Он только добавляет себе в копилку эти «никогда не прощу», как монетки, хотя ему, наверно, и неважно это. Кому нужно прощение шлюхи, в самом то деле? Никому, и ему не нужно. Максимилиан усмехается, а потом внезапно резко встает и отходит к окну, доставая мобильник и лишь через плечо бросает короткое наставление.
— Иди одевайся, мы кое куда съездим.
* * *
Когда мы спускались, я проклинала себя и свою невнимательность, потому что меня угораздило одеть юбку чуть выше колена с небольшим вырезом, а к ней выбрать кофту с глубоким вырезом на спине. Который я не заметила. До меня дошло слишком поздно, Максимилиан начал орать из гостиной, что мы опаздываем, и мне ничего не оставалось, как пойти так.
«Надеюсь, что мне не придётся снимать пальто, и он ничего не заметит…»
Ага. Как же. Мы ехали всего пятнадцать минут, пока не свернули на подземный паркинг, откуда попали в лифт. Там я хотела бы встать чуть поодаль, но на мои желания снова положили с прибором. Максимилиан потянул за пальто, а когда встретил сопротивление, цыкнул почти на ухо.
— Раздевайся, это больница, а не каток.
«Больница?!» — испуганно поднимаю на него взгляд, на что он дергает бровями и улыбается.
— А что ты думала? Не надо было сбегать в общагу к отбросам. Я хочу, чтобы тебя полностью обследовали.
Из-за моего недоумения за пальто я не борюсь, так что оно уже покоится на его согнутой в локте руке, а я снова туплю взгляд.
«Боже…какое унижение…» — «И что значит полностью?!»
Думаю-думаю-думаю, пока вдруг не понимаю, что он на меня пялится. Снова смотрю, слегка хмурюсь, но он фыркает, закатывает глаза и идет мимо, как раз когда створки разъезжаются, будто я стена.
«Похоже я зря переживала…» — опомнившись, касаюсь своей спины, которую немного поддувает легким ветерком, — «Вряд ли я его привлекаю на самом деле. Он скорее издевается, я же не его типаж…»
Меня это немного успокаивает, хотя я изо всех сил и пытаюсь проглотить горечь, которая сейчас у меня на кончике языка. Потому что задевает, твою мать…и это бесит, но я оставляю весь этот спектр чувств в лифте. Мне они не нужны.
Процедур куча. У меня берут кровь из пальца, потом из вены, делают снимки легких, хотя я и не понимаю зачем. Потом наступает пора самого унизительного и ужасного — гинеколог. Мне задают миллион интимных вопросов, на которые я не хочу отвечать, поэтому выхватываю форму и заполняю все сама. Краснея все сильнее и сильнее забираюсь на стул. Я снова смотрю в окно и хочу оказаться где-то в другом месте, пока меня осматривает вполне себе нормальная женщина средних лет. Она очень тактична, но я все равно в диком дискомфорте, потому что в последний раз гинеколог у меня был просто ужасный. Хамовитая, старая селедка с ледяными плавниками, с которых даже огромные перстни поленились снять. В общем ад, а от ее намеков и взглядов, после приема я прорыдала почти два часа на груди у…
«Как мне его называть? Алекс? Максимилиан? Господин хозяин?» — в носу снова колет, и я прикрываю глаза. Не хочу думать о своей драме сейчас, у меня еще вся ночь впереди.
— Ну вот и всё, а вы волновались…
Врач улыбается мне так приветливо и буквально нежно, на что я отвечаю тем же невольно, скорее у меня и выбора не остается. Покидаю кабинет с надеждой, что это все, и это действительно все. Максимилиан ждет меня прямо напротив: спиной прижимается к стене, руки в карманах, сверлит взглядом, как будто я сделала что-то не так. На секунду замираю, но плетусь к нему и даже не сопротивляюсь, когда он молча разворачивает меня в сторону лифта. Я вижу его створки, рукой подать до выхода, но вдруг планы резко меняются. Максимилиан ни с того ни с сего хватает меня за локоть и буквально впихивает в какую-то комнату.
Первая моя реакция очевидна: страх. Я взволновано озираюсь, потом смотрю на него в надежде услышать объяснения.
«Наверно что-то случилось?…» — думается, а память подбрасывает воспоминание, как до этого он шел по парковке и озирался, когда привез меня в свою квартиру впервые. Может не просто так?
Но то, что он говорит дальше, ставит меня в еще больший тупик…
— Ты без провокации не можешь, да?
«Что?!» — хочу переспросить, не успеваю.
Максимилиан грубо хватает меня за щеки и дергает на себя, впиваясь таким же жестким поцелуем. Он толкает меня вглубь комнаты, я невольно отступаю. В этой темноте так странно…как будто всё, что случилось и не случалось вовсе. Как будто это осталось за дверью, а между нами всё, как прежде…Я же отзываюсь. Чувствую, как тело наполняется хорошо знакомой истомой, как внутри скручиваются жгуты нетерпения. Пальцы подрагивают, когда я хватаюсь ими за ворот его пальто. Алекс рычит, приподнимает меня, сажает на что-то вертикальное и твердое, вклинивается между раскрытых бедер. Держит меня крепко, обнимая одной рукой за талию, а второй прижимая за затылок, чтобы я не отстранилась. Но я и не хочу…
Мы целуемся страстно, дико, я издаю тихий стон, который является чем-то вроде спускового крючка. Алекс стаскивает меня на землю, чтобы повернуть к себе спиной и уложить обратно. Я не сопротивляюсь, но держусь крепко, до белых костяшек, тяжело дышу. У меня коленки трясутся от нетерпения, и я закусываю губу, чтобы не заорать, когда он берется за края юбки и медленно ее поднимает. Это так сексуально, что в голове сплошная вата. Я слышу только его хриплое дыхание и свой пульс, а еще внутреннюю, сильную пульсацию, как мигание лампочки. Хочу, чтобы он меня коснулся и побыстрее.
Он тоже. Я знаю, что он играется, но ему быстро надоедает: на самом деле Алекс слишком нетерпеливый, хотя говорит, что это всё я. Неа, нифига. Он такой же, и он это доказывает, когда буквально сдирает с меня толстые, капроновые колготки и трусики, а потом матерится, когда не может открыть презерватив. Я издаю тихий смешок, уперевшись лбом в стол, который таки смогла идентифицировать.
— Что-то смешное произошло?
— Да. Ты.
— Вот как? — слышу, натягивает, спешит, улыбаюсь сильнее, — И что же смешное ты разглядела на этот раз?
— Говоришь, что я нетерпеливая, хотя сам не лучше.
— Это только с тобой так, котенок.
Он неожиданно и резко входит в меня, вырывая из груди крик, застывает. Алекс берет меня за волосы и поднимает голову, тяжело дышит
