— Это называется «ничего», моя дорогая? — спросил он, и новое обращение поразило ее. — Было достаточно уже того, что ты разбудила во мне силу, о существовании которой я и не подозревал.
— Что я такого сделала? — вспыхнула она.
— Начнем с того, что тебе ничего и не надо было делать, — ответил Золтан, глядя ей прямо в глаза. — Я увидел твою фотографию и не мог больше не думать о тебе. Я пытался убедить себя, что в тридцать шесть лет это смешно, и тем не менее проверял время вылета самолетов из Англии в течение трех недель.
— О Господи! — ошеломленно прошептала Элла, и сердце ее затрепетало. — Так ты решил возненавидеть меня потому, что у тебя нарушился сон?
— Пытался, — поправил он ее. — Потому как это невероятно — чтобы мужчина в моем возрасте чувствовал такое к девушке, которую видел только на фотографии. — (Элла с удовольствием отметила про себя выражение «чувствовал такое».) А он продолжал: — Единственное, о чем я мечтал, — это встретить тебя. Но мне казалось, что во всем виновата лишь твоя красота, а когда я увижу тебя, то ты меня разочаруешь, и тогда придет конец моей бессоннице.
— И поэтому ты согласился писать мой портрет?
Он кивнул, глядя ей в глаза.
— Согласился, и ты приехала, но тогда мне стало еще хуже.
— Ты позвонил в отель и приказал мне срочно ехать к тебе, — вспомнила Элла.
— А ты сразу дала понять, какого ты мнения о моих приказах.
Элла вдруг осознала, что от него не укрылось ни одной детали.
— Ты… сказал, что тебе стало еще хуже, — попыталась она прервать его, внезапно почувствовав себя уязвленной.
— Так оно и было. Я думал, что после нескольких сеансов буду сыт тобой по горло и с радостью отправлю тебя обратно в Англию. Но очень скоро я понял, что чем больше вижу тебя, тем больше мне хочется общаться с тобой. Поэтому я начал тянуть время и не приступал к работе, чтобы задержать тебя здесь.
Что он говорит? До Эллы едва доходил смысл его слов. Чтобы успокоиться, она убеждала себя, что принимает желаемое за действительное и не так понимает его.
— Тебе нужно было изучить натуру. Думаю, ты это имеешь в виду, — заявила она.
— Пример исключительного взаимопонимания! — с горечью ответил Золтан. — Мой метод так и не сработал!
— Какой метод?
— Чтобы выкинуть тебя из головы, я решил убедить себя в том, что ты ужасно взбалмошная, избалованная девица. Однако оказалась самой замечательной из всех знакомых мне женщин. Я понял это в. первый же вечер нашего знакомства, — продолжал он, пристально глядя на нее, и ей пришлось отвести взгляд. — Я понял, что ты мне очень нравишься. Твоя гордость, твой прекрасные манеры, то, как ты общалась с моей прислугой, — все это меня потрясло.
— Ой, Золтан! — вздохнула пораженная Элла. Возможно, он что-то прочел в ее взгляде: то ли любовь, то ли надежду — она не знала, но внезапно он потянулся к ней и взял ее за руки.
Взволнованный, он подвинулся ближе к ней, будто ему нужно было дополнительное подтверждение того, что он только что видел.
— Дорогая моя! — выдохнул он. — Поцелуй меня, если хочешь, чтобы я продолжал.
Элла ощутила, что Золтан сильно сжал ее руки, и ей вдруг пришла в голову сумасшедшая мысль: если она немедленно его не поцелует, то он сейчас же уйдет, уйдет прочь и навсегда исчезнет из ее жизни.
Настала ее очередь сжать ему руки, чтобы удержат его. И когда она почувствовала прилив храбрости, то подвинулась ближе. Наклонив голову, она нежно прикоснулась губами к его ждущему рту.
— Арабелла! — воскликнул он, когда она оторвалась от него. Он вскочил со своего стула и уселся рядом с ней на диване. Их поцелуй повторился, только теперь он сам прикоснулся к ее губам. — Прости, — нежно проговорил он. — Я знаю, что должен был рассказать, тебе обо всем, объяснить подробнее. Но, милая, милая Арабелла, мои чувства так сильны! Когда я увидел тебя во время шторма в лодке, готовой в любой момент перевернуться, это было самым страшным моментом в моей жизни… — Он прервался и тяжело вздохнул. — Я до сих пор еще не оправился.
— Мне очень жаль, прости меня, — быстро сказала Элла и почувствовала, что он снова пожал ее руки своими теплыми пальцами.
— И ты меня прости, — ответил Золтан. Она посмотрела на него удивленно, и он вынужден был объяснить: — Все это время я был груб и раздражителен, потому что голову потерял от ревности.
— Ты ревновал? — воскликнула она.
