Так тепло рядом с сильным мужским плечом. По телу бежит нега, концентрируясь под рёбрами, и стекает ниже. Я чувствую себя мороженым, подтаявшим на солнышке. И… мм… правду я читала, что у беременных некоторых либидо с ума сходит.
Моё сходит.
Вот прямо сейчас, кажется.
Надо бы отодвинуться аккуратно и перестать маньячески вдыхать сводящий с ума мужской запах. Но я так и продолжаю лежать и делать вид, что сплю и обнимать Захара за талию.
Он, кажется, уже проснулся, но не встаёт. Дремлет или просто лежит рядом. Моя ладонь, что лежит на его груди, начинает покалывать странным электричеством. Я неосознанно чуть сжимаю пальцы, и тогда на них ложится мужская рука.
— Мне нельзя, да? — шепчу, не открывая глаз.
Он же прекрасно понимает, о чём я. Дарина Фёдоровна хоть и разрешила, но я сомневаюсь. И, признаться, Захару я доверяю больше.
— У тебя нет противопоказаний, — отвечает ровно, но я чувствую, что эта выдержанность искусственная.
Ждёт. Вопрос вопросом, но решение он оставляет за мной.
Наверное, если природа предусмотрела какое-то поведение во время беременности, регулируя это гормонами, то так и нужно. И кто я такая, чтобы с ней спорить?
Всё ещё не открывая глаз, я скольжу ладонью по груди Захара до самого низа, а потом пробираюсь пальцами под футболку. Его кожа горячая и приятная на ощупь. Он напрягает живот, выдыхая громче обычного, и накрывает мою ладонь своею. Чуть задерживает, а потом опускает ниже.
Желание во мне разгорается. Оно какое-то особенное, не такое как раньше. Ярче, трепетнее, затрагивает глубоко. Кожа становится такой чувствительной по всему телу, что стоит Захару лишь мягко провести большим пальцем по моему запястью, мурашки бегут и по плечам, и по спине.
Эта игра такая волнующая, но я хочу большего. Переворачиваюсь на бок, чуть нависаю над Захаром и… захлопываю рот, торопливо сползаю с дивана и бегу в туалет.
Спасибо, мать-природа, ты крутой обломщик.
Справившись со спазмами желудка, я сажусь прямо на пол и роняю голову в ладони. Блин. Позор какой.
— Вик, нормально? — слышу короткий стук в дверь снаружи.
— Да. Сейчас выйду.
Отдышавшись после нового приступа тошноты, я приглаживаю волосы, чищу зубы и умываюсь, и только потом выхожу.
— Прости, — говорю сконфуженно. Естественно, сейчас мы не вернёмся к начатому.
— Переживём, — в ответ Захар улыбается. — Как самочувствие?
— Уже нормально. Кофе хочешь?
— Не откажусь.
Я прохожу на кухню, Зернов идёт за мной, а потом присаживается за стол. Наблюдает, как достаю из коробки капсулу и заряжаю машину, как ставлю в микроволновку оставшиеся блинчики. Делаю всё молча, он тоже ничего не говорит, только смотрит. Открыто так разглядывает, ни капли не смущаясь.
Ставлю так называемый завтрак на стол и усаживаюсь рядом. Стол у меня небольшой, только двое могут занять места у угла. И получается как-то так близко.
Мы едим тоже в молчании, поглядывая друг на друга. Вот же как всё у нас странно. Кто мы друг для друга? Старые знакомые, одноклассники. Врач и пациентка. Любовники. Будущие родители.
Всё так сложно и непонятно. Но я не чувствую груза. Вопреки всем непоняткам, мне так спокойно рядом с ним. Так тепло.
— Мне пора, спасибо за завтрак, — Захар поднимается. Кажется, он не испытывает никакой неловкости. Или же маскирует её хорошо. — Сегодня у меня договорные роды — плановая операция.
— Что-то серьёзное с мамой, раз операция?
— Опасность отслойки сетчатки.
По плечам бежит озноб. Как же мне хочется, чтобы моя беременность прошла легко и без проблем и страхов.
Я провожаю Захара до двери, закусываю губы, улыбаясь сама себе. Уходя, он поцеловал меня в щёку. Вроде бы вполне целомудрено, учитывая, чем мы уже занимались и чем планировали заняться сегодня с утра, но с каким-то особым трепетом, что это отдало у меня даже где-то глубоко в груди. Или в животе — я и сама не поняла.
