карусели.
Что, черт возьми...?
В очереди стоит около двадцати человек. Куинн расталкивает их всех, сует билет разинувшей рот девушке у выхода и идет прямо к медленно вращающейся карусели. Он поднимает Лили за талию и ставит ее на платформу. Она отворачивается от него, выглядя совершенно сбитой с толку. Я ахаю и бросаюсь вперед, расталкивая людей, пока не добираюсь до ворот. Кассирша собирается попросить у меня билет, но бросает один взгляд на мое лицо и отшатывается. Куинн поворачивается, как только я подхожу к нему.
Я кричу: — Какого черта ты делаешь?
Он хватает меня за талию одной рукой и грубо прижимает к своему телу. Его большое, твердое, непреклонно мужественное тело. Долгое мгновение, затаив дыхание, он смотрит мне в лицо. Его брови нахмурены. Глаза темные. Полные губы сжаты в узкую сердитую линию. Когда его взгляд опускается на мой рот, мускул на челюсти сжимается. Затем он снова встречается со мной взглядом и рычит: — Все, что я, блядь, захочу, маленькая гадюка.
Он запрыгивает на движущуюся платформу, увлекая меня за собой. Крик застревает у меня в горле. Он хватается за перекладину на краю платформы, разворачивает меня и ставит на ноги, затем резко отпускает. Потеряв равновесие на каблуках на неровной, движущейся металлической платформе, я пошатываюсь, хватаясь за ближайшую дурацкую разноцветную карусельную лошадку, лениво качающуюся вверх-вниз на своем шесте. Я обвиваю руками её шею и повисаю на ней. Куинн сердито смотрит на меня. Я свирепо смотрю в ответ. Затем он уходит через поле с волнистыми карусельными пони, а я выкрикиваю проклятия по-итальянски, которые не заглушает музыка каллиопы.
Я сбрасываю каблуки и следую за ним. Это титаническая задача. Похоже, у него нет никаких проблем с управлением толпой людей, катающихся на движущихся животных из стекловолокна на вращающемся диске, в то время как я все время поскальзываюсь, натыкаюсь на всех подряд и начинаю чувствовать тошноту. Когда я наконец догоняю его, он сажает Лили на пурпурно-золотого пони, бережно держа, но легко управляя ее весом, как куклу. Она садится верхом на пони, хватается за золотой шест, торчащий из его шеи, и смотрит на Куинна широко раскрытыми глазами. Я собираюсь ударить его кулаком по почкам, когда она улыбается.
Слава Богу. Она не боится.
Я стою на расстоянии, наблюдая за ними с облегчением, пока он не переводит взгляд на меня. Когда он делает шаг ко мне, я точно знаю, что у него на уме.
— Не смей, — предупреждаю я, когда он приближается. — Я серьезно, Куинн! Я не залезу на эту штуку!
Но, конечно, это так. Потому что он этого хочет.
Он подхватывает меня за талию и сажает на аттракцион, так что я сижу в дамском седле сбоку, цепляясь за его широкие плечи, мои голые ноги беспомощно болтаются, пока я смотрю на него сверху вниз. Он смотрит на меня снизу вверх, его руки все еще крепко сжимают мою талию. Лошадь опускается на шесте. Руки Куинна скользят вверх от моей талии к грудной клетке. Еще дюйм, и эти огромные руки обхватят мою грудь.
Я делаю глубокий вдох. Мои соски напрягаются. Все мое тело охвачено пламенем. Наши взгляды встречаются, и внезапно карусель, музыка и все вокруг нас исчезает. Как будто в мире больше никого не существует, кроме нас. Мы двое и мое ноющее влагалище, которое только сейчас восстало из мертвых, чтобы начать выть от желания. Для него. Этого ужасного, высокомерного ирландца. Который помолвлен с моей любимой племянницей. Которая безумно влюблена в парня из бассейна. В этот момент я с леденящей душу ясностью понимаю, что ничем хорошим это не закончится.
9
ПАУК
Она, гадюка, смотрит на меня, приоткрыв красные губы и широко раскрыв русалочьи глаза, ее темные волосы падают ей на лицо, а ее пышные сиськи напрягаются, пытаясь высвободиться из глубокого V—образного выреза платья, когда она прижимается к моим плечам. Подол ее платья задрался, обнажая голые бедра. Бедра, между которыми я хочу целовать, кусать и зарыться лицом. Прямо здесь, на этой гребаной карусели. Прямо сейчас я хочу довести эту огненную, опасную женщину до оргазма своим ртом. Я хочу слышать, как она стонет мое имя, и чувствовать, как она тянет меня за волосы, пока трахаю ее пальцами и лижу ее клитор, пока она не начнет кричать. Тогда я хочу трахнуть ее, глубоко и жестко.
Жар приливает к моему члену. Он пульсирует, твердея. Я почти стону от желания. Я знал, что мне не следовало возвращаться в Нью-Йорк. Мне нужно было остаться в Бостоне до свадьбы, а потом перевезти Лили в свой дом и избегать ее смертельно опасной, сочной тети до конца моей чертовой жизни. Но это похоже на то, что мой член стал одним из тех жезлов для предсказаний, всегда указывающих прямо на ее спрятанное сокровище. Он одержим ею.
После нашей первой встречи я ушел со стояком, который продолжал возвращаться, несмотря на неоднократные попытки подрочить. Каждую ночь на следующей неделе я просыпался посреди ночи с таким твердым, как камень, и ноющим членом, что не мог снова заснуть, пока не заставил бы себя кончить. Думая о гадюке, конечно. Представляя в плотских подробностях каждую грязную вещь, которую я хотел бы с ней сделать. Список бесконечен.
Мимо этих полных красных губ я бы протолкнул свой набухший член. Эти длинные темные волосы дважды бы обернул вокруг запястья и оттянул назад ее голову. Эти шикарные, мягкие сиськи я бы лизал и ласкал, посасывая соски, пока они не стали бы темно-розовыми и твердыми у меня во рту. И эту сладкую, горячую киску я бы трахал во всех чертовых позах, снова и снова.
Я хочу этого. Я хочу всего этого. За исключением того, что я убедил себя, что это не так. Я убедил себя, что жгучее вожделение, которое чувствовал, было только в моем воображении. Особенно после предупреждения Деклана. Как это могло быть настолько очевидно? Это невозможно.
Итак, решив доказать себе, что полностью контролирую ситуацию, я снова бросился в аквариум с акулами. Я зашел к ней на кухню, бросил один взгляд на то, как она стоит у плиты и свирепо смотрит на меня, и так быстро возбудился, что мне стало неловко за себя. Сегодня я вернулся более чем когда-либо полный решимости, но она уничтожила меня одним взглядом. Она стояла в прихожей, испепеляя меня, и мне пришлось сдержаться,
