Ампулы с маркировкой на китайском, шприцы, блистеры с таблетками. Я взяла тубус с шипучим аспирином. И попыталась открыть.
— Интересно, чем изготовители думают? Как люди с температурой под сорок смогут это открыть? Или бабули с Паркинсоном в анамнезе? — недовольно пробурчала я. — Это какой-то всемирный заговор фармацевтических компаний против человечества!
— Веришь во всемирные заговоры фармацевтов, — сделал неправильный вывод Павел. — Все они рептилоиды, решившие захватить планету? И изготовители Чупа-чупсов с ними заодно?
— Так и есть. Упаковка у «чупиков» запаяна намертво. Ребенок, на которого этот товар рассчитан, легко и сразу не откроет. О чем думают производители? У них же тоже дети и бабули с Паркинсоном?
— Они свой товар не потребляют, — со знанием дела уверенно ответил босс.
— По твоей логике. Ты в домах построенных твоей компанией жить не стал бы, — поддела Павла.
Мужчина закатил глаза, подумал и ответил:
— Тебе нравиться автомобиль «Мерседес»?
— Немцы надежные, — одобрила я.
— Вот это и оказалось причиной снижения продаж в компании, выпускающей «Мерседесы», — босс погасил зажигалку, экономя газ, и все вокруг погрузилось во тьму.
— Как это?
— Есть мода на старину. А если автомобиль отлично сохранился и работает исправно, зачем покупать новый? Продажи упали. И они решили понизить качество.
— И это помогло?
— C «Жигулями» прокатывало всегда. За стоимость ремонтов и запчастей можно купить новый автомобиль. Чего и добивается производитель. Главное модельный ряд разнообразить. Китайцы просекли и стали применять одни из первых. Не поверишь, еще пятьдесят лет назад качество их вещей было одним из лучших в мире.
— И что это, если не всемирный заговор? — недовольно буркнула я. — С лекарствами рисковать не будем. Названия продублированы на латыни. Но я в медицинской терминологии не разбираюсь. Придется тебе потерпеть.
— В медицинской латыни не разбираешься, а в какой разбираешься? — в темноте голос Павла звучал особенно мерзко.
— Пер ризум мультум когносцимус стультум, — выдохнула одним усталым выдохом.
— И что это значит?
— По тупым шуткам узнаешь дурака, — слишком приблизительно перевела латинскую мудрость, но уж очень достала вся ситуация и усугубляющий ее шатен.
— С произношением хорошо, с переводом не очень, — выразил полное скепсиса мнение Павел.
Я пожала плечами и подошла к приоткрытой двери. Занесенная нога так и замерла не опустившись. С той стороны послышалось утробное рычание.
— Паша, за дверью зверь, — тонким голосом проблеяла, не зная, что делать.
И в подтверждение моих слов раздалось фырканье. Зверь принюхивался, почуяв мой запах, угрожающе заурчал. Нехорошо заурчал, как тигр, которого укусил за хвост другой, в цирке, куда нас с Катькой водила ба. Один из зрителей засмеялся на мой слезливый испуг и смолк, когда тигр вцепился в холку другого и выдрал хороший кусок. Кошки сцепились в драке на радость гомонившим зрителям. Смотрителям пришлось разливать тигров водой.
— Не говори ерунды, — отмахнулся босс, затепливший зажигалку и увлеченно ковыряющийся в ящике. — Это крыса или ондатра.
Я уперлась в дверь, молясь, чтобы она не буксовала и попыталась захлопнуть. Зверь, смекнув, что добыча уходит, прыгнул, ударяя всем весом с той стороны. Меня отбросило недалеко, спина уперлась в пирамиду из тяжелых ящиков. Почувствовав надежный упор, надавила, уменьшая зазор, пытаясь сдержать рвущегося хищника и заорала:
— Помоги! Я так долго не смогу держать! — дверь ходила ходуном, но я давила изо всех сил, помогая ногами.
— Как, блин?
— Стреляй в него, «миротворец» хренов! — рявкнула я, перекрывая рык разозленного хищника.
Огонь погас, руки тряслись от напряжения, уступая сантиметры сильному хищнику, пот заливал лицо, когда слух разорвало дробное цоканье автомата. Я закрыла глаза и отвернулась. Запахло едко жженым. Рык смолк, дверь замерла, и я сползла по ящикам на пол. Павел ругался последними словами и чем-то громко бряцал.
Под весом мертвой туши не сдерживаемая больше дверь открылась, и я услышала, как гулко ударилась звериная голова о бетонный пол. Павел зашуршал, опускаясь рядом. Черкнуло колесико, и огонек осветил залитую кровью морду молодого леопарда.
