Я понятия не имел, как быть родителем, но за эти годы я многому научился и это тоже освоил бы. Мне посчастливилось расти с замечательным отцом, но я знал слишком много ужасных. Я не мог быть кем-то меньшим, чем тем, кем меня воспитал мой отец.
Но, чтобы быть таким мужчиной и стать отцом Эммету, мне пришлось бы отпустить человека, который сделал меня лучше. Мысль о потере Крисси была самой мучительной вещью, которую я испытывал со времени смерти моей матери, и я знал, что если мне так больно просто думать об этом, то воплощение этого в жизнь будет намного хуже.
Я нашёл текилу, спрятанную в дальнем углу, и выпил четверть стакана одним глотком. Она обожгла горло, и я чуть не закашлялся. Я сделал ещё глоток и направился в спальню. Нашу спальню. Мою спальню. Проходя мимо закрытой двери гостевой комнаты, я посмотрел на неё, но не остановился. Я не мог сказать ей об этом сегодня вечером. И не знал, как вообще смогу ей сказать. Как сказать кому-то, что любишь его больше жизни, но вынужден расстаться, потому что так будет правильно?
Я сел на край кровати и обхватил голову руками. Обычно, когда я был расстроен, то злился, но на этот раз не смог справиться таким образом. Все, что грозило вырваться наружу, это слезы, и впервые за очень долгое время я позволил себе заплакать. Я плакал о будущем, о котором и не подозревал, что хотел, и которого теперь у меня никогда не будет. Я плакал, потому что знал, что никогда не смогу быть таким хорошим отцом, как мой, но у Эммета был только я. Но больше всего я плакал потому, что причинил боль женщине, которую любил, и собирался причинить ей ещё больше, прежде чем все это закончится.
Глава 15
Крисси
Большую часть ночи я провела, скорчившись над унитазом в гостевой комнате, мучаясь рвотными позывами, потому что в моем желудке не осталось ничего, что могло выйти наружу. Я отчаянно хотела оказаться в комфорте и безопасности своей комнаты. В моей ванной. Я хотела понежиться в ванне и завернуться в халат. Я хотела спать в своей постели. Но больше всего я хотела, чтобы она была моей. Мой дом, который я создала с мужчиной, которого любила, и я боялась, что у меня никогда больше не будет этого. Если у меня вообще когда-либо это было.
В общей сложности мне удалось поспать около трёх часов, и я поймала себя на том, что задалась вопросом, была ли у Девона такая же тяжёлая ночь, как и у меня, или он просто проспал до утра после того, как выбросил из головы то, о чем думал всю неделю. Одно я знала точно: его не рвало всю ночь и половину утра.
Я слышала, как он проходил мимо примерно в половине шестого, но не вышла к нему. Он не остановился, и я предположила, что он тоже не хотел со мной разговаривать. Но на самом деле я хотела поговорить с ним. Я хотела знать, почему он сказал те ужасные вещи. Почему он стал таким холодным и отстраненным. Я хотела знать, что такого произошло на этой неделе, что все изменило. Или это происходило уже давно, а я просто не замечала?
Наконец, часам к семи я устала от всех этих размышлений и догадок. Мне нужно было покончить с этим. Я бы не выдержала ещё одного такого дня. Не сейчас. Я приняла душ и оделась. Как и всегда, когда чувствовала себя плохо, я тщательно подобрала каждый предмет одежды, нанесла макияж и уложила волосы. Закончив, я посмотрелась в зеркало. Если бы я не знала, какая я бледная, и какие мешки у меня под глазами, скрытые макияжем, можно было бы подумать, что у меня просто очередной рабочий день.
Я выбрала одно из своих любимых летних платьев. Милое бледно-зелёное в деловом стиле, но с лёгким намёком на сексуальность. Под ним на мне было белье, которое выбрали мы с Лэндоном. Оно из прозрачного белого кружева, которое почти не оставляло простора воображению. На самом деле это не помогло мне почувствовать себя лучше физически, но сотворило чудеса с моим моральным состоянием.
