— Он хорош, — сказала я ему, отмахиваясь от своей глупой реакции при одном упоминании о том, что он куда-то меня везет.
— Конечно, он хорош, — пробормотал он. Затем он подвинул мартини ко мне. — Теперь этот.
Я попробовала второй напиток. Он меньше подходил моему вкусу, но все равно был хорош. Чистый, простой, определенно пьянящий. У меня и близко не было такого искушения вернуться за новым глотком.
— Ты чувствуешь разницу? — спросил он, его слова замедлились, стали мягче, терпеливее.
— Я понимаю, что этот мне нравится больше, — я указала на коктейль. — Но, наверное, я не знаю, в чем конкретно заключается разница.
Он кивнул.
— Это не очевидно, так что не будь строга к себе. В коктейле больше ингредиентов. Он состоит из вкусов и комбинаций, которые не все являются алкоголем, хотя в основном. Мартини — это почти чистый спирт. Джин, вермут или водка. И любая смесь незначительна, едва заметна.
Это имело смысл и подтверждало то, что я попробовала.
— Но они оба подаются в бокале для мартини?
— Технически, это бокал для коктейля. Все мартини подают в бокалах для коктейлей, но коктейли подают в самых разных бокалах.
Он указал на коктейль, который я так любила.
— Это наша версия Оживителя Трупов. Мне нравится добавлять шампанское вместо тоника. Мы называем его Восставший. А это, — он указал на мартини, — простой мартини с водкой. Если мы добавим оливковый сок и зеленые оливки, — он налил в стакан полстакана соленой жидкости, затем добавил в стакан металлическую зубочистку, покрытую двумя зелеными оливками, фаршированными голубым сыром, и быстро перемешал, — теперь это грязный мартини.
Я осмелилась сделать глоток.
— Ммм, ладно, я питаю слабость к зеленым оливкам. Мне этот нравится гораздо больше.
Он вытащил несколько бокалов других фасонов. От бокала для шампанского до более изогнутой версии, называемой бокалом-тюльпаном, до хайбола и бокала в том же стиле, что и бокал для мартини, но округлого, а не конического.
— Бокал предназначен не только для украшения, — объяснил он. — Каждый стиль предназначен для улучшения впечатления от напитка. Я знаю, это кажется глупым, если ты не разбираешься в ремесле, но на самом деле речь идет о том, чтобы предоставить клиенту наилучшие впечатления от лучшего напитка.
— Я понимаю это, — быстро сказала я ему. — По крайней мере, эту часть. Я вижу, насколько все это технично и насколько ты точен и артистичен. Это одна из первых вещей, которые я заметила.
Его рот приподнялся в искренней улыбке. Мое сердце подпрыгнуло в груди при виде улыбающегося Уилла Инглиша. На самом деле улыбающегося.
— Я не пытаюсь быть суровым с тобой, — сказал он низким, искренним голосом. — Этот бар для меня больше, чем просто работа. И для моих близких. Как бы мы ни ругались, мы относимся к этому очень серьезно. Дело не в том, что я не думаю, что ты сможешь идти в ногу со временем. В основном из-за того, что я никому не доверяю нашего ребенка.
Теперь это было то, что я прекрасно понимала.
— Люди — это переменные, с которыми сложно работать.
Наши взгляды встретились через бар. Что-то усилилось между нами, что-то невидимое, но важное.
— Это хороший способ выразить это, — он провёл рукой по своим темным волосам, откидывая их со лба, где они начали падать. — Я имею в виду, что даже моим брату и сестре иногда трудно доверять, и я знаю, что они хотят, чтобы мы преуспели так же сильно, как и я.
Я наклонилась вперёд, делая еще один маленький глоток вкусного коктейля.
— Дело в том, что никто так сильно не хочет, чтобы ты добился успеха, как ты сам. Ты можешь работать с людьми, которые думают, что они погружены в дело, и научить их заботиться об этом так же сильно, как и ты, но, так или иначе, успех зависит от тебя. И никто другой не собирается нести его, жертвовать ради него или умирать за него так сильно, как ты.
Теперь выражение его лица полностью отрезвело.
— Это именно то, что я думаю.
Я пожала плечами.
