вперед. Только тогда у тебя всегда будут деньги.
Странная логика. Новая для меня. Непривычная. Я никогда этого не постигну. Потому, что для того, чтобы во всем этом разобраться, надо иметь какой-то другой мозг, на мой не похожий.
— Не бойся, Маша, — говорит Глеб, ласково улыбнувшись. — Я всему научу.
Он выпрямил руку и коснулся костяшками пальцев моей щеки. Кожу обожгло, а сердце сладко екнуло и ускорило бег. Захотелось потереться о его руку щекой, но я не осмелилась. Только густо покраснела и отвела взгляд.
— Посмотри на меня, — просит Глеб хрипло.
С трудом, но я поднимаю взгляд. Медовые глаза впиваются в мои перепуганные и, наверное, чуточку глупые. Жар разливается по телу, с каждой секундой поглощая все сильнее. Кажется, еще чуть-чуть, и я задохнусь от избытка чувств.
— Ты красивая, — говорит мужчина, отправляя мое маленькое сердечко в нокаут.
Чувствую себя особенной, самой желанной на свете. Тело напряглось в ожидании. Чего-то, сама не знаю, чего. Мне захотелось раствориться в нем, в этом моменте. Прижаться к нему, и чтобы не отпускал.
Но у мужчины другие планы. Он выдыхает, как-то обреченно, убирает руку.
— Ты голодна? — спрашивает. — Давай, я ужин закажу.
Что? Ужин? Мне сейчас кусок в горло не полезет. Хочется совсем не еды. Сердце делает кульбит, замирает, а потом снова лупит в ребра, заглушая своим стуком все вокруг. Тянусь к мужчине и касаюсь губами его губ. Всего на мгновение, а потом отодвигаюсь назад.
Он замер. В медовых глазах вспыхнуло пламя.
Резким движением мужчина обхватывает рукой мой затылок, тянет на себя и впивается в губы. Жадно открывает мой рот своим, просовывает язык. Целует, как голодный зверь, дорвавшийся до своей добычи.
Мне почти больно от его напора. Губы горят, воздуха не хватает. Но я и не думаю отстраниться. Наоборот, жадно ловлю его язык своим, неумело отвечая на поцелуй.
Глеб
Я хотел с первого же дня начать обучение Маши. Ведь потом времени может не быть. А я так много могу ей рассказать, столько показать. И больше ей не нужно будет не то, что полы мыть, она вообще не будет ни от кого зависеть.
Но последние сеансы химии отнимали все силы. Я с трудом мог передвигаться по квартире. В глазах плыло, и меня, почти все время, тошнило. Запирался от Маши, как только мог. То в ванной. То в спальне. Меньше всего мне хотелось, чтобы она видела меня таким.
Помню, как однажды ночью проснулся, будто от толчка. И никак не мог уснуть. Встал с кровати, меня снова начало тошнить. Медленно я зашагал к двери, чтобы добраться до ванной. Но уже у двери услышал какой-то шум в гостиной. Аккуратно потянул за ручку, сделав маленькую щель между дверью и проемом.
Маша сидела на красном диване. В комнате темно, работает телевизор. Она смотрит мультики.
Мультики, блть!
Меня это, как громом, поразило. В слабом освещении от экрана телевизора ее кукольное личико выглядит совсем детским. Наивным до трепета в груди.
Смотрит мультики и хихикает. Тихонечко так, забавно. Как ребенок, ей-Богу!
Тошнота резко отступила, и мысли понеслись совсем в другую сторону.
Я хотел ее видеть на этом красном диване. И вот она здесь. Только, что это меняет? От этого она не станет ближе. И мне остается только сжать челюсти от досады. И просто смотреть. Прям, как обещал себе в самом начале.
Холодный пот прошиб тело, стало трудно стоять. И я опустился на пол. Сел возле щели, через которую мог наблюдать за Машей.
Моя маленькая наивная девочка. Доверилась мне. А я, как последний эгоист, захотел тебя для себя. Совсем голову потерял, дурак старый. И больной. На всю голову больной.
Сижу и смотрю теперь на нее. Не понимаю, как докатился до этого. Зачем ей тратить время на такого, как я? Молоденькая совсем, невинная еще. Ей бы с друзьями время проводить. С такими, как она. А она тут, мультики смотрит. Хорошенькая такая, сил нет. Не то, что я, — без слез не взглянешь.
— Запомни, — говорю ей утром, — ты сможешь заработать потом, если вложишь сегодня.
Она кивает, внимательно слушает.
У нее вся жизнь впереди. И девочка она умная, справится. Вон как вникает, вопросы задает. Иногда глупые, но она старается. Это видно.
— И так всегда? — спрашивает, распахнув голубые глазищи, — нужно думать о том, как заработать завтра?
— Привыкнешь, — киваю.
Не нужно ей полы мыть. Если послушает меня, то и не придется.
Через две недели после последней химии я почувствовал себя человеком. Даже есть захотелось, что уж совсем непривычно. И Машу захотелось, со страшной силой. Еще сильнее, чем раньше. До зуда в руках.
Занимаю себя, мозг тренирую, вспоминаю все, чему научить девочку могу. А она слушает, кивает, лоб морщит. Смешная.
— Ты красивая, — вырвалось как-то само.
По губам бы себя треснуть. Но слово — не воробей. Поздно ловить, не поймать уже.
Маша как-то напряглась, а потом ткнулась губами мне в губы. Мозг нервно икнул и уплыл в штаны. Обхватил ее затылок и притянул к себе. Чтобы показать, как целовать нужно. Потом так и скажу, ага. Вот дурааак!
Обхватил рукой талию, к себе прижимаю. Как шальной. У меня секса сколько не было? Трындец сколько! А тут ее податливое тело, от которого так приятно пахнет, что член сразу сделал стойку, указывая верное направление.
Маша, сейчас самое время оттолкнуть меня, стукнув в челюсть. А ты что делаешь? Зачем так сладко мне в рот стонешь? Я ведь не железный! Разложу тебя, прямо на этом диване. На фига тебе такой первый опыт?
— Маш, — отрываюсь от нее, собрав в кулак остатки совести. Не знал, что она у меня еще есть. — Хватит.
Отодвигаюсь от нее, пялюсь на пухлые губы, как пацан на желанную конфетку. В паху ноет так, что хоть рыдай.
— Вам плохо? — спрашивает она вдруг, истолковав мой благородный порыв по-своему.
Да, Маша, мне охренительно плохо. Сдохнуть хочется. Но сначала тебя трахнуть. А ты еще смотришь так, душу на руку наматываешь глазищами своими.
— Может, подать что-то? Воды? — отчего-то вспоминает, зачем я пригласил ее пожить в квартире.
Да, подать. Лед мне подай, к члену приложу. Пиздец, как больно. Я уже и забыл вкус этих охуительных ощущений. Последний раз так, когда