Сегодня воскресенье, и я весь день решаю посвятить себе. Уверена, завтра на работе в ожидании проверки будет душная токсичная атмосфера. У начальника будет подгорать, бесконечных вызовов на ковёр не избежать. Так что смысл сейчас суетиться, если завтра всё равно огребать и по сто раз всё переделывать.
Ванную мне теперь принимать нежелательно, так что я долго нежусь под душем. Взбиваю на спонже пышную пену из любимого геля для душа. Его запах сейчас кажется мне особо приятным. Потом делаю маску на волосы из кокосового масла, от запаха которого текут слюнки. Мне срочно требуется кокос. Жизненно необходим просто! Настолько, что я даже выдавливаю каплю на палец и слизываю языком.
Фу!
Божественный вкус кокоса почувствовать не удалось, масло-то косметическое. Кулинарное, что стоит у меня в холодильнике, вообще дезодорированное — без вкуса и запаха.
А беременной Вике срочно нужен кокос. И оливки, но кокос сильнее. Поэтому я быстро наношу крем для тела, одеваюсь и тороплюсь в ближайшей супермаркет. Главное, чтобы кокосы были. Они всегда есть! Лежат себе, не нужны особо никому. А вот сейчас как назло может не быть — раскупят.
Мне везёт, и я счастливая подхожу к кассе с тремя банками оливок и кокосом. Понятия не имею, как его вскрывать, но что-нибудь придумаю. В интернете посмотрю. Если что, у меня и шуруповёрт имеется, и молоток. Главное, поскорее ощутить этот божественный вкус.
Повоевать с кокосом мне приходится. Этот засранец никак не хочет вскрываться, я даже ноготь о него ломаю. Теперь придётся на коррекцию идти. Но в конце концов моя взяла, и уже скоро я вкусила заветный плод.
Правда он оказался жёстким и скрипел на зубах, но это детали. Вика хотела — Вика добилась.
Позже мне в мессенджер приходит сообщение от Дарины Фёдоровны. Она пишет, что у меня в анализах немного повышен сахар в крови. Не критично, но чтобы не ставить меня на учёт уже с пометкой о гестационном диабете, лучше перепроверить. Спокойнее будет.
Через кол-центр записываюсь на завтра на анализы. Успею до работы, в «Импульс-мед» их принимают с семи тридцати утра.
До конца дня я отдыхаю. Листаю в интернете странички то о грудном вскармливании, то о детском сне. Конечно же сохраняю себе в закладки цикл передач известного детского теле-доктора. Надо будет их пересмотреть за время беременности.
От вчерашнего состояния ничего не осталось. Чувствую себя прекрасно, только немного зябнут ноги, но эту проблему легко решают носки.
Утром подъезжаю к клинике и сбрасываю Зернову сообщение.
«Приехала к вам в клинику — ДФ назначила дополнительно анализы. Ты тут? Просто хотела поздороваться»
Очень хотела, вообще-то.
«Да, в клинике. Сейчас встречу»
Я выхожу из машины и иду к ступеням. Захар уже спускается ко мне. Внутри расцветает какая-то подростковая радость при виде него.
Но едва мы успеваем сказать друг другу привет очно, как сзади раздаётся голос, который я сейчас совершенно слышать не хочу.
Это мой бывший муж.
Раздражение к Илье я стала испытывать не сразу. Злость, обиду, печаль — да. Но не раздражение. Я ведь любила его. А любовь исключает истинное раздражение. Не мелкое бытовое, а когда до зубовного скрежета внутри всё вибрирует, когда он в поле зрения.
Были моменты спустя год, когда чувства мои к нему остыли. Мы взаимодействовали по работе, он кадрил баб, бабы кадрили его. Эти моменты меня раздражали. И нет, я не ревновала. Но именно позавчера он взвинтил меня. И сейчас, увидев бывшего мужа, меня аж покоробило.
Какого черта ему нужно возле клиники в половину восьмого утра?
— Добрый день, — холодно здоровается Разумовский, окинув взглядом меня и Захара. Останавливается глазами на золотистом бейдже, где указаны специальность и имя Зернова.
Здравствуйте, — ровно отвечает Захар.
Я же воздерживаюсь, пытаясь понять, что ему нужно.
— Надо поговорить, — Илья цепляет пальцами меня за локоть, намереваясь отвести в сторону.
— Не хочу, — спокойно высвобождаюсь.
