— Сегодня нужно отдохнуть, чтобы завтра…Завтра все и решим…
Мы прощаемся, и я еду домой, оставив дядю одного в компании с пузатой бутылкой старого дорогого коньяка. Выдержка и того и другого впечатляет.
Понимаю, что дядя догадывается о том, что хочет предложить ему завтра Вильданов — не случайно он вызвал меня в ночи, только для того, чтобы посмотреть в мои глаза, увидеть, прощупать душу своими щупальцами.
Включаю поворотник и выруливаю на дорогу к своему дому.
Как бы мне ни хотелось отправиться в поселок, где я снял дом под чужим именем для Наташи, как бы ни хотелось убедиться, что с ней все в порядке, она не сбежала, не навредила себе, но понимаю: еще не время.
Ей нужно немного времени, чтобы переварить все происшествия, которые свалились на ее голову за последние дни, смириться со смертью несостоявшегося жениха, принять тот факт, что ее жизнь не будет прежней.
Да и мне нужно появляться там как можно реже. И дело не в том, что за мной могут следить и узнать, что я ослушался приказа дяди, почти подставил семью, что может повлечь за собой неприятные последствия.
Дело в том, что, снова увидев ее, я больше не смогу держать себя в руках, и сделаю то, о чем мое тело кричит уже давно. И тогда для нас все может измениться безвозвратно.
24
— Рад вас видеть! — Вильданов протягивает руку и выражает такую искреннюю радость от встречи, на какую способен не каждый тамада. Он буквально светится от довольства, изнутри его распирает настоящее, неподдельное гостеприимство.
Дамир Рустамович зеркально отражает его настроение, с усердием жмет протянутую ладонь, отпускает шуточку по поводу внешнего вида своего заклятого друга, намекая на то, что тот из стройного кузнечика стал довольно внушительным боровом, и Вильданов в шутку грозит указательным пальцем.
Мы втроем садимся за большой круглый стол в закрытом зале самого большого ресторана нашего города. Снаружи и внутри работает охрана из наших людей и людей конкурентов, мимо не прошмыгнет даже мышь. Замечаю, что возле Вильданова поставлен еще один стул, организовано место со столовыми приборами. Однако оно все еще пустует.
Дамир Рустамович поддерживает светскую беседу с Вильдановым, шутит и улыбается, однако глаза его холодны и темны, как озерный лед в декабре. Я принимаю самое отдаленное участие в беседе, мысленно отсчитывая минуты, когда же мы перейдем к самому главному — теме нашей встречи.
Наконец, после первой чашки неизменного для переговоров кофе это происходит. По крайней мере, я думаю, что происходит…
— Дамир, хочу обсудить положение дел со строительством в вашем городе, — говорит Вильданов и бросает быстрый взгляд на меня, а после смотрит внимательно и деланно — невинно на дядю. — Ты знаешь, мы стараемся, чтобы интересы не пересекались в бизнесе.
Дядя кивает с важным видом: конечно, ведь каждый из них так стоит за свои интересы, за свое дело, что даже на пушечный выстрел не подпустит в свою сферу никого!
— Однако в этот раз я думаю, что знаю, что нам нужно сделать.
— И что же?
— Тендер не сможет выиграть ни ваша компания, ни наша. Это ответ администрации, который я получил, когда обратился в министерство. А потому у меня возникло предложение, одно очень и очень хорошее предложение!
Вильданов берет многозначительную паузу, пока официанты в две руки расставляют закуски, заказанные скорее для того, чтобы создать антураж приятельской беседы — никто к ним и не притронется. Эта заминка только распаляет интерес, я и сам ведусь на этот прием хитрого главы клана, у которого даже глаза заблестели в предвкушении того, какую новость он сейчас скажет.
— Но к нему мы перейдем чуть позже, — вдруг меняет ход беседы Вильданов. Еле сдерживаю вздох разочарования от этой перемены. Лицо его мрачнеет при следующих словах: — Знаю, что сегодня ночью на заброшенном карьере запланирована встреча…Ваших и наших людей…
Я киваю, потому что в это время Вильданов смотрит только на меня, зная, что темные дела нашей компании полностью лежат на мне, как на основном исполнителе. Мы понимаем друг друга: если парни ни до чего не договорятся, то будет настоящая резня, место выбрано не случайно — заброшенное, отдаленное от города, и туда не скоро приедет ни полиция, ни подкрепление от других бойцов.
