«И этот туда же! Надо же, как неудачно вышло», — я досадливо поморщилась. Захотелось растаять в воздухе, исчезнуть из этого проклятого места. Но чудес не бывает! Пришлось брать в свои руки дело спасения собственной персоны. Я обошла стойку, стараясь слиться с ней полностью, грохнулась на четвереньки и заползла во владения бармена. Тот удивленно вытаращил глаза и открыл было рот, чтобы вежливо попросить меня уползти обратно.
— Пикнешь — убью, — пообещала я и для убедительности продемонстрировала кулак. Никакого другого оружия под рукой не было, а моим кулаком можно напугать разве что блоху. Однако бармен рот захлопнул и притворился, что вид ползающих девушек вовсе не является для него из ряда вон выходящим событием. По правде сказать, за последние сутки я больше проползла на коленях, чем прошла. Я и сама перестала удивляться и даже находила некоторые прелести в таком способе передвижения.
«Прав был Ромашка, скоро ходить разучусь».
Уютно расположившись за барной стойкой, я схватила бармена за штаны, заставляя опуститься до моего уровня. Парень некоторое время волновался и пытался отцепить мои руки от своих штанов. Как же он ошибался, несчастный! Если я во что-нибудь вцеплюсь, даже бульдозер не оторвет, что же говорить о слабом мужском организме! Осознав, наконец, собственную несостоятельность как мужчины, бармен опустился на четыре точки.
— Он ушел? — прошептали мои губы.
— Кто? — надо же, какой бестолковый!
— Орангутанг!
Зубы бармена громко клацнули:
— К-кто?
— Ну, козел тот, который с охранником трепался?
— Женька, что ли? — спросил работник сервиса.
Здрасте, орангутанг еще и мой тезка! Захотелось не только измениться внешне, но и сменить имя: этот примат тоже Женька.
— Ну да! Что ж ты такой бестолковый, а?
— Сама посиди здесь с этими педиками, посмотрим, что с тобой будет, — обиделся парень.
— А чего ж ты сидишь? Или тебя кто заставляет? — удивилась я.
— Жизнь заставляет. Я студент, а тетка у меня инвалид. Вот и приходится подрабатывать. А хозяин здесь хорошо платит, да еще разрешает остатки продуктов домой забирать, — бармен вздохнул и пригорюнился.
— Звать тебя как? — сочувственно спросила я.
— Машка, тьфу, то есть Мишка. Это местные меня Машкой окрестили. Сначала обижался, а теперь привык, — опять последовал глубокий вздох.
Мы мирно беседовали, уютно расположившись на четвереньках за стойкой бара. Неизвестно, сколько могла продолжаться наша трепотня, но сверху раздался уже знакомый мне голос орангутанга.
— Машка! — рявкнул он во всю силу легких. — Куда пропала, б... такая?!
Сердце екнуло: а ну как он сюда заглянет? Тут и конец настанет моей молодой жизни. Я пригорюнилась. Михаил распрямился, как пружина.
— Да вот, пролил кофе на пол. Чего хотел-то, Жень?
— Накапай-ка мне, подруга, грамм сто пятьдесят. Что-то нехорошо мне.
Еще бы ему было хорошо! Явился с утреца к даме, а ее и нету. Вот и расстроился, бедняга. Мне бы на его месте тоже нехорошо сделалось. Я сидела под стойкой и грустила. Что ни говорите, а орангутанг тоже человек, к тому же подневольный: ему приказали — он пошел. А тут такая незадача приключилась. Ему же еще и попадет от начальства, что поручение не выполнил, выговор влепят, а, может, и премии лишат. Представив, как орангутанг получает нахлобучку от шефа и остается без денежного довольствия, я совсем приуныла. Хоть вставай и сдавайся. Перед мысленным взором проплыла недавняя картинка: я расположилась на диване у себя дома, а этот Женька крушит мой столик. Скорее всего, он бы и порешил меня сегодня. Нет, пожалуй, сдаваться рано, мы еще повоюем! Я соорудила фигу и злорадно ухмыльнулась. Хрен тебе с маслом, а не Женька Зайцева!
Неожиданно Мишаня вновь оказался передо мной и занял исходное положение на четырех точках.
— Ушел, — облегченно вздохнул он, — не в настроении сегодня Хомяк.
— Кто это Хомяк? — удивилась я.
— Да этот твой орангутанг. Кликуха у него такая — Хомяк. К шефу отправился. Говорит, получит по пятое число. Бабу какую-то упустил, ох, и переживает! Видно, крутая тетка была.
— А шеф кто?
— Да шеф у нас чеченец, Мулла. Деловой мужик! Его даже бандиты местные не трогают. Менты мимо проезжают, словно и нету нашего клуба. Другие конторы шерстят каждую неделю, ну, проституция там, наркотики... А нас не трогают. Крыша у Муллы крутая — городская администрация. Вот так!
А кто-то думает, что в администрации святые сидят. Да там бандюгов больше, чем населения в городе!
— Слушай, Мишка, знаешь, какую тетку Хомяк упустил? — я решила завербовать бармена.
— А ты как будто знаешь, — недоверчиво ухмыльнулся Мишка.
— А то! Могу даже показать.
— Ну покажи!
Я гордо расправила плечи и напустила море серьезности на лицо.
— Врешь!
— Век воли не видать, — поклялась я страшной клятвой, учитывая мою подписку о невыезде.
Мишаня был готов. В его глазах светился такой неподдельный восторг, что я даже устыдилась: ну что, в самом-то деле, не Павлик же я Морозов!
— Михаил, — торжественно начала героиня, — ты должен мне помочь.
— Согласен, — не раздумывая, ответил вновь обращенный, — что я должен сделать?
— Сейчас ты проведешь меня туда, откуда я смогу услышать разговор Хомяка с Шефом, потом я задам тебе несколько вопросов, а дальше будет видно.
Мишка кивнул, и мы поползли. Добравшись таким способом до длинного полутемного коридора, мы дружно встали на ноги и уставились друг на друга.
— Кабинет Муллы — последняя дверь направо по коридору. Рядом — раздевалка для персонала. Возьми ключ. Как войдешь в раздевалку, сразу запрись изнутри. Давай двигай. Я тебя жду в зале.
С этими словами мой агент словно растаял в воздухе. Мне ничего не оставалось, как двинуть. Передвигаться пришлось короткими перебежками (в кино все время так ходят, когда попадают в логово врага). Ноги у меня дрожали, зубы клацали, как в ознобе, но я продолжала упрямо стремиться вперед. Едва оказавшись в раздевалке, рухнула на пол, пытаясь унять сердцебиение. Нелегкая, оказывается, работенка у шпионов! Из соседней комнаты раздавались громкие голоса. Я припала к стене. Слов разобрать невозможно, только монотонное бу-бу-бу. Голоса, правда, мужские. Да это и понятно, раз там Хомяк и Мулла. Что же делать? Так можно пропустить самое интересное! Я заметалась по помещению в поисках выхода. На глаза мне попался стакан.