Поднимаясь на лифте, я позволила себе почувствовать весь гнев и разочарование прошлой недели, позволила им придать мне силы, которую, по словам Лэндона, Девон во мне любил. Я вспомнила, как раньше врывалась в его кабинет, вспылив, чтобы поругаться из-за того, что он сделал или сказал. Иногда это было недопониманием с моей стороны. Иногда он действительно делал что-то, что стоило моего гнева. Через несколько минут я узнаю, что случилось на этот раз.
Мелисса подняла глаза, когда я вышла из лифта, но ничего не сказала. Я кивнула ей в знак признательности и вошла.
Девон поднял на меня взгляд, и я чуть не споткнулась. Он выглядел ещё хуже, чем я, а, учитывая, сколько времени я провела в ванной, это о чем-то, да говорило. Его волосы были в беспорядке, лицо бледное, а мешки под глазами даже больше, чем под моими. Прошлой ночью я этого не заметила, но он выглядел так, будто тоже похудел. Его одежда была помятой и выглядела так, будто он либо спал в ней, либо подобрал её с пола. Он не выглядел удивлённым, увидев меня, но и не обрадовался.
— Крисси. — Он откинулся на спинку стула, его плечи тяжело опустились.
Я продолжила идти к столу, ожидая, что он подойдёт и поцелует меня, но он этого не сделал. Я упёрлась кончиками пальцев в стол, чтобы стоять ровно.
— Нам нужно поговорить.
На его лице промелькнуло обречённое выражение, смешанное с чем-то похожим на боль. Я ждала, пока он начнёт, но он этого не сделал.
— С тех пор, как мы вернулись из Нью-Йорка, ты ведёшь себя странно. А вчера вечером… — я остановилась, и меня охватила боль, когда я вспомнила о том, что он сказал мне.
— Слушай, — сказал Девон. Он ущипнул переносицу. — Мне очень жаль, Крисси. Мне не следовало говорить этого вчера вечером. Я устал…
— Я тоже! — перебила я. Я начала выходить из себя. Как он мог использовать усталость в качестве оправдания за то, что по сути сказал, что место, где я жила последние несколько месяцев, не было моим домом, что я была у него всего лишь гостьей? — Я до смерти устала с тех пор, как мы вернулись, но не собираюсь отказываться от своих обязанностей или относиться к тебе как к незнакомцу. Не я сказала…
— У меня есть сын.
Он сказал это тихо, но ощущалось так, словно прогремел взрыв. Я уставилась на него, не уверенная, что верно все расслышала.
— Повтори?
Он вздохнул и встал из кресла. Девон обошёл стол так, что мы оказались на расстоянии всего нескольких сантиметров друг от друга. Он начал тянуться ко мне, а затем засунул руки в карманы.
— На следующий день после нашего возвращения ко мне в офис пришла женщина. Я встречался с ней около семи лет назад. Неделю. — Его слова были безжизненными, и он не смотрел на меня. — Я порвал с ней. Она не очень хорошо это восприняла. Мне пришлось добиться судебного запрета.
О, черт. Все оказалось хуже, чем я думала.
— Она пришла на днях и сказала, что у нас есть сын. Шестилетний мальчик по имени Эммет.
Передо мной мелькнуло лицо мальчика из парка, а за ним лицо женщины, которую я видела флиртующей с Девоном. Все это обретало смысл. Ее прикосновения к нему. Его напряжение, и то, что он не отталкивал её.
— Я не знал. — Его глаза метнулись к моим, и теперь я увидела в них боль. — Я не знал.
У меня голова шла кругом, и юрист во мне спохватился первым.
— А ты уверен, что она говорит правду? Что он твой сын? — он вскинул голову. — Ты сделал тест ДНК?
— Я не дурак, Крисси, — огрызнулся Девон. Он провёл рукой по волосам и отвернулся. — Она сообщила мне его день рождения. Рассказала мне, когда у неё был последний сексуальный контакт до того, как она была со мной, и когда она трахалась с кем-то после меня. Время не совпадает ни с кем, кроме меня.
— Но она могла солгать, — настаивала я. — Не похоже, что ты сможешь доказать обратное, если ты и Эммет не пройдёте ДНК тест.
— Она сказала, что солгала о том, что принимала таблетки, когда мы были вместе. И что она сделала дырки в презервативах, которыми мы пользовались, потому что хотела, чтобы мы были вместе всегда. — Глаза Девона сверкали. — Я выполняю свои грёбаные обязанности, Крисси!
