— Ох, давай же, — бормочу я во время пятой попытки завести машину.
Может ли еще что-нибудь пойти не так на этой неделе?
Моя квартира сгорела.
Есть.
Бывший вернулся в город.
Есть.
Вчера вечером была одна из самых тяжелых смен в моей карьере, которая эмоционально истощила меня.
Есть.
Моя машина играет в игру, не желая заводиться.
Есть.
Солнце падает на меня. Только рассвело, а значит, будить кого-либо и просить подвезти будет неудобно. Я беру свою сумку с пассажирского сиденья и начинаю рыться в ней, ища свой телефон. Надеюсь, им не составит труда найти мне замену в последний момент.
Я разблокировала экран в то же время, когда услышала звук захлопывающейся двери. Я смотрю через лобовое стекло и вижу, как Гейдж сходит с крыльца, в его руке чашка с кофе, а по груди стекают струйки пота.
Когда я проснулась утром на диване, телевизор все еще был включен, а Гейджа не было. Я не знаю, как долго он оставался после того, как я заснула, но если бы не его присутствие рядом со мной, я бы вообще не спала этой ночью. Он был рядом со мной, когда я разбилась и плакала в его объятиях, и воспоминания о том, как он делал это в прошлом, преследовали меня, пока я собиралась на работу.
Я опускаю телефон обратно на колени, когда он спрыгивает со ступенек и встречает меня.
— Проблемы с машиной? — спрашивает он.
Я морщусь, пытаясь снова завести машину, но у меня ничего не получается. Я резко вцепилась в руль.
— Да.
— Ты знаешь, в чем проблема, не так ли?
— Если бы знала, я бы уже уехала.
— Она не заводится из-за своего уродства. Она решила, что наконец-то пришло время отправиться в автомобильный рай.
— Засунь его себе в задницу, — ворчу я. — Еще слишком рано слушать, как ты выносишь приговор моей машине.
— Тебе нужно работать?
— Нужно, но я собиралась отменить работу. Я не могу ожидать, что кто-то будет час ездить туда-сюда, чтобы отвезти меня на работу.
— Я могу. Моя смена в участке начнется только через два часа и, скорее всего, закончится раньше твоей.
Я вспоминаю то, что произошло прошлой ночью. Как он обнимал меня, когда я плакала, как воспоминания о том, как мы проводили время вместе, снова закрались в мою душу. Привязанность к Гейджу только погубит меня впоследствии. Нам опасно снова сближаться. Он ненавидит меня. А что, если он захочет узнать, почему я с ним рассталась? Его убьет то, что я должна хранить свой секрет.
Все происходит слишком быстро. Мы годами не разговаривали, а теперь, внезапно, общаемся каждый день.
— Спасибо за предложение, но я хотела бы отказаться.
— Лорен, у меня нет вшей.
— У тебя есть гораздо большее.
Мое сердце. Член, о котором я не могу перестать думать.
— Сейчас же в мою машину.
Я теряю его из виду, когда он двигается и стучит по капоту моей машины.
— Дай мне быстро переодеться.
Я выпрыгиваю из машины.
— Ты не должен этого делать.
Он разворачивается и начинает идти назад.
— Ничего страшного.
— Почему ты так добр ко мне?
— Как я уже говорил, я задаю себе тот же вопрос с тех пор, как арестовал тебя.
Его машина не заперта, и я бросаю свою сумку в ноги. Гейдж возвращается, одетый в джинсы и футболку. В его руке две кофейные чашки.
— На случай, если захочешь выпить чашечку другую за поездкой, — говорит он, протягивая их мне.
Я беру напиток и стону.
— Это вкусно.
— Мой отец любит это сладкое дерьмо, которое я терпеть не могу. Я думаю, что сливки со вкусом булочек с корицей или еще какой-нибудь дряни.
Я потягиваю кофе и выпрямляю ноги, пока он отъезжает от дороги. Он не включил радио и не начал никакой другой разговор после разговора о сладком кофе. Я не выношу молчания. Я бы предпочла неловкий разговор, чем неловкое молчание.
— Чем ты занимался с тех пор, как… ну, ты знаешь?
Он смотрит на меня.
— С тех пор, как ты бросила мою задницу?
