У меня и жизнь проходит как по накатанной дороге. Гладко. Ровно. Без особых всплесков или потрясений.
– Не верю, – ерошит он волосы и улыбается хитренько. – Есть моменты, которые люди просто не запоминают. Пропускают. Им кажется, что жизнь скучная, но если начнут вспоминать, то всплывают всякие разные истории.
– Ну, разве что Витя бросил. Мы с ним три года прожили, – не знаю, зачем я поделилась самым болезненным. И сразу перехотелось разговаривать вообще. Закрыла рот. Захлопнула заслонку и закрылась. Набычилась и выругала себя распоследними словами.
– Я вырос с бабушкой, – неожиданно, после томительной паузы заговорил Илья. – Я не помню и не знаю, что такое мать. Она вышвырнула меня из своей жизни, словно меня в ней и не было совсем. Так они решили. Договорились. И она легко приняла условия. Ей хватало Димы. Отец… Не могу сказать, что его не было. Он как бы присутствовал. Участвовал. Деньги давал. В школу ходил. Брата вон нашего двоюродного, Серёженьку, растил. Хотя, наверное, Сержу тоже не особо доставалось любви: отец всё время работал, дома не бывал. Разве что жили изредка под одной крышей.
Но я не о том хотел сказать. Бабушка Ася когда-то поведала одну удивительно мудрую вещь: нужные люди появляются рядом неожиданно. Ты их не ждёшь, не зовёшь, а они приходят. Подставляют плечо или помогают. Становятся друзьями или просто сделают одно-единственное доброе, но очень важное для тебя дело, и исчезают.
И точно так происходит с плохими людьми в твоей жизни. Отпадают, как короста или грязь. Отваливаются. И через какое-то время ты понимаешь: это тоже случилось не зря. Предатели, слабаки, трусы, говнюки, садисты, уроды – пусть остаются там, где им место: среди такой же грязи, как и они сами.
Илья сжимает мои пальцы. Пронзительно от этого мига. До слёз. Я хочу сказать, какая мудрая у него бабушка. Моя была такая же – добрая и понимающая. А ещё этот невинный пионерский жест – всего лишь ободряющее дружеское пожатие – переворачивает всё внутри. Как будто действительно упало корыто и выплеснулось из него всё нехорошее. Ушла тяжесть. Оказывается, груз невысказанных слов бывает таким неподъёмным…
Поблагодарить я не успеваю: непрерывный звонок в дверь разрушает тишину и вдавливается в мозг, как сигнал стихийного бедствия.
– Твою мать, Никитина! – взрывается в квартиру, как неистовая амазонка, прекрасная Нинон. – Ты какого хрена трубку не берёшь?! Я тут наяриваю который час, а у тебя «абонент не абонент». Я на такси, между прочим, примчалась. Помпона с детьми бросила!
Я ртом разве что мыльные пузыри не пускаю от её неожиданного нашествия. Нинка ж что саранча: летит, сметая всё на своём пути. И ей похрен у кого на каком боку тюбетейка.
И тут она замирает в позе боевого хомячка. Это надо видеть, чтобы понять, о чём я: Нинка руками машет как мельница и почти никогда не стоит на месте. А тут как в игре «море волнуется раз» – застыла, как стояла: руки в разные стороны, одна нога в колене согнута, глаза на лоб лезут.
– Охренеть! – выдыхает она и чуть не падает, споткнувшись. – Ну, ты даёшь, Никитина! Вот это скорость – и я понимаю! Не успел трупик Витюшки остыть, как ты уже снова в строю. А я говорила! Наших всякой хернёй не убить! Наши они где хочешь взбодриться найдут!
Я вижу, как она смотрит на «что-то» за моей спиной. И понимаю, что это «что-то» на самом деле «кто-то». Оборачиваюсь. Ну, конечно. Илья прям не нашёл лучшего момента появиться. В низко сидящих джинсах. В моей футболке, что ему коротка и мала. Пупок с пирсингом наружу. Дорожка тёмных волос теряется в штанах. Ткань плотно натянута на груди и крепких мускулах. Кажется, я сглотнула. И поплыла. И он это увидел.
– Ох-ре-неть! – по слогам влажно стонет Нинка и, отодвинув меня в сторону рукой, бесстыдно разглядывает Драконова. Со всех сторон. Словно машину покупать собирается. Как она ему бицепсы не щупает, ума не приложу.
– Давайте знакомиться, молодой человек, – неожиданно чопорно поджимает губки моя боевая подруга. – Нина, – суёт она ладошку лодочкой и втягивает щёки, отчего становится похожей на сушёную треску без маринада.
– Илья, – включает обаяние этот засранец и целует Нинке кончики пальцев.
– Вы здесь надолго или мимо пробегали? – беспардонно брякает подруга и, не давая рта раскрыть, машет рукой: – А впрочем, не отвечайте, не надо! Для здоровья, знаете ли, все средства хороши. Секс-тренажёры, поверьте, проще в управлении: попользовался, задвинул ногой в угол и досвидос. Понадобится ещё – пыль сдули, поимели – и чао-какао!
Я вижу, как Илья хмурит брови. Наверное, ему Нинкины фантазии не нравятся.
– Вышел со строя, детали растерял – на помойку! Другой агрегат получше найдётся. Новенький, молоденький, посвежее!
– Ты что несёшь, Миргородская? – шиплю я сквозь зубы.
– Чаю, говорю, надо напиться. Плюшки у тебя есть, Никитина? Нервничала, говорю, жор напал. Угощай, раз провинилась.
– Кого-то она мне напоминает, – следит Илья, как Нинка хаотично перемещается по квартире зигзагом. Она уже успела стянуть с себя пальто, сапоги и гремит чайником на кухне. – Всегда такая буйная?
– Практически, – вздыхаю я, виновато разводя руками. – Ты не сердись, ладно? Я люблю её, придурастую, сил нет. Самая лучшая и близкая подруга. И не обижайся, пожалуйста.
– Да ни в жисть, – уверяет меня Драконов и заинтересованно уточняет: – я правильно понял? Она замужем?
– Да, – киваю, – полный комплект: муж Ленчик-Помпончик и трое детей: Данила и близнецы – Мила и Тёмка.
– Супер, – чему-то радуется, почти ликует Илья. – А она, скажи, пожалуйста, тоже замуж выходить не хотела?
– Ну, да, вообще-то, – мямлю растерянно. Он меня озадачил. Почему «тоже» и кто ещё замуж не собирается, спросить не успеваю.
– Я всё слышу-у-у! – кричит Нинка из кухни. – А ну подьте сюды! И прекратите мне там кости перемывать! Ишь, чо удумали, бусурманы!
Она хозяйничает вовсю: накрутила бутербродов, колбасу порезала тонко – газету сквозь неё читать можно, масло достала, солёные огурцы кружочками почикала, печенье и пирожные выудила. Это я для неё держу сладкое специально: Нинка может углеводы лопатой грести. Потрясающий метаболизм: столько жрать и оставаться худой, как сельдь после нереста, не каждому дано. Даже трое
