— Ты что себе позволяешь?
Она ударяет меня по руке, и я откидываюсь назад, однако продолжаю держать ее, понимая, что она может все неверно понять после сна.
— Да ты с ума сошел! — она вскакивает, стряхивает мои руки с себя, встает на ноги, нервно поправляет растрепанные волосы. Переступает с ноги на ногу, прикусывает губу. — Да ты с ума сошел!
Тру указательными пальцами виски, которые простреливает резкая головная боль от ее внезапного визга, и встаю, подхожу ближе, свысока смотрю на нее. Девушка хватается за расползающиеся на груди полы платья, проследив за моим диким взглядом, и, дрожа, медленно говорит:
— Не смей! Не смей! Прикасаться ко мне.
Ее испуг, ее злость, ее волнение от того, что она думала, будто я могу воспользоваться ее беспомощностью, туманит разум. В горле пересыхает, а сердце начинает биться о грудную клетку, словно пытаясь вырваться из нее.
Ставлю руки по обе стороны от нее, уперевшись о стену, вдыхаю воздух сквозь зубы.
Она сейчас невероятно похожа на загнанного в капкан зайца — такая же маленькая, дрожащая, нервная.
— Никогда не беру силой то, что могут дать по согласию, — цежу слова ей прямо в ухо, а самого трясет, ужасно трясет от нервов, от осознания того, что добыча ускользнула из рук. Но я никогда не опущусь до применения силы в отношения девчонки. Никогда не стану насильником. Никогда.
Она снова стягивает и сминает ткань платья на груди, смотрит в пол, и явно собирается заплакать от ожидания скорой расправы…Меня это страшно бесит и злит, и сейчас я злюсь на нее, и на себя за то, что так испугал ее, что она даже не находит слов.
— Не имеешь права, я не обязана… — шепчет она и шмыгает носом.
— Черт! — со всей силы отталкиваюсь от стены, ладонь складывается в кулак.
В нем сконцентрирована вся моя сила, вся моя ненависть, вся моя жизненная стойкость.
Черт!
Замахиваюсь, отведя руку чуть назад, и с силой выношу кулак вперед. Наташа визжит — удар пришелся в стену в сантиметре от ее лица.
Игнорирую резкую боль, прострелившую тело. Разворачиваюсь и спускаюсь по лестнице в темноту, слыша за своей спиной сдавленные рыдания — Наташа съехала спиной по стене вниз, на корточки, и рыдает, зажав рот рукой, боится спровоцировать меня.
А я…
На негнущихся ногах медленно спускаюсь вниз, сажусь в машину.
Набираю номер телефона дяди.
— Алло? Дамир Рустамович? Я согласен. Согласен на свадьбу с Камиллой Вильдановой.
26
Амир пришел следующим вечером. Неожиданно, как снег в июле и ожидаемо, как дождь в сентябре…Спокойный. Уверенный. Отстранённый. Будто бы и не было того странного, влекущего, напряженного вечера…
— Ты мало ешь, — глядя на меня с безопасного расстояния, сказал он тогда вместо приветствия. — Так не пойдет.
— Я не голодна, — ответила я помедлив, старательно усмиряя собственное сердце, которое зашлось, забУхало в груди, в ушах. — И мне ничего не нужно.
Я не ждала его, не ждала, но душа, которая вдруг взметнулась ввысь и упала в пятки, повела себя совсем неожиданно для человека, который умеет владеть собой.
— Впервые вижу женщину, которой ничего не нужно, — невесело пошутил он.
У меня вдруг в глазах потемнело от мысли о том, сколько же он знает женщин. Ревность скрутила душу в тугой жгут. Это чувство испугало и деморализовало на какое-то время, от неожиданности я даже не нашлась, что сказать ему в ответ.
— Так не пойдет, Наташа, — Амир, расстегнув первую пуговицу своего темного официального пиджака, засунул руку в карман брюк костюма. — Я же не в неволе тебя держу, ты заставляешь меня нервничать. Вдруг от голода умрешь?
— Сказала же — ничего мне не нужно… — раздраженно парировала. — Ну, кроме информации, конечно.
Он усмехнулся.
— Узнаю…свою Наташу.
Это слово буквально резануло что-то внутри, прошло ножом прямо по обнаженным нервам.
