— Прости, Андрей.
— Не вникай, старик. Дело сделано. Назад не вернешь, — Андрей улыбнулся.
— Като, — вздохнул Марк, — Като, — простонал.
— Мы — не дети, — сказал Андрей. Дались ему эти дети. — Девочка Като выросла, мальчики Андрюша и Марик стали убийцами, девочка Катюша больше не хочет с ними дружить.
С Марком трудно было разговаривать о спасении. Андрей ходил смотреть на то, что осталось от девушки. Почти ничего. Его больные умирали хотя бы целыми. Их достойно укладывали в гроб и трогательно и надрывно прощались. Целовали, смотрели, плакали. Девушку целовать было не во что. Оставалось непонятным, как это Марку удалось.
Марк удивил Андрея, когда ожил, когда женился на Насте и когда Като оказалась в Андреевой постели. Глупо было тогда сказать ей: «Все прошло». Глупо, потому что осталось гораздо большее. Но для большего слов не находилось. В детстве губы Като были терпкими. Стали горькими. Теперь Андрей всегда ощущал этот привкус. Не во рту, в мозгу сидел. Оперироваться же не хотелось… На какой-то момент в жизни Андрея стало слишком много важных женщин. Наверное, бурлила татарская кровь…
И вот теперь все более или менее прояснилось. Като превратилась в символ. О ней достаточно было просто думать. Жена уехала с Марком. Настя сидела на коленях и предлагала Нью-Йорк. Все устроилось само собой. Но все было не просто. Будущее не продается со скидкой. Лишним в раскладе оказывался Марк. Его покаянное возвращение в виде мишени для Игоревой охоты враз сделает Настю декабристкой. Катю придется принять. И все пойдет по-старому. Что тоже неплохо. Особенно, если прикупить компьютер. С игровой приставкой и парочкой программ для диагностики заболеваний ЖКТ — желудочно-кишечного тракта. Идея никак не вырисовывалась. Хотя… Марка можно было по-дружески отравить. Нажился уже. Без пользы. Андрей снова зябко поежился.
— Что? — встревожилась Настя.
Он приложил палец к губам — тихо.
Смерть Марка оценивается в пятно на совесть и двести тысяч на мелкие расходы. Или Настя повезет его в Америку. Зачем тогда убивать? Пусть останется там, в Арабии. Это только сто тысяч, и не Андрею в карман. Но Катю не предупредишь. Она не настолько цинична, чтобы звонить домой. Пусть останется там и пусть это организует Настя. Настя, для которой сто тысяч — не деньги. Но ей нужен развод.
— Настя, тебе ведь нужен развод? — спросил Андрей.
— Наконец-то! — она захлопала в ладоши. — Ты делаешь мне предложение? Ура! Да, мне нужен развод, если Като не убьет Марка.
— Ты хочешь быть вдовой? — снова спросил Андрей.
Руки Като, обагренные кровью Марка. Это тоже предстояло обдумать. Образ Като плохо сочетался с тюрьмой. Интересно, ее посадят там или здесь?
Настя слезла с колен и потянулась за сигаретой. Последует мысль. Никотин усугублял ее умственную деятельность.
— Я, наверное, туда проедусь, — затянувшись, сказала она.
Богатые, они вообще великодушные. Чистые и приятные. «Проедусь в Эмираты». Как на метро до «Сокольников». Андрей удовлетворенно оценил сладость дорогих вещей.
— Я должна им помочь. Да, Андрей, — Настя почему-то не смотрела на него.
— Ты обижаешься? — спросил Андрей.
— Нет, только плохо это все. Тебе все равно, что будет, — она вздохнула.
— С ними — да, — спокойно констатировал Андрей. — С ними — с женой и Марком.
— Плохо, — вздохнула Настя. Слово, подобранное за Марком.
Андрей разозлился:
— Плохо, когда люди умирают. Плохо, когда молодые. Плохо, когда хорошие. Плохо, когда не можешь им помочь. А Марк уже мертвый. Сытый мертвый зомби. Ты же сама говорила, что он просится.
— Нарывается, — поправила Настя.
— Так что же плохо?! Пусть останется там. Это соответствует желаниям всех.
— А если он и вправду станет террористом?
— Настя, — закричал Андрей, — что ты мелешь? Каким террористом? Что ты ему скажешь, когда приедешь? — вдруг спросил он спокойно.
— Чтобы он не возвращался. Что его ищут. Что мы женимся. — Настя закурила еще одну сигарету.
— Хорошо. — Андрей улыбнулся.
Из поля зрения выпали ждущие родственники. Никого не надо травить. Пусть возвращается. В крайнем случае — не жили богато, нечего и начинать. Чего так разволновался? Откуда кровожадность? Просто разведутся с Настей. Убивать-то зачем? Господи! Дожился. Руки противно тряслись. Като. Так просто пришло понимание — Като. Руки в Марковой крови. Это невозможно. Нет. Нельзя.
— Езжай, Настя. Ты права. Скажи ему что хочешь. Пусть сидит там. Скажи, что он продан. Что каждому из нас продан, ты слышишь меня, Настя?
Андрея колотило. Еще немного — и начнут стучать зубы. Доигрались в идиотов. Срочно звонить Като. Еще этого не хватало. Степень отчаяния, помноженная на деньги. Мама родная, как говорила жена, что делать-то? Не балуйся, Като. Нельзя.
Андрей нервно крутил диск.
— Да, — раздался наконец ее голос.
— Не смей этого делать. Не смей!
— Ладно, — было понятно, что Като улыбается. — Привет Юшковой. Спокойной ночи. — Она повесила трубку.
Андрей беспомощно оглянулся. Настя начала торопливо расстегивать халат. Миллиард пуговиц взорвался в голове у Андрея. Он грубо повалил ее на диван. Он хватал губами воздух и глухо рычал. Он трахал этого сраного Марка, чокнутого Игоря, дуру Катю. Но больше всех Марка. Пусть он сдохнет совсем. Горький привкус Катоиных губ перемешивался с привкусом крови. Пусть сдохнет. Дожили. Доигрались. Господа, а кому полстакана аминазинчику? Занавес.
— Извини меня, Настя. Наверное, тебе стоит поехать, — Андрей погладил ее по коленке.
— Все нормально, — сказала она, — я же теперь твоя девочка.
Настя ехала в «фиате» и сладко пережевывала прожитую ночь. «Я — твоя девочка». Наконец-то. Ночью ее рука мягко касалась щетины на Андреевой щеке. А еще у Андрея были бритые подмышки, мягкие и синие, как курочки в пакетах. И вел он себя просто, как зверь. Как Марк. Настя зажмурилась. Зеленый свет можно переждать и с закрытыми глазами. А вообще на светофоры надо поставить звук. Настя бы с удовольствием трогалась под «Еду я на Родину». Это было бы очень здорово. Жаль только, что и пешеходы бы трогались под «Родину». И наверное, были бы не согласны. Чаще всего Настя была довольна, потому что у нее, как ни у кого, все получалось. Это был ее главный секрет: чтобы мечты сбывались, они должны быть простыми.
Настя посмотрела на «билашку» и удивилась: «А говорят — преступность. Машина простояла под окном всю ночь. Ночь, ох. Телефон на месте, магнитофон на месте. Или я не тот объект?» Она набрала номер клиники и попросила Андрея.
