать он не спешит, скорее остается, нежели уходит и кажется, ждет ужина.
— Все решения я принимаю сам, — коротко, глухо и почти безэмоционально информирует он меня. — Но тебя, я вижу, в мои дела внедрять можно.
Наверно, Франк ненароком что-нибудь ляпнул, проявил какую-нибудь неуважуху и от нее у Рика проснулся его четкий инстинкт самосохранения, который у него вообще-то и так не никогда дремлет.
Ой-ой. Надеюсь, обошлось без мордобоя. Ладно, как лучше хотела.
Он молчит.
Когда «пустила» его в ноябре, не возражал. Наоборот — целовал мои волосы, носом в меня тыкался, может, даже прослезился от благодарности — мне тогда, в той позе, не видно было. Но видимо, на Котти было совсем хреново, а теперь еще не совсем. А может, работать у кого-то в подчинении — тупо не «его» это.
В его молчании затаилась угроза, и угроза эта обращена ко мне, мол, начну пытаться его перекраивать — могу пенять на себя... Хочу попробовать?..
Хочу, если честно. Не потому, что собираюсь его перевоспитывать и не потому, что мне не престижно с ним, безработным, притаскивающим бабло не знаю откуда — и хорошо, что не знаю. Хочу потому, что... хочется его разозлить, а потом посмотреть, как он будет злиться. А еще мне кажется, что с постоянной работой по специальности ему будет лучше, чем без. Как сказать ему об этом, не знаю. Молчу. Так и едим молча.
Когда после ужина загружаю посудомойку, пользоваться которой с недавних пор стала заметно активнее, ощущаю его вымытые руки у себя на попе, а его сыто-успокоившееся дыхание — на шее.
— Остаться решил? — спрашиваю только.
Спокойно, вообще-то, спрашиваю, но «решил» выходит несколько подчеркнуто.
— А че, я лысый? — спрашивает он мою шею и, тихонько царапая, вштамповывает в нее теплые поцелуи.
Не-е, думаю, ты взъерошенный. Резко поворачиваюсь, чтобы сказать ему об этом, и вижу, что — да, как всегда, да еще небритый и помятый.
Но меня уже целуют и лапают, умело залезая везде и повсюду.
Левой Рик как-то особенно тискает мою руку и поясняет:
— Проверить хотел, нет ли у тебя в ней сковородки.
Не удержавшись, хихикаю и соображаю, что — да блин, какой-никакой, а кайф ведь.
Оказываюсь права — кайф действительно наступает. Вернее, уже имеет место быть — мы лишь переносим его в ванную.
Устала?.. Устала... издергалась... злилась... Ничего, целуй... Не злюсь теперь. Не злюсь, потому что уже — в экстазе. Да, вот так... Да, посади на себя... да, посади на него... да, сожми мне попу... да, натяни, натягивай... да, надень, надевай меня на себя... Да, бейся в меня снизу, пробивайся глубже, выше в меня... Да, я выше тебя сейчас... Ты сам меня посадил, сам возвысил... сам такой сделал... да... о, да... Но я не выше ни хрена, это иллюзия все... Да, ты оттуда, с твоих низов вбиваешь в меня иллюзию за иллюзией, какие мне несвойственно испытывать... было... до тебя... Да, снизу-вверх... да, так — не стрелой, не до тонко-острой, режущей боли, а мощнее, требовательней и основательней. И без боли совсем. Да-а-ах-ха-ха-а... дай вжать себя в меня... твое лицо — в грудь ко мне... Еще одна иллюзия, что я дыханием твоим повелеваю, вожму твой нос сильнее, глубже ко мне между грудей — ты задохнешься... не-е-е — я ж задохнусь вместе с тобой от такой болючей вмятины... от тебя в груди... и от тебя во мне... и от того, как высоко, как глубоко ты в меня забрался... Как стонет мое тело от тебя... как изгибается дугой, как норовит сложиться пополам... Как я стону в экстазе... и от жадности... Как бесконечно мало мне тебя во мне — от этого все стонет тоже... Я ж говорила... я ни хрена не выше... Ты приподнял — ты и опускаешь... то есть — да, ты заставляешь опуститься... ты прогибаешь спину... мою... назад... Нет — это я сама... а ты — носом ко мне между сисек... и покусываешь... и рычишь им что-то... И вздергиваешь... и вздергиваешь меня... А я только смеюсь от зарвавшегося наслаждения... от взорвавшегося наслаждения... По взрывам это ж ты спец у нас... теперь я это подтверждаю. Не злюсь, а подтверждаю... Да... Да!.. Я подтверждаю. Только целуй...
В общем, помылись, потрахались в ванной, перенеслись в спальню, потрахались в спальне.
Лежу на нем. Мы завершили тем, что я была сверху. Мои волосы упали ему на лицо, и он развешивает их по себе, расправляет.
— Ты из-за этого так?.. — осведомляюсь. — Что ноут смотрела?..
Вообще-то мне хочется спросить: «Где был?» — но я выше этого.
— Если ты думаешь, что я трахнул тебя и «отошел» ... — он даже не выныривает из-под пелерины моих волос — лишь обеими рукам обнимает-сжимает попу, — ...ошибаешься.
— Если ты думаешь, что я трахнула тебя и буду извиняться... — сминаю грудями его нос.
— Если ты думаешь, что я трахнул тебя и жду твоих извинений... — внюхивается, впахивается он носом в мои сиськи.
— Ладно, проехали, — смеюсь я отчасти потому, что щекотно, и отчасти потому, что мне захотелось еще немного потискаться с ним перед сном, а разбирать что-либо перехотелось.
Интересуюсь на всякий случай:
— Так че там было-то?
— Где? — гладит он кончиками пальцев мою голую спину.
— Да ладно! Что Франк сказал?
— Франк?.. А-а... Да ниче. Нормально.
Да ну.
— То есть? — даже приподнимаюсь на локтях.
— Ну да.
И где был-л-л?.. Не-е, не дождется.
— Вчера объект ездил смотреть. Допоздна — в машине покемарил.
"Пропажу" мини я и не заметила...
— Ту ночь?..
Блин, язык прикусить не успела.
— Ту ночь — тоже. В Нойштрелице, на стройке заебался совсем... и чем пилить потом оттуда... Сегодня первый день отработал у него. На испыталке пока, потом возьмет на «фест».
***
Глоссарик на ГЛАВУ ДВАДЦАТЬ ШЕСТУЮ Что сказал Франк
ареал — территория, большой участок
фест — постоянная работа
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ Маникюр
Оправившись после шоковой терапии спонтанного визита «к дочке», моя бедная мама решила отныне быть поосторожнее. Вернее, это у нее специфика такая — «наказывать» за провинность. Делать вид, будто я никуда ее не приглашала, а она милостиво не соглашалась прийти.
Поэтому в четверг я деликатно напоминаю, что в это воскресенье жду ее ко мне. Что «ко мне» — это «к нам», лишний раз не афиширую. Мама делает вид, будто слышит об этом впервые, приглашение мое ей в тягость, но она — исключительно из соображений самопожертвования — соглашается его принять.
— Что ж, могу приехать. Мне, правда, курсовые для старшеклассников готовить надо. Ну, да ладно. А.. — как снова его зовут?..
— Рик.
— «Рик», — будто делая над собой усилие, произносит мама, — он далеко от тебя живет?
— Близко, — говорю лаконично, решая, что хорошенького понемножку.
Вот приедет мама и сама все увидит, так сказать, глазом, не замылившимся от возмущения безбашенностью и аморальностью своей дочери.