Ну, черт. Может, молчание было бы лучшим вариантом.
— С тех пор, как мы расстались, — поправила я.
— Я переехал в Чикаго, работал в правоохранительных органах, а потом решил, что пришло время вернуться домой.
— И это все? Что-нибудь еще произошло за все эти годы?
— Ничего, о чем бы я хотел поговорить. — Он сосредоточился на дороге. — А что насчет тебя?
— После окончания школы медсестер я устроилась на работу в больницу скорой помощи, вернулась домой, и тут загорелась моя квартира, в результате чего я стала ночевать у своего бывшего.
— И это все? — спрашивает он, бросая мои слова мне в лицо. — Больше ничего не произошло за все эти годы?
— Хадсон обручился со Стеллой Мендес, — добавляю я, переводя внимание с себя на свою семью.
В моей жизни не было ничего слишком захватывающего. В колледже я погрузилась в учебу, а сейчас я только и делаю, что работаю, чтобы занять себя, чтобы не думать о своем школьном возлюбленном. Я достаточно дисциплинированна, чтобы не искать его, хотя такое желание возникало у меня много раз.
Время признания. Я искала его дважды, когда выпила слишком много. Первый раз это было на следующий день после окончания колледжа. Боже, как я хотела поделиться с ним этой новостью. Он знал, что это была моя мечта. Второй раз — год назад, когда моя невестка скончалась от рака груди. Она умерла молодой, в возрасте около тридцати лет, и в тот день меня охватило сожаление. Я хотела извиниться за то, что сделала.
Я ничего не могла найти о нем. У него не было ни аккаунтов в социальных сетях, ничего. Гейдж был призраком для всех, кого я знала с тех пор, как мы расстались.
— Я слышал об их помолвке, — говорит он. — Новости быстро распространяются, когда голливудская знаменитость обручается с местным жителем из Блу Бич.
— Люси умерла, — продолжаю я, мой голос понижается, а в груди болит.
— Я также слышал об этом. Мое сердце разбилось за твою семью, когда мой папа сказал мне об этом.
— У Далласа был еще один ребенок от подруги и личного помощника Стеллы.
— Черт, я пропустил какое-то дерьмо.
— Не хочешь поделиться еще чем-нибудь личным о себе?
— У меня нет ничего особенного, Дайсон. Я никогда не был помолвлен со знаменитостью и никого не обрюхатил.
Я жду от него подробностей, желая, чтобы он рассказал мне больше, но он этого не делает.
— Односторонние разговоры — это так весело, — комментирую я.
— Какого черта ты хочешь, чтобы я тебе рассказал, Лорен? Что я тебе должен?
Это не тот разговор, который я хочу вести первым делом утром, перед тем как отработать двойную норму.
Я скрещиваю руки и двигаюсь на своем сиденье, чтобы посмотреть в окно.
— Лучше бы я никогда ничего тебе не рассказывала. Я должна была двигаться дальше, выйти замуж, родить пятнадцать детей, чтобы доказать себе и всем остальным, что я могу быть счастлива без тебя.
— Да, я хотел бы сказать то же самое, но моя любовь к тебе, моя гребаная одержимость тобой, никогда не позволяла этого. Моя любовь к тебе разрушила всю мою гребаную жизнь.
Что за черт?
— Что я тебе разрушила? Ты мог бы легко жениться и завести семью. Не вини в этом меня. Это было твое упрямство.
— Я был женат.
Я вдруг почувствовала, что задыхаюсь.
— Что ты сказал?
— Я был женат.
— Ты женат? — Я вскрикнула, как будто ослышалась.
— Нет, я женился и теперь разведен.
— Ты лжешь. — Слова звучат как хныканье, слетающее с моих губ. Он качает головой.
— Я не лгу.
— Ты сказал, что никогда не занимался любовью ни с кем другим, — шепчу я. — Никогда не любил никого.
В моем мозгу происходит скрежет.
— Почему ты женился на той, кого не любил?
— Это долгая история.
— Хорошо, что у нас много времени.
— Это не значит, что я буду об этом говорить.
— Ты был женат.
— Да. — Похоже, эта тема его расстраивает.
Я играю с тканью своего халата.
— Где она сейчас? Вы все еще общаетесь?