— Ондатра?! Это, по-твоему, ондатра, мамин зоолог?! — прохрипела я, не имея сил орать.
Руки и ноги мелко тряслись от перенапряжения. Перед глазами плясали цветные пятна.
Забыв про больную ногу, бледный как полотно Павел разглядывал трофей.
Глава 20
— Как думаешь, у него мясо съедобное? — разглядывала небольшую по меркам кошачьих тушу хищника, у которого Павел пытался вырвать клык.
— Ты же не собираешься его есть, — он выронил нож, звякнувший о бетонный пол, найденный Павлом в недрах арсенала.
— Предпочитаешь, чтобы я съела тебя? — слабость не отпускала, голова кружилась.
— Кошек ели, наверно и леопард съедобный, — неуверенно произнес босс. — В крайности впадаешь. Можно и бананов поискать… кокосов всяких… Зачем же так радикально-то?
— Мужчина отказывается от куска прожаренного мяса? — вскинула изумленно брови.
— Я всегда за бифштекс, но не из тех, кто может сделать бифштекс из меня. Это какой-то каннибализм получается.
Отмахнувшись от его рассуждений, я замерла. Меня вдруг осенила мысль, продиктованная проснувшимся инстинктом самосохранения:
— Леопарды живут семьями. А если мама пойдет искать загулявшего сыночка? — я представила гигантскую разъяренную смертью родича кошку. — Нам лучше убраться отсюда. И побыстрее.
— Я возьму автомат, — решительно встал Павел и огонек погас.
— И ногу ему отпили, — напомнила про ужин. — Я хочу есть. Уже вторые сутки, кроме чернозема и болотной жижи, во рту ничего.
— К землице привыкаешь, — по своему обыкновению извратил мои слова босс, — и правильно. Пора, мать. Выглядишь ужасно.
Выдохнула, вспомнила мамино перефразированное «Не твоя, вот ты и бесишься» и спокойно произнесла, делая ударения:
— Вот мясо… вот нож… вот мясник Паша… Что тут непонятного?
Паша, прозванный мясником, хмыкнул и выдал:
— С автоматом я тебе кабана подстрелю, — пообещал мужчина, победивший кошака, почувствовавший себя Конаном-варваром. — Он же на кого-то охотится тут.
— Боюсь, умереть от смеха раньше, чем от голода, глядя на то, как одноногий охотник прыгает по лесу за кабаном, пытаясь догнать, — раскритиковала его план по добыче еды. — Пили ногу, Паша.
Со стороны Павла донеслось сопение, и нож грозно звякнул о металл.
— Женщина тут ты. Вам привычнее мясо разделывать, — заартачился босс.
— Сама отпилю — сама съем, — предупредила Павла.
— Огонь у меня, — он пошел с козырей. — Как пожаришь-то?
— Я могу и сырое, — отбила его ход, понимая, что недалека от истины.
— Ладно. Я боюсь вида крови, — неожиданно признался босс.
— Тут темно. Пили на ощупь, — не поддалась на его уловки.
— Но я же все ощущаю и представляю, — возмущенно возразил шатен.
Терпение помахало ручкой и уплыло. Я взорвалась… внутри себя, а внешне все так же спокойно произнесла:
— В чем проблема? Давай начистоту… Что не так с этим леопардом? Тебя его пол не устраивает?
— Не переношу запах крови… честно…
— Ты же этот… миротворец? Год в армии… — растерялась я.
— Именно поэтому, — процедил сквозь зубы Павел.
Повисла пауза, в которой послышался скрип его зубов.
— Ладно, давай нож и посвети мне… — не стала лезть в душу мужику и занялась «женским» делом.
* * *
— Я говорю, заверни мясо в пальмовые листья и запеки на углях, — горячилась я, поедая нежный еще зеленоватый банан, которых набрала охапку, ограбив несколько встречных пальм.
Листья я тоже прихватила, вместо фольги, чтобы мясо запечь. Напилась из небольшого водоема, к которому нас привела тропа, протоптанная местным зверьем. До сих пор перед глазами картинка, как с наслаждением пью прохладную влагу, поворачиваю голову на всплеск и вижу, как Павел полощет ноги в метре от меня. Тяжелый момент для психики. Там же заприметила высоченный бамбук, пригодный и для постройки шалаша. Но упрямый босс склонялся к классическому методу жарки над огнем, типа шашлык. Я слабая, я уступила. Не потому, что слабая, но в тот момент живот, набитый бананами до отказа, уже не так активно сражался за еду.
