Алеша Грушин в этот момент вырвал из рук Светы газету и помчался по залу, дурашливо вопя:
– Не догонишь, не догонишь…
Разносившая еду официантка едва успела увернуться.
– Грушин, сядь на место! – гаркнул Андрей Максимович, как в былые времена.
Все захохотали.
– Андрей Максимович, только папу моего в школу не вызывайте, а то он меня выпорет… – загнусил Грушин, прижимая к груди скомканную газету.
– Двойка за поведение!
В середине зала закружились в медленном танце Мухин с Мещерской. В глазах Жени Мещерской явно блестели слезы, и Мухин тоже выглядел крайне взволнованным.
– Все, пропала Женька! Замужняя дама, между прочим… – осуждающе вздохнула Лиля. – Мне кажется, они опять роман закрутят, как в школе… Вот они какие, эти «Однокашники. ру»!
Вероника в этот момент думала о муже. Тарас дружил с Климом? Нет, Максимыч что-то напутал… Тарас ни с кем не дружил и лишь иногда общался с Кешей Свиркиным. Но поскольку Кеша дружил с Климом, то Тарас и Клим действительно могли пересекаться иногда друг с другом… И о каком рыжем хулигане упоминал Максимыч?
«Я не успокоюсь, пока не распутаю эту историю… А что? Я смогу! С Тарасом говорить не буду – он опять психовать начнет, а вот если найти мать Клима… Интересно, она жива еще?»
Вероника встала, пробралась сквозь толпу к Рите Лымарь.
– Рит, можно тебя на минутку? Слушай, ты не дашь мне свой старый адрес? Вернее, не подскажешь, где жила мама Клима Иноземцева? Хочу зайти, навестить.
– Да-да, конечно! Я сама об этом думала… Бедная женщина! Клим был у нее единственным… Ее зовут Маргарита Сергеевна.
– Спасибо, – Вероника записала адрес, и в этот момент кто-то толкнул ее.
– Никуся, прости… – это танцующая пара – Женя и Сеня. Они висели друг на друге и явно ничего не замечали.
– Ерунда! – улыбнулась Вероника. – Ой, Женька, у тебя потрясающий браслет…
– Гранатовый. Из той же серии, что и сережки.
– Удивительные вещи… – Красно-черные всполохи камней буквально заворожили Веронику – на миг она даже забыла обо всем на свете.
– Сень, пусти… Где моя сумочка? – Женя сбегала к стулу, на котором висела ее сумочка, вернулась к Веронике с визиткой. – Это адрес того мастера, который все эти красоты делает. Живет далеко, но… Вдруг мимо будешь ехать! Ты и в прошлый раз моими гранатами восхищалась!
– Спасибо, – Вероника сунула карточку в карман пиджака.
Прощались все поздно вечером – со слезами, с обещанием новых встреч. Максимычу вызвали такси, заплатили таксисту заранее, дали наказ – везти тихо и осторожно.
Махали вслед руками, кричали…
– У меня такое предчувствие, что мы видели его в последний раз… – жалобно произнес Алеша Грушин.
* * *
Вероника вышла из лифта – под дверью стояла мать.
Ее собственная мать – Светлана Викторовна Одинцова.
– Мама!
– Ну здравствуй… Я тут уже два часа стою. Где вы все бродите?
– Я на работе, Тарас тоже на работе… – пробормотала Вероника. Рассказывать матери, что она была на вечере встреч с бывшими выпускниками, было категорически нельзя.
Дело в том, что Светлана Викторовна обожала своего зятя. Мнение Тараса – это ее мнение. А раз Тарас был против…
– Ты бы хоть позвонила заранее… А как же твои питомцы? – открывая дверь, растерянно спросила Вероника: мать жила в Подмосковье, в собственном доме. Вместе со сворой собак. Мать привечала всех бездомных, брошенных животных…
– Я соседку попросила за ними приглядеть. Мне надо лекарств, корма купить… Тузику и Рексу витамины нужны. Да ты не бойся, я всего на день, завтра вечером уеду.
– Мама, ну что ты! Живи у нас сколько хочешь… Да, я тут на антресолях твои старые вещи нашла – посмотришь? Может, пригодится чего…
Светлана Викторовна сразу же прошла в кабинет Вероники – именно там она ночевала каждый раз, когда приезжала в город. Раньше мать с дочерью жили в крошечной двухкомнатной хрущевке в районе Немецкой слободы. Потом, после школы, Вероника вышла замуж и переехала к Тарасу. А Светлана Викторовна, став пенсионеркой, выгодно продала свою двухкомнатную квартиру (центр, перспектива расселения, у квартирки оказалась масса преимуществ!) – и купила хороший дом в Подмосковье плюс еще много денег положила на сберкнижку под хорошие проценты. Там она занялась садом-огородом, завела собаку. Потом нашла брошенных щенков, принесла их себе. Потом спасла от озверевших соседей еще одну несчастную псину. Потом ей подбросили нескольких щенков. Потом какая-то собака привязалась к Светлане Викторовне, шла за ней от магазина до самых ворот – ну не прогонять же?.. И пошло-поехало!.. Собак стало столько, что пришлось строить для них вольер, а накопленные сбережения начали стремительно таять.
Но тут Светлане Викторовне стал помогать зять (к тому времени Тарас уже крепко встал на ноги) и спонсоры. Да-да, появились спонсоры – богатые люди, которые не жалели денег, помогая всем тем, кто, в свою очередь, помогал бездомным псам и котам. Светлана Викторовна вступила в Общество защиты животных…
Словом, Светлана Викторовна жила сейчас полноценной, очень насыщенной жизнью. Вставала ни свет ни заря – убирала дом, лечила, выгуливала, кормила своих питомцев, полола огород, встречалась с другими собачниками…
– …вот, мам, посмотри! – Вероника притащила в кабинет коробку со старыми вещами.
Мать – невысокая, крепкая, сухонькая (единственное – живот от возраста слегка расплылся), с аккуратным пучком седых волос, в розовом спортивном костюме – в это время стелила на диване постель. Обернулась, мельком заглянула в коробку:
– Ты с ума сошла…
– Почему? – растерялась Вероника.
– Этакое старье… Выбрось.
– Но, может быть, на подстилки пойдет…
– Не смеши, – сухо произнесла мать и снова отвернулась, заправляя одеяло в пододеяльник. – Я тебе что, помоечница?..
Вероника пожала плечами и вышла из комнаты вместе с коробкой. У нее было чувство, что если б она не предложила матери старые вещи, то та бы рассердилась и заявила бы нечто противоположное: «Ну ты даешь, Вероника! Совсем с жиру взбесилась… Я бы эти тряпки на подстилки для собак пустила!»
В этот момент пришел Тарас.
– О, любимая теща! – обрадовался он. – Сейчас накормлю…
– На ночь? – усмехнулась Светлана Викторовна. – Совсем вы тут распоясались в городе…
– Нет-нет-нет, я вас непременно накормлю!
Скоро в квартире запахло жареным мясом.
– Кроме этого, ничего есть не могу, – сидя за поздним ужином, пожаловался зять теще. На тарелке перед Тарасом лежал кусок подрумяненного стейка.
