С этими словами мой агент словно растаял в воздухе. Мне ничего не оставалось, как двинуть. Передвигаться пришлось короткими перебежками (в кино все время так ходят, когда попадают в логово врага). Ноги у меня дрожали, зубы клацали, как в ознобе, но я продолжала упрямо стремиться вперед. Едва оказавшись в раздевалке, рухнула на пол, пытаясь унять сердцебиение. Нелегкая, оказывается, работенка у шпионов! Из соседней комнаты раздавались громкие голоса. Я припала к стене. Слов разобрать невозможно, только монотонное бу-бу-бу. Голоса, правда, мужские. Да это и понятно, раз там Хомяк и Мулла. Что же делать? Так можно пропустить самое интересное! Я заметалась по помещению в поисках выхода. На глаза мне попался стакан.
«Спасибо, господи!» — мысленно поблагодарила я высшие силы.
В розовом детстве мы с двоюродной сестрой Иркой использовали такую уловку для подслушивания разговоров родителей, когда нас отправляли спать. Разговорчики были так себе, не особо интересные, но сам процесс доставлял нам величайшее наслаждение. Вот теперь навыки работы со стаканом и пригодились. Я превратилась в слух.
— Мулла, — голос Хомяка раздавался, как из чайника, — защемилась телка. Видать, припугнул я ее малость того... немножко много...
— Того, сего, козел пархатый! Говорил тебе, придурку, нормально беседуй, по-человечески. Рассказывай по порядку, — приказал голос с кавказским акцентом.
— Я пришел, а она в отказе. Фуфло мне гонит. Не при делах, мол, и знать ничего не знаю. За лоха меня приняла, коза! Ну, я и осерчал малость. По столику тюкнул — он вдребезги. Я телку-то предупредил, что сегодня нарисуюсь, она и соскочила.
— С кем работать приходится, аллах свидетель, таких уродов я не видел в своей долгой жизни, — голос с акцентом добавил несколько слов на незнакомом мне языке.
«Ругается, наверное, или с аллахом своим беседует, вразумить просит», — догадалась я.
— Значит, пленка у нее, — уже спокойно сказал шеф. Видать, аллах подарил ему терпения.
— Да точно у шмары этой позорной. Рыжий зря трепаться не будет, — заверил Хомяк.
— Ты вот что, Хомяк. Собирай ребятишек, обрисуй им коротенько ситуацию, делайте, что хотите, но чтобы пленка завтра была у меня, иначе я тебя в цемент укатаю, понял, недоносок?! — голос Муллы сорвался на визг.
— Понял, Мулла, понял. А с мочалкой что делать? — До чего ж глупый, ей-богу! Даже я поняла, что ожидает эту самую «мочалку».
— Что хочешь, дарагой, но говорить она не должна, — спокойно ответил акцент, — женщина — источник наслаждений для мужчины, лишь когда молчит.
— Понял тебя, Мулла, сделаем. Она будет молчать долго-долго, — заверил орангутанг.
Ну да, как же! Заставите меня замолчать! Столько оскорблений я в жизни своей не слышала! Да при первом же удобном случае выскажу вам все, что о вас думаю, ур-роды недоделанные! Вот только подучусь малость у Ромки нужным словам. И тут меня осенило: батюшки, да они ж меня убить хотят! Уже и приговор вынесли! Ну, это, ребята, вы совсем напрасно придумали. Просто так мою жизнь вам не получить! Я показала язык стене, за которой созрел заговор против меня.
— Иди, дарагой, работай, — отпустил Хомяка Мулла.
Хлопнула дверь. Потоптавшись минут пять в раздевалке для персонала, я собралась уже делать ноги, когда услышала телефонный звонок в соседней камере, то есть комнате. Я схватила стакан и приклеилась к стене.
— А-а-а, Никита, дарагой, здравствуй! — пропел в трубку Мулла.
Далее я могла слышать только реплики чеченца, но и их было достаточно, чтобы понять — влипла я крепко.
— Да, дарагой, первую партию игрушек дома уже получили. Тимур благодарит тебя.
..........
— Как договаривались, дарагой! Деньги получишь сегодня. Заходи вечерком в гости, Никита, шашлык, коньяк, мальчики-девочки...
..........
— Жду тебя, дарагой! Обговорим, как быть со второй партией.
..........
— Ты же знаешь, Никита, русский чеченцу поможет — чеченец в долгу не останется.
Непродолжительное время в кабинете было тихо. Затем раздался столь мощный удар по столу, что я подпрыгнула на своем наблюдательном посту.
— Ах вы, неверные! За доллары все готовы продать. Мы этим оружием сыновей ваших убиваем, а вам хоть бы что. Шакалы вы паршивые! — Мулла выкрикнул эти слова на русском языке и добавил еще что-то на чеченском.
Вот так попала! Значит, какой-то Никита продает чеченам оружие. Что значит какой-то? Надо выяснить. И еще нужно разузнать, уж не в этой ли грязной забегаловке сфотографировался наш мэр с Тимуром Джогоевым? А теперь пора выбираться отсюда. Стараясь не шуметь, я выскользнула из раздевалки и снова короткими перебежками двинулась по коридору. Хлопок двери прозвучал, как пистолетный выстрел. Спрятаться было некуда, и я рванулась в первую попавшуюся дверь. За ней оказался туалет. В двух кабинках было свободно, дверь в третью слегка приоткрыта. Я влетела в третью кабинку и... едва не грохнулась от неожиданности.
В совершенно неестественной позе, свесив голову набок и высунув ужасно синий язык, на горшке сидела... Розалия. В руке она держала дамскую сумочку. Почему-то я с первого взгляда поняла, что Розочке уже не помочь. Сдерживая рвущийся из груди крик, я зачем-то выхватила из мертвых рук сумочку и притаилась. В туалете было тихо. Я приоткрыла дверцу кабинки — никого. Кажется, я и дышала через раз, пока добиралась до зала. Выйти сразу я не решилась: в зале мог находиться Хомяк. Я остановилась на пороге и попыталась всеми доступными средствами привлечь внимание Мишки: и подпрыгивала, и семафорила руками, и, осмелев, принялась попискивать — все напрасно! Мишаня чересчур увлекся протиранием стаканов. Что ж, придется прибегнуть к старому испытанному способу. Я рухнула на колени и, сливаясь с окружающей средой, двинулась к бару. Голова при этом совершала вращательные движения почти на триста шестьдесят градусов. Еще бы! Я высматривала врага, и что был какой-то вывих шейных позвонков по сравнению с моей цветущей жизнью! Вывих потом и вправить можно. К счастью, в зале никого не было.
Я беспрепятственно доползла до барной стойки.
