всё было не так, и Стрельцов вовсе мне не любовник.
— Всё, девочки, скоро буду! — на прощание кричит Женя, хлопнув дверью.
— Юль, — моментально начинаю я, смотря в её льдистые глаза. — Ты всё не так поняла.
— Да? — вскидывает бровь.
— Да, — на выдохе. — Дима просто преследует меня. Я не даю ему никакого повода, но он…
— Сука не захочет, кобель не вскочит, — отрезает сестра, и я на мгновение теряюсь.
Моргаю медленно, осматриваю надменное лицо родственницы.
— Юль, — жалобно продолжаю я. — У меня с Димой ничего нет. Я не хочу рушить семью. Ты же знаешь, что я не такая.
— Я уже ни в чём не уверена! — отмахивается Юля и встаёт, выливает остатки кофе в раковину и оставляет грязную кружку на столешнице.
То же самое с моей душой. Тоже грязная и оставленная.
Юля стремительно скрывается в детской, завершая наш диалог. Она меня не слышит, не понимает. В её голове кусочки пазла сложились в неправильную картинку, а она не хочет это признавать.
Ещё и Жене намекнула, что не всё так радужно, как он считает.
— Чёрт, — шиплю себе нос, опуская голову.
Василиска прощается с тётей на пороге, улыбаясь во весь рот.
— Плиезжай ещё! Пливози подалки!
— Хорошо, малышка, приеду, — Юля оттаивает при виде ребёнка, гладит Ваську по голове.
Женя стоит рядом со мной, осторожно касается моей руки одним мизинцем, оставляя на коже электрический импульс. Опускаю взгляд и прикусываю губу. Мне так стыдно перед ним за всё, что происходит сейчас. Я не хочу изменять любимому мужчине, но Стрельцов… Он действует на меня, как афродизиак. Окутывает своим пьянящим ароматом животной дикой страсти, и я по щелчку коварных пальцев лишаюсь способности сопротивляться.
Выходной день проходит спокойно. Женя занят работой. Сидит за компьютером уже который час, пока я играю с дочкой.
У мужа много работы.
Всё навалилось.
Такое чувство, будто Дима специально его нагрузил, чтобы отвлечь от меня.
…
— Да, девочка моя, да! — хриплый голос разрывает тишину, когда я чувствую острое удовольствие от женских губ, быстро скользящих по стволу до самого основания.
Сильно сжимаю рыжие волосы, и Таня всхлипывает. Заполняю её ротик белой жидкостью, запрокинув голову, со звериным рыком.
— А теперь собирайся, — отталкиваю её от себя, и девушка падает на пол.
По её щекам катятся горькие слёзы обиды. Я перестал её трахать. Только минет, и ничего больше. Так я могу представлять Алису и наслаждаться сексом.
Таня скрывается в ванной. Слышу, как рыдает, громко всхлипывая. Она сама продалась, и мне её совсем не жаль. Думала, что я буду и платить ей, и ласку дарить? Наивная глупая шлюшка.
Проститутка, которая не может справится со своей главной задачей. Захаров так и не соблазнился. Ещё одна такая непродуктивная неделя, и мне придётся воплощать в жизнь план Б. Раз сам не хочет изменять, значит изменит ему "Алиса". Сделаем с Таней горячих фото, и отошлём святоше Евгению. Хорошо, что эскортница похожа на Зимину. Хоть в чём то пригодится, кроме утех.
— Я готова, — пикает Таня спустя полчаса.
— Молодец, быстро собралась, — застёгиваю дорогую рубашку и окидываю Таню взглядом.
Принарядилась. Платье непростительно короткое, плечи открыты.
— Помнишь, что времени у тебя осталось до пятницы? Не сможешь переспать с Захаровым, денег не увидишь, — припугиваю самым действенным.
— Ты конченый, Дим. Тебе лечиться надо. Это клиника!
— А ты у нас психиатр, чтоб диагнозы ставить? — скольжу взглядом по её длинным ногам.
— Не обязательно быть психиатром, чтобы явные отклонения увидеть.
Шумно вздыхаю.
— Не боишься мне такое говорить, деточка? — веду бровью, надвигаясь на Таню. — Ты забыла, кто я? Сколько у меня связей? Если захочу, я тебя грохну. И мне ничего за это не будет!
— Не боюсь, — дерзко смотрит мне в глаза, будто нарывается.
Хватаю за горло, впечатываю её в стену. Ударяется головой и жалобно стонет от боли.
— Тебе повезло, что ты мне пока что нужна, Танечка. Иначе я бы уже давно расправился с тобой.
В офисе "Алого паруса" сегодня душно. Таня исполняет нашу договоренность, выгибает спину будто сиамская кошка, наклоняясь рядом с Захаровым, а тот вообще не реагирует. Эскортница прикусывает край ручки, соблазнительно вздыхает и задевает руку Евгения Андреевича своей грудью.
Без толку всё это. Захаров — кремень.
— Скоро обеденный перерыв, — девушка поправляет пряди парика с невинной улыбкой. — Может, сходим в кафе все вместе?
— Отличная идея! — я поддерживаю. — Евгений Андреевич, вы с нами?
Захаров бросает взгляд на часы.
— Да, можно пообедать, — пожимает плечами.
В кафе, куда мы дружно примчались, сегодня совсем нет народу. Оно нам на руку.
Таня садится рядом с Захаровым, и пока ждём заказ, он снова официально и сухо ведёт беседу о работе.
— А вы видели спортивный клуб на Речной улице? — Евгений Андреевич смотрит Тане в глаза.
— Да, конечно, — отзывается она, накручивая прядь искусственных волос на палец.
— Вот проект здания тоже разрабатывал я, — Захаров гордо поднимает голову.
— Ничего себе! — девушка резко кладёт ладонь поверх мужской руки. — Вы настоящий гений, Евгений Андреевич! Ой, как складно получилось. Гений Евгений!
Смотреть на них — одно удовольствие. Можно подумать, будто голубки воркуют. Ещё бы святоша немного раскрепостился и хоть как-то среагировал на женское обаяние. Но Таня ему совсем не интересна. Он убирает свою руку, осторожно и сдержанно. Заискивающий взгляд эскортницы не замечает.
— Когда утверждали проект этого здания, была гроза. Моя жена очень её боится, — губы Захарова дёргаются едва уловимой улыбкой. — Мне пришлось взять на совещание Алису, а заодно и дочку.
"Боже, перед тобой такая женщина! Знаки внимания оказывает, всячески пытается найти подход, а ты рассказываешь о семье? Серьёзно? Что ты за фрукт такой, Евгений Андреевич?" — морщусь от собственных мыслей.
— Так вы женаты? — Таня старательно изображает удивление.
— Кольцо на пальце вас не смутило? — пересекается взглядом с девушкой.
— Я… не заметила, — театрально охает, слишком наигранно.
Я обречённо закрываю глаза. Это провал. Раз он начал рассказывать Тане о своей жене и ребёнке, значит точно не будет изменять.
…
Когда Женя приходит домой, Василиска уже спит. Опять задержался на работе.
— Привет, — я выглядываю из детской комнаты и устало улыбаюсь.
— Привет, родная, — муж тоже устал.
Вздыхает, снимая лёгкую кофту и, быстро скинув обувь, тянется ко мне. Обнимает крепко, вдыхает запах моих волос, и сердце тревожно ёкает.
Родная.
Куда уж там.
— Жень, — на ресницах скапливается влага, и голос звучит как-то обречённо. — Прости меня!
Всхлипываю.
— За что, Лисёнок? — шепчет мне на ухо, целует в висок.
Как всегда нежный и любящий.
— За всё! —
