— Сразу после выкидыша, — твердо произнес Пинки, не обращая внимания на протесты Кари. — Три дня назад она потеряла ребенка. Ребенка Томаса Уинна.
Онемев, Хантер Макки смотрел удаляющейся паре в спину. Выходя за дверь, Пинки бросил на него еще один многозначительный взгляд.
Резко повернувшись на месте, Хантер стиснул руки в кулаки и прижал их к глазам. Из уст его вырвалось грубое ругательство. Он повторил эти слова еще раз, еще более выразительно. И в бессильном гневе на судьбу и самого себя грохнул обоими кулаками в стену.
Пинки зашлепал к входной двери. Он был в одних носках, причем справа — с заметной дыркой на большом пальце. Рубашка вылезла из брюк. В зубах — сигарета, в руке — бокал с виски.
Распахнув дверь, он в молчании воззрился на высокого человека, стоявшего на пороге.
— А вы — храбрец, честно вам скажу, — процедил наконец Пинки сквозь зубы.
— Можно войти?
— Это не мой дом.
— Может, все-таки впустите?
Подкрепившись еще одним глотком скотча, Пинки несколько долгих секунд изучал Хантера Макки. Сегодня прокурор был не похож на самого себя. Может быть, все дело было в том, что в руке он держал букет чайных роз. А может, в усталости, безошибочно читавшейся в его глазах и глубоких складках, пролегших по обе стороны упрямо сжатого рта. Как бы то ни было, Пинки почувствовал укол сентиментальности, что случалось с ним крайне редко. Да-да, вы не ослышались, ему внезапно стало жалко этого несчастного верзилу. Отойдя в сторону, Пинки впустил Хантера Макки в квартиру Кари.
— Как она себя чувствует? — поинтересовался Хантер, оглядываясь по сторонам.
— Сейчас неважнецки, но ничего, даст бог, восстановится. Врач велел ей лежать две недели в кровати, если она не хочет загреметь в больницу на месяц.
Кадык на горле Хантера нервно заходил вверх-вниз.
— Неужели так плохо?
— Истощение, усталость физическая и эмоциональная, анемия, гипогликемия[7]…
Не дожидаясь приглашения сесть, Хантер тяжело опустился на стул и, свесив голову, уставился в пол. Прошла не одна секунда, прежде чем он поднял глаза и произнес:
— Но я же ничего не знал о ее… заболевании. Я не хотел причинить ей зла. Видит бог, не хотел.
Еще утром Пинки пылал желанием пришибить этого человека на месте. А вечером?.. Пусть все летит ко всем чертям, но сейчас он этому Макки верит. Возможно, в зале суда Макки и в самом деле сущий дьявол, но, допрашивая Кари, он не имел ничего против нее лично. И не хотел причинить ей боль. Однако в любом случае Пинки в первую очередь был на страже интересов Кари, а потому прокурору не получить отпущения грехов так быстро, как ему того хотелось бы.
— Выпить не желаете?
Помолчав недолго, Хантер криво усмехнулся.
— Если можно.
Робко положив букет роз на журнальный столик, он расстегнул пиджак.
Пинки набулькал в стакан двойную порцию скотча без льда и содовой и протянул Хантеру. Тот залпом выпил все. Должно быть, прокурор даже не подозревал, насколько вырос его авторитет в глазах Пинки. Прожженный журналюга ни за что не станет доверять человеку, который пьет глоточками.
— А сами вы… э-э-э… живете тоже здесь, вместе с ней? — Хантер нерешительно вертел в руке пустой стакан.
Видимое безразличие, с которым был задан вопрос, не могло ввести Пинки в заблуждение. Если ему не изменяет чутье, этот парень сгорает от ревности. Вот так номер! Только ревности нам здесь не хватало…
Во второй раз Пинки не стал брать у Хантера стакан, а принес всю бутылку и уже тогда налил снова.
— Нет, я здесь не живу. Мы с Бонни время от времени заскакиваем сюда после работы посмотреть, как она, ужин состряпать, то да се…
— Бонни — ваша жена? — спросил Хантер с надеждой в голосе.
Пинки поперхнулся виски.
— Упаси боже! Просто она тоже работает на Даблью-би-ти-ви, ну вот у нас и образовалось что-то вроде компашки. Кари ее любит, доверяет ей. Бонни как раз сейчас с ней возится, готовит ко сну.
— Понятно. — Хантеру Макки было не по себе. Всю вторую половину дня он никак не мог решить, навестить Кари или нет. В конце концов ему удалось убедить себя прийти сюда, однако он все равно не был до конца уверен, что поступает правильно. Ведь это из-за него она упала в обморок. Но даже если бы он и не был виноват в этом, то, что случилось после ее обморока, бесспорно было его виной. Виной тяжкой, которую она ему наверняка не простит.
И вот теперь этот самый Пинки Льюис — ее друг, охранник или черт знает кто — внимательно рассматривает его, Хантера Макки, как жука в стеклянной банке. Хантер чувствовал себя, словно подросток, который впервые заявился в дом к девчонке и сидит в семейной гостиной, готовясь побеседовать с папашей своей зазнобы один на один.
Чувствуя необходимость сказать хоть что-то в свое оправдание, он промямлил:
— Откуда мне было знать, что она ждет ребенка? — Тошнота подкатывала к его горлу, стоило ему только представить, как она теряет свое дитя. — Почему она не позвонила мне и не сказала, что не может явиться в суд? Я бы все понял и освободил бы ее от дачи показаний.
— А не врешь?
— Послушайте, мистер Льюис, я знаю, что вы сейчас думаете обо мне, но…
— Слушай-ка, зови меня просто Пинки, а всяких мистеров Льюисов и прочих оставим в стороне.
Глаза Хантера под стеклами очков удивленно заморгали. Однако прямота этого коротышки пришлась ему по душе. С такими не надо разводить антимонии, ходить вокруг да около.
— Хорошо, Пинки. Как я погляжу, ты очень близок с Кари… То есть мисс Стюарт.
— Да, очень.
— Так скажи на милость, почему никто не позаботился поставить меня в известность, что она плохо себя чувствует? И почему она буквально вынудила меня посадить ее за стойку для свидетелей?
Пинки сокрушенно вздохнул.
— Да пытались мы. И Бонни, и я наперебой уговаривали ее, вызывались позвонить тебе, изложить все обстоятельства. — Он махнул рукой в сторону спальни. — Но девчонка упряма как осел. Возомнила себя железной леди. Даже слышать ничего не хотела. Никаких оправданий, и точка!
— Но это же вздор какой-то.
— В самом деле?
— Конечно. Знал бы я все обстоятельства, ни за что не стал бы настаивать на ее явке. Ну зачем она обошлась так с самой собой?
— Не хотела показать, что боится тебя, вот почему, — честно рубанул Пинки, внимательно наблюдая за реакцией Хантера.
На бесстрастном лице прокурора появилось нечто, напоминающее сомнение.
— Но почему?
— Потому что ты попер на Уинна, а она от своего старикана до сих пор без ума.
У Хантера был такой вид, будто он получил прямой удар в подбородок. Его голова слегка дернулась, и он весь как-то обмяк на диванных подушках.