— С самого первого вечера, когда ты появилась в моем доме, — сказал он, и она изумленно посмотрела на него. — Мы обедали, и все шло прекрасно, но вдруг ты заговорила, о начале работы, и я решил, что в Англии тебя ждет мужчина, к которому ты торопишься вернуться.
— Золтан, — улыбнулась она, не веря в то, что все это происходит на самом деле. Она готова была сложить руки и клясться. — Меня в Англии не ждет никакой мужчина.
И тут же была награждена нежнейшим потоком венгерских слов, сопровождавшихся поцелуями в губы.
— Моя сладкая Арабелла, — вернулся он к ее родному языку. — В тот вечер я впервые в жизни почувствовал уколы ревности и решил, что надо на время уехать из дому чтобы все улеглось.
— Да, я обедала одна, — вспомнила Элла.
— Я едва дождался следующего утра, но, когда встретил тебя за завтраком, ты опять спросила о начале работы над портретом, и я опять разозлился. Однако ты тоже рассердилась и назвала меня темпераментным художником, — улыбнулся он. — Мне страшно понравилось, что ты так легко смогла меня рассмешить…
— Ты смеялся надо мной?
— Прости, но никто раньше не называл меня темпераментным художником.
Элла смотрела на него долгие, восхитительные мгновения.
— Я думала, ты не любишь меня, потому что я не работаю.
— Не работаешь? — удивился он. — Но ведь у тебя просто не остается времени на оплачиваемую должность.
— Отец не разрешает мне этого. Вот одна из причин наших с ним ссор.
Потрясающая улыбка осветила лицо Золтана и вдруг исчезла.
Элла внезапно испугалась того, что он сейчас скажет. Но когда услышала его голос, то удивилась еще больше.
— Арабелла, моя дорогая, ты ошиблась, я люблю тебя.
Не веря своим ушам, она смотрела и смотрела на него. Его взгляд был полон нежности.
— Ты меня… — попыталась начать она, но язык ей не подчинялся, и только сделав паузу, она смогла продолжить, — любишь?!
— Неужели ты не поняла? Столько времени я пытался тебе объяснить, — Лицо 3ол — тана исказило смущение. — Ты не догадалась об этом, когда я спросил, продолжать ли мне?
Элла заметила, что он побледнел.
— Я так хотела, чтобы ты любил меня! Я боялась даже подумать о том, что так оно и есть на самом деле.
— Ты хотела, чтобы я тебя любил? — быстро спросил он.
Элла беспомощно посмотрела в его внимательные серые глаза. Он ждал ответа.
— Да, — решилась она, наконец.
— Почему? — спросил он таким тоном, словно для него это был вопрос жизни и смерти.
— Ты знаешь почему.
— Скажи.
— Потому что я чувствую к тебе то же самое, — выдохнула она.
— «Потому что я люблю тебя», — подсказал он ей. — Ты меня любишь, Арабелла?
— Золтан! — воскликнула она, греясь — в лучах его любви. — Да! Да! Я очень люблю тебя.
Мгновение Золтан смотрел ей в глаза, затем улыбка осветила его лицо, и он поцеловал ее.
Элла обвила его шею руками, боясь, что все это лишь сон и вот сейчас она проснется и потеряет свое счастье.
Но это был не сон, и Золтан снова заглянул ей в глаза.
— Ты отняла у меня сердце, едва я впервые увидел тебя!
— Ты уже тогда любил меня? — воскликнула она. — А я все обижалась, что у тебя такое предубеждение против меня.
— Предубеждение?! Дорогая моя, я полюбил тебя еще до нашей встречи.
— Неужели ты влюбился в мою фотографию?!
— Я сам не мог в это поверить, — улыбнулся он. — Поэтому и старался побороть в себе это чувство. Все было слишком невероятным. А когда я понял, что твоя красота не только внешняя, что и душа у тебя прекрасная, что ты вся просто потрясающая…
— Я не могла… — голос ее оборвался, сердце пело, — и предположить ничего такого! — произнесла она, наконец, чувствуя легкое головокружение от нахлынувшего внезапно счастья.
— Ты появилась в моем, доме в пятницу, а уже в воскресенье я, всегда боровшийся против неправды, сочинил, как заядлый обманщик, историю о Фридином ревматизме;
— Значит, она не болела? — Элла была шокирована.
— Ни секунды.
— Но зачем же ты обманывал?
— Любимая моя, неужели ты еще не догадалась? Я хотел побыть наедине с тобой, стараясь в то же время не показывать тебе своих чувств. Я не доверял себе, хотел быть с тобой, но только не наедине. Я был в ужасном положении. Влюбиться в фотографию! Невероятно! Когда же я понял, что ты склонна скорее ненавидеть меня, чем любить, я попросил свою экономку не беспокоить нас за завтраком в то воскресное утро.
— И удачно придумал, что у нее приступ ревматизма, — улыбнулась Элла.
