— Ты хочешь сказать, что, если вдруг тебя не станет, я не смогу привести третьего мужа в хижину у пальм?
— Ни в коем случае, — отозвался Хэнк, целуя ее затвердевший сосок. — Память обо мне будет преследовать тебя там, где нам было хорошо вдвоем.
Охотно верю, подумала Рут. Мне это слишком хорошо знакомо.
Потом они сидели на кухне и ели вкусные спагетти, заправленные необычным соусом.
— Я хочу, чтобы ты остался сегодня ночевать у меня, — предложила Рут.
— Ни в коем случае, — категорически отказался Хэнк.
— Мы можем спать в комнате для гостей, — попыталась уговорить его Рут.
После двух лет одиночества теперь, когда рядом снова был любимый человек, она не хотела проводить ночь в холодной постели.
— Это дом Остина, — покачал головой Хэнк.
Его слова почему-то напугали Рут, хотя она не сразу поняла, что именно ей показалось таким страшным.
— Это не помешало нам заниматься любовью на полу в гостиной, — резонно заметила она.
— После нескольких дней разлуки я безумно хотел тебя и не смог сдержаться.
— Мне трудно поверить твоим объяснениям.
— Уверен, Остин одобрил бы наш брак, но он был моим лучшим другом и я не могу спать с его вдовой под крышей его же дома. Мои представления о дружбе не позволяют этого.
Внезапно Рут догадалась о причине своего испуга. Неужели каждый раз в момент близости Хэнк будет воспринимать ее как женщину другого мужчины?
— А если я скажу тебе, что видела Остина и он сказал, что мы с тобой поженимся и у нас родятся двое детей?
— Если ты сообщишь мне такую новость, я отвечу, что ты все еще думаешь о муже и не готова начать новую жизнь, — терпеливо улыбнулся Хэнк, отодвигая тарелку.
— Что происходит?! — воскликнула Рут, ухватившись за край стола, чтобы не потерять равновесие от сильного волнения?
— Это я должен задать тебе такой вопрос, — парировал Хэнк. — Когда наконец ты перестанешь день и ночь думать об Остине?
Никогда еще Рут не видела Хэнка таким возбужденным. Впервые он повысил на нее голос. Она даже представить не могла, что он может позволить себе это.
— Не знаю, — ответила Рут упавшим голосом.
— Ты действительно думаешь, что видела его?
Ей не хотелось признаваться, но и солгать она не могла, поэтому просто промолчала. Нагнувшись, Хэнк молча поцеловал ее и направился к выходу. Рут вышла на порог и остановилась, провожая гостя взглядом.
— Я люблю тебя, Хэнк! — крикнула она ему вслед.
— Я тоже люблю тебя, дорогая!
На субботу и воскресенье они уехали в новый дом Хэнка, чтобы приготовить его к предстоящему переезду — в первый день с утра до вечера дружно мыли окна, стены и ванную комнату, а ночью занимались любовью. В воскресенье отправились в расположенный в двадцати милях городок и в лучшем мебельном магазине заказали все необходимое.
Вернувшись домой к вечеру в воскресенье, Рут поджарила на гриле бифштексы, и они с аппетитом поужинали за летним столиком во дворе. Она хотела предложить Хэнку остаться ночевать, но не решилась. Весь уик-энд он оставался нежным и предупредительным. Но как только вернулись домой, Хэнк повел себя так, будто Остин находился рядом и наблюдал за ними. Пообещав позвонить на следующий день, Хэнк поцеловал ее и уехал.
Рут грустно сидела с чашкой кофе одна на кухне, когда перед ней снова появился призрак Остина.
— Вообще-то мне здесь больше не место, — глухим голосом сказал Остин, — но хочу сообщить тебе первым: ты беременна.
— Этого не может быть, — взволнованно ответила Рут, невольно хватаясь руками за живот. — Я каждый раз предохранялась.
— Это предначертано свыше, а от судьбы предохраниться невозможно. У тебя родится девочка. Темноволосая, с голубыми глазами. Когда-нибудь она будет управлять компанией Хэнка.
— Остин! Это мне только кажется или ты действительно здесь? — простонала Рут.
— А разве ты сама не понимаешь, что все это тебе только кажется? — вдруг услышала она.
Обернувшись в испуге, Рут увидела стоящего в дверях Хэнка. Судя по его невозмутимости, он не видел Остина.
— Сделай что-нибудь, — взмолилась она, по-прежнему обращаясь к призраку мужа. — Покажись, скажи наконец хоть слово, чтобы Хэнк убедился, что ты действительно здесь.
— Это бесполезно, — вздохнул Остин. — Кроме тебя никто не может меня увидеть и услышать. Ну и еще, конечно, кот.
— Хэнк! Поверь, он здесь, — в отчаянии закричала Рут, поворачиваясь к Хэнку. — Я не выдумываю, и это не бред.
— Ты явно не готова к новой жизни, — грустно ответил тот, подбирая с кресла оставленный им свитер. — Прощай. Как-нибудь я тебе позвоню.
— Хэнк!
— Теперь я понимаю, почему мне говорили, что не следует приходить к тебе, — пробормотал Остин.
— Замолчи! — взорвалась Рут. Наконец-то она нашла мужчину, с которым могла бы быть счастлива, и вот он уходит!
— Может быть, мне позвонить твоему доктору? — спросил Хэнк, останавливаясь в дверях.
Закусив губу, Рут старалась сдержать рвущийся из горла крик. Теперь поздно что-ни будь исправить. Хэнк слышал, как она разговаривает с несуществующим, с его точки зрения, человеком и, конечно, думает, что у нее не все в порядке с психикой.
— Все обойдется, — с трудом выговорила она.
Сев в машину, Хэнк захлопнул дверцу и уехал.
На следующий день вернулись Памела и Тони. В руках они держали пакеты, полные сувениров, купленных, наверное, во всех придорожных магазинчиках на пути от Техаса до Нью-Йорка. Рут была счастлива видеть их, и на какое-то время дети отвлекли ее от мыслей о состоянии здоровья.
— Какое красивое кольцо, — заметил Тони, когда она укладывала его спать.
— Замечательное, не правда ли? — вздохнула Рут, глядя на обручальное кольцо, с которым теперь придется расстаться.
— Я так скучал по тебе, мамочка, что однажды чуть было не заплакал, — прошептал Тони, явно опасаясь, что его может услышать старшая сестра и посмеяться над ним.
— Если бы ты только знал, как тоскливо и одиноко без вас, — целуя его в лоб, тихо ответила Рут. — Я плакала, что тебя нет со мной.
— Я это заметил. У тебя глаза красные и опухшие. Точно такие, какими они были, когда умер папа.
— У меня проблемы, — призналась сыну Рут, — но ты не беспокойся. Я с ними справлюсь.
Потом она зашла в комнату к Памеле. Девочка сидела в постели и делала записи в дневнике.
— Кажется, ты получила удовольствие от поездки? — спросила Рут, присаживаясь на заваленную мягкими игрушками кровать.
— Огромное, — улыбнулась Памела. — И все-таки дома лучше. А чем ты занималась все это время, мамочка?