У этой встречи будет только два варианта: либо все парни останутся там, в этом самом карьере, либо будет назначена еще одна, более масштабная, широкая встреча, но уже совсем другим составом и с другим оружием…
Видимо, кровавые варианты не нравятся Вильданову, или под замес попал кто-то, кого ему нужно сохранить живым и здоровым любой ценой, если он заводит сейчас об этом разговор после того, как сделал наживку темой о делах в бизнесе…
— Считаю, что ее нужно отменить, — говорит он.
— Это дела парней, они никак не связаны с нами, — отвечает безразлично Дамир Рустамович.
Вильданов улыбается — его губы тянутся в неестественной тонкой улыбке. Он подмигивает мне и отвечает дяде.
— Конечно нет. Но вы же оба понимаете, что спустя время мы все равно соберемся за этим столом, в этом прекрасном ресторане, и будем говорить о делах… Но уже другим тоном… — угроза не слышна в голосе, но она осязаема. Дамир Рустамович щелкает пальцами.
— О чем речь. Можем пойти навстречу. Мы против драк, девяностые прошли, это нужно понимать, как бы ни пытались нам внушить тоску по ним средства массовой коммуникации. Тем более, что повод — фикция, выдуманный. Мальчики просто хотят померяться мускулами.
Вильданов, чтобы скрыть явное и огромное облегчение, откидывается на спинку кресла. Складывает пальцы в замок.
— Я рад, что мы услышали друг друга.
— Но ты же понимаешь, — подает голос дядя. — Что мальчишки на то и мальчишки, чтобы играть в пистолеты.
— О да, — Вильданов качает головой, в которой уже начинает пробиваться седина. — Прекрасно понимаю. И потому у меня есть деловое предложение.
Дядя едва заметно выдыхает, ему тоже хочется узнать, что хочет предложить Вильданов, и все эти пляски вокруг да около ему порядком надоели.
— Наши семьи уже давно живут в мире, — Вильданов понимает, что врет, и понимает это также и дядя. Мир, заключенный на словах десять лет назад, на самом деле является очень прозрачным перемирием, которое постоянно обрывается то тут, то там.
За это время было очень много ссор, судов, смертей, на которые было принято не обращать внимание, поскольку главы кланов считали, что худой мир лучше доброй ссоры.
Похоже, что такое положение дел надоело и дяде, и Вильданову. Если учесть, что Дамир Рустамович дал добро на то, чтобы компромат на конкурента оказался в свободном доступе, а Вильданов прямо сейчас перед нами изображает свое дружелюбие.
И если дядя думал о войне, то Вильданов, похоже, совсем противоположного мнения о том, как отношения двух кланов должны развиваться дальше…
— Наши семьи уже давно живут в мире, — повторяет он и задумчиво смотрит на нас. — Но я думаю, что нам нужно жить в настоящем союзе.
Дядя улыбается, а я думаю о том, что партнерство — не тот вариант, который Вильданов может предложить нам. Наши семьи идут почти на равных, бизнес — тоже. Объединение в каких — то проектах не даст особо ничего. Все равно или один, или второй будет вставлять другому палки в колеса…
— А настоящий союз, как известно, может родиться только в семье.
Дамир Рустамович щелкает пальцами. Лицо его озаряет понимающая улыбка.
— Ты прав, абсолютно прав, — говорит он, расслабляясь.
— И у меня есть хорошее предложение — породнить наши семьи.
Удивленно смотрю на Вильданова. Кому он собрался делать предложение? У дяди, насколько я знаю, детей нет, сын умер в автокатастрофе несколько лет назад, и с тех пор он оставался холостяком, а многочисленные подружки не планировали терять свою фигуру после родов.
— Семья заставляет смотреть на мир совсем по-другому, думать о людях, заставляет перестать быть эгоистом. Ну и к тому же она делает мир ярче, а дом — богаче.