Свою…
Кажется, он тоже понял, что сказал что-то не то, и, возможно, смутился на долю секунды. И это его не показное, естественное смущение буквально сломало стену отчуждения, которая выкладывалась все это время.
— Информации? Информация в обмен на твое полноценное питание…Ну и…полноценную жизнь здесь, в этом доме, — он кивнул на пакеты с женской одеждой, которые регулярно приносил охранник, а я оставляла на столе, не принимая таких подарков, смысла которых не понимала. — Это ненадолго, ты же понимаешь…
Я демонстративно расправила плечи, уверенной походкой, насколько это позволяли летние кроссовки без каблука, с которыми я сроднилась за это время, прошествовала к столу и достала из одного из пакетов легкий плащ небесно-голубого цвета. Встряхнула его за плечики, вдела руки рукава. В который раз в голове мелькнула мысль о том, что Амир снова верно подобрал размер, не ошибившись ни на сантиметр…
— Так уже лучше, — криво усмехнулся мужчина и присел на диван, жестом показав, что ждет, когда я к нему присоединюсь в кресле напротив. — Белье можешь не демонстрировать.
Я покраснела от возмущения, но тут же приняла оскорбленный вид. Амир не обратил никакого внимания на мои мучения.
— Полиция ищет твое тело в реке, — серьезным тоном начал говорить он. — Мафия считает, что ты давно мертва, скончалась в ту же ночь, когда…не стало Олега. Предателей и свидетелей ждет одна участь, и они долго не живут. Тем более сейчас. Два клана объединяются, подчищают свои хвосты, чтобы не было накладок.
Амир немного помолчал, чтобы вся информация улеглась в моей голове.
— Понимаешь, что это значит? — я отрицательно покачала головой, а он тяжело вздохнул. — Не бери в голову. В общем, идет полная уборка. В финансах, в людях. Идет полная ревизия всего. И если вдруг тебя кто-то увидит, найдет, то не поздоровится уже не только тебе. Пострадаю я и глава моего клана…
— Как у вас все запущено… — поджала губы я. — А как я буду жить? Ты подумал? Что я буду делать? Я даже на работу не смогу устроиться!
— Зато. Ты. Будешь. Жить. — резко и твердо промолвил он, вставая. Я тоже вскочила на ноги, оказавшись прямо перед ним. Не отшатнулась, не испугалась его близости, а даже, наоборот, немного качнулась в его сторону, влекомая чем-то необъяснимым… — А по поводу работы не беспокойся… — он заглянул в мои глаза черными омутами, и я растерялась — как много там было всего красочного, невысказанного, живого…Целый космос открылся мне, зовущий и манящий в свои глубины… — Не беспокойся, я все устрою. Тебе нужно только довериться мне…
Он встал с кресла и быстрым шагом направился к двери. Даже не попрощался, не посмотрел на меня через плечо, как делал это обычно. Он будто бы сбегал с поля боя, на котором не понятно кто был победителем, а кто — проигравшим.
27
— Ты, Колоколова, просто дура, — говорила себе каждый вечер все остальные дни. — Хочу, но боюсь, — вот так это называется.
После нашего странного и неожиданного поцелуя, когда я, испугавшись того, что будет дальше, растерявшись от его напора и тех чувств, которые вдруг поглотили, захватили, прогнала его, накричав, думала, что он не появится. Он и не появлялся…
Посылки с большой земли продолжали поступать в огромных количествах. Я не пересекалась с охранником, не спускалась вниз, когда он после стука в дверь проходил в холл и выгружал продукты, фрукты, еду из ресторана или пакеты с одеждой. Брала только самый минимум.
Мне все казалось, что время тянется ужасающе медленно, и хотелось его как-то подстегнуть, чтобы оно пошло, наконец, в привычном мне ритме, когда не успеешь открыть глаза, а уже наступал вечер. Ждала ночи и страшилась ее — понимала, что только ночью Амир сможет появиться здесь, в этом доме. Под покровом ночи всегда легче творить все тайные дела, а я стала его тайной.
Все эти дни мое сознание шатало из стороны в сторону. Сначала я была твердо уверена в том, что мне нужно бежать, причем бежать не просто в полицию, а в прокуратуру, писать во все инстанции, нанять охрану, и все рассказать силовым структурам о том, что со мной приключилось от начала и до конца.
