всё ближе. Серые глаза с голубыми вкраплениями. Ровный нос. Губы у него растрескавшиеся. Он медлит, обволакивая дыханием, заставляя учащаться пульс, и я не могу отказаться, отпрянуть, сделать строгое лицо и показать гордость.
Господи, какая гордость, когда меня тянет к нему неумолимо, словно мы разноимённые заряды? Я протон, он электрон. Я положительная, он отрицательный. Но когда его губы касаются моих, меня пронзает молния. Шершавые. Горячечные. Жадные. На секунду сдержанные, а затем – сминающие, завоёвывающие, побеждающие.
Язык его пробует мои губы на вкус. Язык его трётся и просит впустить. И когда он врывается в мой рот, я забываю, где я и с кем.
– Варежка, – шепчет Илья и покрывает быстрыми поцелуями мои веки, щёки, подбородок. – Я скучал по тебе, правда.
И мне хочется ему верить. Сдаться окончательно. Забыть обо всём. Отдаться этим невероятно горячим ладоням. Ловить дыхание мужчины и подчиняться. Рассыпаться на бисер, превратиться в золотую пыль, алмазные осколки.
И тут у меня звонит телефон – резко и громко. Туман рассеивается, в голове проясняется. Я отрываю руки свои от лица Ильи (и когда только успела!), а тело – от его груди (да я чуть сама на него не запрыгнула!).
– Алло? – голос у меня, как у заядлой курильщицы – низкий и чужой. – Кто? Сеня?.. Ах, да, Сеня, – включаю мозги и вспоминаю, что сегодня среда. Ёлки-палки. У меня свидание. – Сеня, я сейчас не в городе. Я перезвоню тебе, как только доберусь до дома, ладно?
Магия поцелуя разрушена. И Драконов сидит какой-то чужой. Словно и не было сейчас ничего между нами. Он заводит машину, и мы едем в полном молчании. И я не знаю, что сказать. И надо ли говорить – тоже не знаю. Кручу в руках телефон, пытаясь собрать себя по частям и вот теперь только натянуть на лицо подобающее выражение. Снова сделать вид, что ничего не было? Опять вспыхнули, не пойми почему?
В общем, он провокатор, а я поддаюсь. И лучше не копаться в себе, выискивая причины собственной испорченности. Возможно, их нет. Я всего лишь живой человек с кучей забот и проблем. А Драконов чересчур яркий и привлекательный. Он огонь, я бабочка. Лечу на его свет, как дура, и пытаюсь сгореть.
– Ты хотел мне что-то рассказать, – всё же пытаюсь завязать разговор: ехать в полнейшей тишине неуютно. После вспышки страсти пространство кажется мрачным и тяжёлым.
– Перехотел, – рычит Драконов, и я как бы понимаю, что резкая смена его настроения тесно связана с телефонным звонком. Хуже всего то, что меня пробивает на «ха-ха». Я пытаюсь удержать губы на месте, надуваю щёки, тело начинает трястись, из глаз брызжут слёзы. Позорно хрюкнув, я хохочу, как сумасшедшая, задыхаюсь, роняю телефон на пол и совершенно случайно наступаю на него ногой.
– Чёрт, – расстроенно соплю, доставая гаджет с разбитым экраном. Но это б ещё полбеды: телефон и не собирается включаться. Доржалась, тётя лошадь.
– Веселье не на пользу, – Илья отпускает комментарий всё с тем же каменным выражением лица. – Бедный Сеня. Как же теперь ты ему позвонишь? Это ужасно. Будет переживать весь вечер, не спать всю ночь.
– Ты за Сеню не переживай. У меня дома ещё один телефон есть, – мщу с наслаждением за сарказм.
– Я и не переживаю.
– Вот и не переживай, – провела пальцем по убитому экрану и отвернулась.
– Приехали, – нарушил молчание Илья у моего подъезда.
– Спасибо, что подвёз, – чопорно, сухо, но вежливо.
Он всё же молодец. И дверцу открыл, и руку подал. И дверь подъезда придержал.
– Что-то мне нехорошо, Варь, – пробормотал Илья и, покачнувшись, начал оседать прямо по железной двери.
Глава 18
Илья
Сеня?! Какой ещё, на хрен, Сеня?! Только она могла испортить такой волнительно-романтический момент. Точнее, это её таинственный абонент всё пересрал, но и Варька тоже хороша: трубку сняла, ответила. И вместо того, чтобы послать подальше, соврать в конце концов, сказала, что перезвонит.
Я терпел, когда она хохотала, глядя на моё перекошенное табло. Я торжествовал, когда её телефон грохнулся и приказал долго жить. Справедливое возмездие. Немезида покарала её за моё испорченное настроение. А я ещё хотел рассказать, что Тинку выгнал. Идиот. Повёлся на училку. Совсем мозги, как язык из собачьей пасти, вывалились из башки.
Но как только она сказала про второй телефон, я понял, что не смогу. Сойду с ума, если какому-то там Сене сегодня обломится моя Варежка. Хватит мне братца Серёженьки. Совсем охренели виться вокруг неё, как павианы с красными задницами. Яблоку негде упасть. Не протолпиться.
– Что-то мне нехорошо, – пробормотал я и начал позорно съезжать спиной по подъездной двери.
– Илья, ты что? – растерялась Варежка. И мне стало плохо от мысли, что ей придётся меня на себе волочь или – ещё хуже – если она никуда меня не потянет, а сдаст карете «скорой помощи».
– Не знаю, – промямлил я, – плывёт всё.
– Да ты горячий, – приложила Варя холодную ладонь к моему лбу.
Может, и горячий. А может, палит меня от злости – киплю, как лава внутри вулкана. Если прорвёт, утоплю и Сеню, и Серёженьку. И любого, кто посмеет сейчас нарисоваться неподалёку.
– Я вообще-то на больничном, – «вспомнил» наконец-то. – А я забегался. Лекарства не принял.
– Пойдём, – тянет она меня наконец-то за собой. И я перевожу дух. – У меня есть и лекарства, и чай горячий. Температуру хоть собьём.
Училка дорогая моя! Я тебя обожаю, ты это знаешь? Только вы терпите всяких Ванек Драконовых с их выпендрёжами да понтами. Готовы старушек через дорогу переводить и всяких блохастых приблуд накормить и обогреть.
Последнее – это про котиков и собачек. Не про меня. Я отношусь к категории «человеколюбие» к ближним. Она ж даже представить себе не может, что я притворяюсь. Что это обманный манёвр. Стратегия и тактика. Её ж обмануть – как два пальца об асфальт.
И что-то мне действительно нехорошо становится, как только приходит в голову, что не один такой я умный могу оказаться.
Я даже руки в лифте
