class="p1">– Давайте, я вам подскажу. Шлюха? Продажная женщина? Или ещё похуже? Это вы хотели сказать? Подпишите, пожалуйста, заявление и я немедленно уйду, и вздохну с огромным облегчением.
– А это почему? Почему ты так хочешь уйти? Тебе же понравилось, я ведь видел, что ты получила удовольствие. Там, в кабинке.
– Понравилось мне или нет совсем не ваше дело. А уйти я хочу потому, что не желаю терпеть ваши оскорбления.
– Какие ещё оскорбления?! – недоумевает он.
– Ну вот только что вы нанесли мне смертельные оскорбления и даже не поняли этого?
– Что ты несёшь опять?! – начинает разъяряться он.
– Вы назвали меня продажной женщиной и всё такое прочее, – отвечаю я, изо всех сил пытаясь оставаться спокойной.
– Я?! Да ты издеваешься надо мной?! Ты сама себя так назвала.
– Вы прямо, как юнец, мальчишка и, возможно, даже… девчонка.
Он трясёт головой, пытаясь встряхнуть мозги, чтобы они уложились в другом порядке, в надежде уловить смысл произносимого мной.
– Безответственный, глупый, пытающийся свалить принятие решений на кого-нибудь другого, – добиваю его я. – Ведь называя себя так, я всего лишь произнесла то, что вы имели в виду.
– Но ведь ты сама построила разговор в таком ключе, – разводит он руками.
– Это не я построила, а вы. И не разговор а все ваши действия. Я лишь показала вам всё что вы сделали. Просто перечислила. Не включила только ваши придирки по работе.
– Я всё равно не понимаю, – говорит Борзов, пожимая плечами.
– Да знаю я, что не понимаете. Более того, думаю, что и не поймёте никогда. Поэтому и хочу уйти от вас подальше, невзирая на потраченные силы и то, что мне эта работа очень нужна. Была.
– Ну ты уж попробуй, объясни.
– Да как? Что сделать ещё? Есть такая поговорка, мне она правда не нравится, больно снобистская, но тут она очень даже кстати. Не подумайте, я против деревни ничего не имею и даже думаю, что те кто живёт там, лучше нас городских. Но вот говорят, что девушку из деревни вывезти можно, а деревню из девушки – никогда. Вывезти-вывести, игра слов.
– Хватит! Ты уже просто хрень несёшь!
– Да почему же. Это я про то, что из вас пошляка, тоже не вывести.
– Любавина! Ты совсем обнаглела! Я тебе взыскание сейчас запишу!
– Да хоть закричитесь. У вас одна схема взаимоотношений. Начальник-подчинённая. Начальник кнопку нажал, секретарша прибежала, встала на коленки. Начальник кончил, подарил секретарше пижамку. Потом снова нажал кнопку, секретарша прибежала, встала на четвереньки, начальник кончил, подарил букетик. Ну и так далее. Все довольны. Что может быть пошлее? А для вас это норма. Для меня же подобные отношения неприемлемы. В корне.
Уфф… Всё сказала. Молодец. Наверное, не поймёт, но всё, что могла, я сделала. Ноги ели держат, щёки пылают огнём и даже мутит от волнения. Но ничего, может хоть заявление подпишет. Правда Клим после вчерашнего вряд ли меня трудоустроит. Да и хрен с ними обоими.
– Подожди, – говорит Борзов и кажется, он действительно пытается осмыслить услышанное. – Но ведь тебе же нравилось. Ты кончила. Я точно знаю, что не ошибаюсь.
– Что нравилось-то? То, что вы меня как куклу надувную посреди своего кабинета использовали? Или то, что в магазине подловили? Секс, может быть, мне и нравился, да только при таком отношении это вообще не ваше дело. Вас это не касается. Вы обычный мудак, наделённый властью и применяющий её. Не джентльмен, не мужчина, с которым хотят иметь отношения, а банальный... ну, в общем тот, который домогается, как коммерческий директор из «Русских сладостей». Если бы вы относились ко мне по-другому, да что ко мне, если бы вы вообще к женщинам относились по-другому, у нас, чисто теоретически, могло бы что-нибудь получиться, но вы вряд ли изменитесь. Ну так и найдите себе всегда боеготовую секс-бомбу вместо меня, я уверена, такие найдутся. Вам-то всё равно, а вот мне легче станет… Там начальник финансового отдела ждёт полчаса уже. Приглашать?
Борзов не отвечает. Он смотрит на меня в упор, застывшими глазами. Будто превратился в соляной столп. Ну кто-то же должен был ему это сказать. Жаль, что столько сил и нервов было потрачено на эту работу. И всё зря. А теперь придётся искать новую. Но по-другому было нельзя…
Я подхожу к двери и решительно её открываю:
– Игорь Андреевич, проходите, пожалуйста. Генеральный вас ожидает.
Начальник финансового отдела, недовольно глядя на меня, заходит в кабинет, а я возвращаюсь к своему рабочему столу. Только я сажусь за компьютер, как дверь снова открывается и из неё появляется Борзов. Он тянет ошарашенного начальника финансового отдела под руку и буквально выволакивает за собой.
– Подождите здесь, – бросает он ему и тяжёлым взглядом упирается в меня. – Любавина! Ко мне!
Я развожу руками, показывая недовольному начальнику финансового отдела, что моей вины здесь нет, и возвращаюсь к растревоженному и разгневанному боссу. Если потребует ещё объяснений, не знаю, что и сделаю. Проще убить, чем уму-разуму научить.
– Садись, – показывает он на стул у стола заседаний.
Я покорно сажусь. Он обходит огромный стол, отодвигает стул и усаживается напротив меня. Некоторое время мы сидим молча и смотрим друг на друга.
– Если не хотите начальника финансового, могу пригласить кого-нибудь другого. Там ещё несколько посетителей накопилось. Можете выбрать.
Борзов молчит и буравит меня тяжёлым взглядом.
– Радимир Львович, может вам принести чего-нибудь? Воды, я не знаю, ещё кофе или опасную бритву, в конце концов?
– Вот тебе это действительно смешным кажется? А мне почему-то не до смеха.
– И что вас ввергло в тоску и депрессию?
– Твои слова, разумеется.
Я молчу.
– Что, нечего больше сказать?
– Да я, вроде, всё уже сказала. Добавить точно нечего, а повторять одно и тоже смысла не вижу.
– Вот что, Любавина. Всё, что ты мне наговорила, знаешь… В общем, я тебе так скажу. Следи за языком, да? Тебя послушать, так ты тут королева Шантеклера, а все остальные просто отстой и пошлые уроды. Не нравится, ну иди туда, где одни джентльмены, достойные и благородные, едят они радугу, а какают бабочками и цветочками. Какой разговор, вообще проблем нет, все взрослые и решения сами принимают. Насильно
