руки обессилели от борьбы с его превосходящей силой. Моя грудь тяжело вздымалась и опускалась, пока я задыхалась от страха и изнеможения. Он наблюдал за мной с чем-то похожим на очарование. Я была измазана в крови от капель с его подбородка. Мои волосы растрепались, а кожа горела.
— Восхитительно, — пробормотал он, одной рукой удерживая обе мои, а другой осторожно проводя по на моей красной щеке.
— Что ты делаешь? — спросила я, наблюдая за тем, как он методично рисует на моей щеке.
— Убеждаюсь, что ты помнишь, кому принадлежишь. Уверен, что твой надзиратель появится в любой момент. Анджело, не так ли? — непринужденно спросил Николай.
Было что-то жуткое в том, что он знал имя моего телохранителя. Как долго он следил за мной?
— Но поскольку сейчас не время создавать проблемы между нашими семьями, я, пожалуй, пойду.
Меня охватило облегчение.
Николай закончил рисовать на моей щеке, и, прежде чем я успела остановить его, сунул свой испачканный кровью палец мне в рот. Меня чуть не вырвало от металлического привкуса. Я попыталась отвернуться, но он схватил меня за подбородок и притянул мое лицо к своему.
— Не слишком радуйся, София. Это лишь кратковременная передышка. Ты принадлежишь мне. Я выиграл тебя. Я владею тобой… и я заберу тебя, когда придет время. А до тех пор продолжай мечтать обо мне, и я буду делать то же самое.
Он наклонился и прижался своими губами к моим, прежде чем я разгадала его намерения. Мой шокированный вздох открыл ему доступ, и он, не теряя времени, скользнул языком мне в рот. Его кровь смешалась между нами, и я почувствовала ужасный жар, не имеющий ничего общего со страхом. Его поцелуй был наглым, таким же мрачно-восхитительным, как и он сам.
Мой первый поцелуй.
Я чуть не выгнулась ему навстречу. Я почти потянулась к нему и притянула ближе, теряясь в ощущении его тела надо мной, мой плотский инстинкт побуждал меня к действию, невзирая на опасность.
— Вот так, София. Не лги больше, что ты тоже этого не чувствуешь, — пробормотал он мне в губы.
Эти слова ледяной водой окатили мою разгоряченную кожу. Что, черт возьми, я делала? Если этот мужчина не разорвет меня на части, когда закончит со мной, то это сделает мой отец, когда узнает о произошедшем.
Я впилась зубами в его губу так сильно, как только могла.
Николай отстранился, и еще больше металла заполнило мой рот. Он сел на пятки, вытирая губы. Его подбородок был измазан красным, и я почувствовала теплую влагу на своем. Он уставился на меня, приподняв бровь. Я напряглась, гадая, что он сделает дальше. Я глубоко прокусила его плоть и видела, как по его подбородку стекает еще больше крови.
Вместо того, чтобы рассердиться, он усмехнулся.
— Ты будешь дикой штучкой, да? Самые тихие всегда такие. Хорошо, — сказал он через мгновение и поднялся на длинные, обтянутые черными джинсами ноги. Он посмотрел на меня сверху вниз с безумной нежностью. — Прибереги это для следующего раза. Сейчас у нас нет на это времени.
— Ты сумасшедший, — услышала я свой голос, откатываясь назад, как жук, упавший на задницу.
Николай запрокинул голову и расхохотался над моим изумленным тоном. Его смех был насыщенным и издевательским, соблазнительным и развратным одновременно.
— Ты только сейчас поняла это? — спросил он, его глаза искрились весельем. — До скорой встречи, София Де Санктис.
Он повернулся и пошел прочь, когда приближающиеся шаги гулким эхом отозвались в наступившей тишине. Я наблюдала, как Николай без особых усилий залез на окно высотой по плечо и ловко выскользнул наружу.
— Мисс София? — раздался от двери голос Анджело.
Я вскочила на ноги, превозмогая боль и отворачивая лицо от окна. Если отец узнает о случившемся, он больше никогда не выпустит меня из дома.
— Иду. Мне нужно в туалет, — бросила я через плечо, быстро направляясь в маленькую уборную рядом со спортзалом.
Оказавшись внутри, я дрожащими пальцами включила свет и приготовилась к встрече со своим отражением. Я вздрогнула, как только увидела себя в зеркале.
Я выглядела гораздо более дико, чем могла себе представить. Кровь стекала из обоих уголков моего рта, как жуткий макияж на Хэллоуин. Но хуже всего был символ, выведенный на моей щеке.
Красная буква на моей чистой коже. Клеймо собственности.
Н.
Ты моя, София. Ты принадлежишь мне, мой приз.
София
Настоящее
Прошло пять часов, а я чувствовала себя так, словно вообще не спала. Нас подвез одинокий пожилой дальнобойщик, который все время болтал. Николай молчал, глядя на дорогу и обнимая меня. Он развязал мне руки, но все это время держал пистолет приставленным к моему боку. Я туманно отвечала на вопросы водителя и старалась не паниковать, пока грузовик увозил нас все дальше в сторону Нью-Йорка.
Страху добавляло и то, что я написала номер своего отца на грязной двери машины, когда Николай отвернулся. Пыльные каракули на немытой поверхности, которые, я надеялась, водитель увидит позже и позвонит. Крошечный, жалобный крик о помощи? Или призыв к хозяину забрать меня? Я могла слышать насмешливый голос Николая у себя в ухе.
После прошлой ночи мне как никогда нужно было убраться от него. Запутанные эмоции из-за того, что произошло перед рассветом, сводили меня с ума. Чувство вины заполняло мою голову и ползло по коже всякий раз, когда я вспоминала как Николай двигался на мне. Я не хотела отстраняться. Я не хотела, чтобы он останавливался. Это была ужасная, пугающая правда. Внутри меня бушевало желание, угрожающее вырваться на свободу. Он был единственным мужчиной, способным разрушить стены, возведенные мной, и его не заботили последствия. Я должна была уйти от него, пока это не случилось.
— Ну, и каков теперь грандиозный план? — спросила я несколько часов спустя, когда мы стояли в маленьком чистом номере мотеля.
Николай прошелся по комнате, проверяя замки на окнах. Он выглядел совершенно измученным.
— Мы приведем себя в порядок. Ты хочешь принять душ первой или я пойду? Отвечай быстро, пока я не решил, что нам стоит экономить воду и сделать это вместе. — Он повернулся ко мне и приподнял бровь.
— Я пойду первой, — выпалила я.
Заглянув в ванную, я с разочарованием обнаружила там только одно крошечное окно, представляющее собой не что иное, как щель под потолком.
— Оставь дверь открытой, — крикнул Нико, усаживаясь на стул и стаскивая ботинки.
Я застыла.
— Прости, что?
— Я что, заикался? Оставь гребаную дверь открытой.
— Но… ты все увидишь, — сказала я
