их нарушать, детка.
Обернув полотенце вокруг талии, он хватает аптечку первой помощи, спрятанную в шкафу, и опускается передо мной на колени.
Моя рука автоматически поднимается к новой цепочке, висящей у меня на шее, пальцы играют с маленьким висячим замком.
Заметив движение, Тоби отрывает взгляд от старой промокшей повязки, которая едва держится на моей икре.
— Моя, — рычит он, посылая мурашки по всему моему телу.
— Твоя.
Он улыбается мне, и любовь, и обожание, которые я вижу в глубине его голубых глаз, заставляют мое сердце трепетать самым лучшим образом.
Этот момент длится не так долго, как мне хотелось бы, прежде чем он снова опускает взгляд и продолжает обрабатывать мои почти зажившие порезы.
Его прикосновения такие нежные, что мои глаза горят от эмоций. Воспоминания о том, как я получила их, врезаются в меня. Запах гари, звуки разрушения, которые я слишком хорошо помню с той ночи, поражают мои чувства.
— Все в порядке, детка. Теперь ты в безопасности, и я, черт возьми, клянусь тебе, я никогда никому не позволю снова причинить тебе боль.
Протягивая руку, я провожу пальцами по его влажным волосам, надеясь, что он может почувствовать, как сильно я забочусь о нем в моих прикосновениях.
Я не отвечаю. Я не могу. Он ни за что не сможет давать мне подобные обещания. Ну, если только он не будет держать меня здесь взаперти. Это не выходит за рамки возможностей. Благодаря Стелле, Эмми и Калли я знаю, что этим мальчикам не привыкать прибегать к крайним мерам, чтобы получить то, что они хотят, когда дело касается их девочек.
— Спасибо тебе, — вместо этого выдыхаю я, надеясь, что он знает, как сильно я ценю все, что он для меня сделал, как он помог мне вернуться к жизни после того, как я была убеждена, что утону в своем горе.
Он снова поднимает на меня взгляд, прежде чем перейти к последней ране на моем плече. Он наклоняется ближе, его чистый аромат после душа наполняет мой нос и стирает мои воспоминания о горящем здании.
Мое сердцебиение учащается, а движения грудной клетки становятся более беспорядочными, когда я прокручиваю в голове все, что мы делали с тех пор, как он заехал в подземный гараж прошлой ночью.
— Демон, — рычит он, заставляя меня содрогнуться. — Я практически слышу твои мысли. Ты грязная, развратная девчонка.
— Именно такая, какой я тебе нравлюсь.
Он смеется, и глубина этого грохота проносится сквозь меня, заставляя все к югу от моей талии сжиматься. У меня болит все внутри, а мышцы горят, но самым лучшим образом, и я более чем счастлива пополнить свою коллекцию синяков на бедрах, где он брал меня прошлой ночью и сегодня утром в душе.
— Виновен, — признается он, проводя кончиками пальцев по моему плечу и вставая передо мной во весь рост.
Мои зубы впиваются в нижнюю губу, когда я рассматриваю его скульптурную грудь, подтянутый живот, а затем палатку из полотенца.
— Опять?
— Всегда. — Он подмигивает, прежде чем выскользнуть из комнаты, чтобы одеться. Я быстро роюсь в его шкафчике в ванной, нахожу все, что мне может понадобиться, и все это намного роскошнее, чем мои обычные продукты.
К тому времени, когда я возвращаюсь в спальню Тоби, он выглядит слишком аппетитно в форме колледжа Найтс-Ридж.
— Никому не должно быть позволено выглядеть так сексуально, чтобы пойти в школу, — говорю я, прислоняясь к дверному косяку и пробегая по нему глазами.
— Ты должна увидеть нас всех вместе, — поддразнивает он.
— О, быть девушкой в Найтс-Ридж, — выдыхаю я, театрально обмахиваясь веером.
Я могу только представить, как они вшестером управляют этим заведением и обводят девочек вокруг пальца.
Ревность сжимает меня в своих злобных тисках, когда я представляю, как все эти богатые, шикарные девушки лапают все, что принадлежит мне.
— О, детка. Тебе не о чем беспокоиться. Ты стоишь десяти девочек в школе, а то и больше.
— Но разве у них у всех не убийственные семейные связи? Я уверена, что они были бы более—
— Мне было бы насрать, даже если бы они были связаны с самим Богом. Для меня нет никого важнее тебя.
Мои брови морщатся от беспокойства, которое мучает меня уже несколько недель.
— Что тебя беспокоит? — спрашивает он.
— Имеет ли значение, что я только наполовину греческой крови? — Я тихо спрашиваю. — Ты уже говорил раньше, что маму никогда не приняли бы, потому что—
— Нет, — перебивает он. — Это старомодный идеал, которым он был одержим. Он хотел, чтобы мы были чистой организацией, чтобы родословные были чистыми. Но реальность совсем иная. Тебе не нужно беспокоиться ни о чем из этого. Ты моя, Демон. И если у кого-то с этим возникнут проблемы, то отвечать им придется передо мной.
Дрожь пробегает у меня по спине, когда он на несколько секунд превращается в своего страшного солдата.
— Хорошо, — выдыхаю я, смущенно возбужденная его стороной плохого мальчика.
— Хорошо. Я обещаю, тебе не о чем беспокоиться.
Кроме того, что делать с человеком в подвале.
Эти невысказанные слова повисают между нами, когда рука Тоби скользит по моему затылку, притягивая меня ближе.
— Если я понадоблюсь тебе сегодня, позвони мне, хорошо?
— Хорошо, — соглашаюсь я, хотя уже знаю, что не позвоню. Не может случиться ничего такого, что не могло бы подождать, пока он закончит.
— Хорошо. А теперь будь хорошей девочкой, пока меня не будет. Передай Джесси привет от меня, — поддразнивает он, зная, что это мой первый пункт назначения этим утром. Наклонившись вперед, он украдкой целует меня, прежде чем прошептать: — Я оставил тебе несколько маленьких подарков.
— Правда? — спрашиваю я, затаив дыхание.
— Но сначала тебе нужно их найти.
Его язык погружается в мой рот, прерывая мой ответ. Он целует меня, пока у меня не подкашиваются колени, и после последнего поцелуя в кончик моего носа, он оставляет меня стоять там, едва удерживая мой собственный вес, когда он уходит от меня, затем быстро покидает квартиру.
Мои глаза сканируют комнату, задаваясь вопросом, что он мог бы оставить для меня.
Я не понимаю, что снова играю со своим ожерельем, пока не замечаю записку на шкафу и роняю ее, когда любопытство берет верх надо мной.
Открой меня.
Делая, как мне сказали, я открываю дверцу шкафа.
Мой вздох шока разрывает воздух, когда я нахожу полки, заполненные, очевидно, женской одеждой.
Еще одна розовая записка привлекает мое внимание, и когда я вытаскиваю ее, я обнаруживаю, что она прикреплена к паре джинсов.
Надень меня.
Качая головой от чистого безумия этого, я вытаскиваю джинсы, обнаруживая, что к одной вешалке прикреплена другая с толстовкой большого размера.
На передней