— У моей семьи есть бизнес. Я понимаю, каково это — заботиться о чем-то так сильно, что ради этого ты готов на все, даже отпугнуть всех потенциальных официанток.
Его глаза игриво сузились.
— Этим ты занимаешься в своем таинственном бизнесе?
— О нет, — я рассмеялась. — Со мной замечательно работать.
Последовала пауза, и он наклонился ко мне. Его губы слегка скривились, а глаза заблестели. В этот момент он был идеальным воплощением великолепного мужчины. Алкоголь, вероятно, повлиял на мое зрение, но всё же он стоял передо мной, весь таинственный и в лунном свете. А потом он сказал:
— Кажется, я начинаю это понимать.
Я сделала еще один опасный глоток коктейля, чтобы снова обрести под собой ноги. Нас разделяли всего несколько дюймов. У меня в животе запорхали бабочки. Настоящие бабочки.
— Но ты доверяешь своим близким? — это был разговор за коктейлем. Трезвая Лола никогда бы не задала этот вопрос, даже если бы умирала от желания узнать ответ.
Его глаза сузились.
— Ты имеешь в виду то, что Ада рассказала тебе о Чарли? То, что он спал с моей девушкой?
Я прикусила губу и пожала плечами.
— Похоже на наказуемое преступление. Я бы не стала винить тебя, если бы ты ему не доверял, — я оглянулась через плечо, просто чтобы убедиться, что мы все еще одни. Ада и Майлз были заняты разговором на другой стороне бара, и больше на танцполе никого не было. — Уже кажется, что тебе придется немного повозиться с ним, и я не могу представить, как это повредит…
Он поднял руку, чтобы остановить меня от продолжения.
— Во-первых, называть ее моей девушкой — это действительно великодушно. Она была больше похожа на… я не знаю, на… мы только начинали узнавать друг друга. Что касается Чарли, то она была честной добычей. Я имею в виду, что поначалу между нами были напряженные отношения, но он мой брат. Я не могу вечно обижаться на него из-за этой глупости. Мы с этим разобрались.
— Просто вот так?
Он медленно выдохнул.
— Я не собираюсь притворяться, что это было легко. И мы, очевидно, все еще работаем над некоторыми более глубокими проблемами. Но я не был настолько увлечен ею, ясно? Если бы это было так, история закончилась бы по-другому. Я все еще думаю, что он мудак, раз хотя бы не написал мне. Раньше она была одним из наших продавцов. Теперь мы просто ведем дела с Джоной, так все проще.
Я вспомнила, как Элиза кричала на Джону по телефону.
— Это кажется менее сложным.
Но он меня не слушал.
— Кроме того, когда дело доходит до девушек, я привык быть последним, когда Чарли рядом, — Уилл посмотрел вниз на выстроившиеся в ряд бокалы, самоуничижительно скривив губы. — Чарли всегда был дамским угодником. У него есть вся эта харизма. И девушкам нравится его… легкомысленность. Я больше похож на задумчивого брата на заднем плане.
— Я тебе не верю, — быстро и смело прошептала я. — Я имею в виду, Чарли, конечно, милый. Но ты интереснее. И девушкам это нравится. Я имею в виду сущность. По крайней мере, должна.
О чем я говорила? Почему эти слова слетели с моих губ?
Он посмотрел на меня из-под ресниц, и роящиеся бабочки чуть не повалили меня на землю одной лишь силой своих неистовых взмахов.
— Ты так думаешь?
— Я имею в виду, я думаю, что если бы ты мог когда-нибудь перестать рычать и возмущаться на несколько минут за раз, девушки могли бы заметить тебя первыми. У Чарли может быть вся эта очаровательная отчужденность, но у тебя есть…
К чему я клонила? КАК МНЕ ЗАКРЫТЬ СВОЙ РОТ? Неужели Уилл добавил сыворотку правды в мой напиток? Неужели крепкий алкоголь включил какой-то странный внутренний кран честности? Если да, то, как его отключить? Я не чувствовала себя такой нервной, возбужденной и потной одновременно со времен колледжа. С тех пор, как я впервые встретила Оуэна.
Оуэн.
Дерьмо.
Поэтому вместо того, чтобы закончить свою мысль, я прыгнула за борт.
— У меня есть жених, — выпалила я самым тупым из возможных способов.
