разговоров о литературе и опере, и изменил жене с популярной певичкой, простой и понятной, которую его супруга Аэлита сама же и привезла на день рождения босса мафии, у которого в то время работал Сан Саныч.
Наплакавшись всласть, и вместе со слезами избавившись от последних капель любви к неблагодарному варвару-козлищу, Аэлита смирилась с потерей и направила всю неистраченную женскую нежность на бизнес. И буквально через несколько лет вошла в список самих преуспевающих деловых женщин России по версии журнала "Форбс". Ее агентство привозило в Россию самых известных оперных звезд. Она устраивала торжественные приемы для всей московской элиты. Ее издательства процветали. Но женское счастье старательно обходило Аэлиту стороной.
Правда, как многие брошенные женщины, Аэлита была очень невысокого мнения о мужчинах в целом, включая собственного сына. И хоть и обеспечила Марку безбедную жизнь, но выдать деньги на бизнес согласилась только с одним условием: Марк должен возглавить книжный бизнес и концертное агентство, и работать вместе с ней. Марк литературу и искусство любил вне бизнеса. Но заниматься этим профессионально не хотел. А главное: он вообще не хотел держаться за юбку очень властной и жесткой матери.
Единственное, что он взял от нее: умение все просчитывать и планировать свою жизнь. И все в этой жизни шло по накатанным рельсам до вчерашнего дня. Пока эта ненормальная Вика не свалилась ему на голову в буквальном смысле. И как же это его раздражало! В него словно вселился бес!
Собственное тело не желало подчиняться Марку и ушло в отрыв. Мысленно он раз пятнадцать уже задушил эту истеричную идиотку Вику. Но в реальности руки сами к ней тянулись. И совсем не для того, чтобы сомкнуться на горле. Его тело прилипало к ней намертво! И оторваться от нее было совершенно невозможно.
— Но нужно! — прошептал Марк.
— Что нужно? — не поняла Кристина.
Марк пришел в себя и обнаружил, что сидит, прислонившись спиной к кровати, и крепко держит Кристину в объятиях.
— Нужно вот что, — он положил ее на ковер и прижался к ней всем телом.
— Даже не думай! — возмутилась она. — После того, как ты был с этой овцой! Ненавижу тебя!
— Послушай меня, малыш, — он прижался губами к ее уху. — Я соврал. Так было необходимо для бизнеса. Потому что бизнес — это театр. Здесь все время приходится изображать то, чего нет. Я люблю только тебя!
— Монтэр! — прошептала она по-французски и ударила его кулачками в грудь. — Лгун!
— Лгун! — легко согласился он, целуя ее шею. — Но я твой лгун! Да?
— Нет!
— Врушка! — он стащил с нее трусики, продолжая страстно целовать в шею. — Я тебя сейчас накажу за то, что ты меня обманываешь!
— Уи! — задохнулась она. — Да! Накажи меня, накажи!
Марк сорвал с себя полотенце и вдруг ощутил на его влажной ткани тонкий аромат духов Вики. Да что ж такое-то? Он в ярости отшвырнул полотенце. Приподнялся на руках над Кристиной, заглядывая ей в лицо, и… вдруг увидел Вику. Растерянно моргая, он так и замер над ней.
— Ну что же ты медлишь, мон пети шу-шу? — тонкие пальцы Кристины нетерпеливо пробежали по его бедрам, слегка царапая кожу острыми коготками.
Марк нервно сглотнул. В голове что-то щелкнуло, и перед глазами снова появилась Кристина.
— Ведьма! — прошептал он, на всякий случай утыкаясь лицом в плечо Кристины, боясь снова увидеть ту, которой здесь быть не должно.
Ну хотя бы не в этот момент!
— Уи, мон тигр! Да, мой тигр, да! Называй меня ведьмой! Оскорбляй меня! Мучай меня! Уи! Уи! — горячо зашептала Кристина.
Услышав реплики привычного театрализованного представления, которое, по мнению Кристины, называлось страстной любовью, Марк успокоился. Изгнал, наконец, из воспаленного мозга и других частей тела Вику, и набросился на Кристину, честно исполняя роль "ее тигра". Перед последним "прыжком" хищника он уже не думал о Вике, окунувшись в привычную атмосферу гламурной и жеманной любви Кристины. Поначалу он никак не мог привыкнуть к этой ее манере. И в юности даже пару раз подумывал: а не расстаться ли им? Но, изменив ей пару раз с другими, будничными и обычными девушками, он быстро соскучился по ее театру одной актрисы. И понял, наконец, что его, да и других мужчин тоже, привлекает в таких женщинах. Кристина напоминала ему зарубежные порнофильмы, которые он тайком смотрел в детстве. Когда мать уходила из дома, он доставал старые видеокассеты, которые Аэлита прятала на антресолях шкафа, и устраивал себе праздник. Когда Марк вырос, ему захотелось такого экзотического праздника каждый день. Актрисы в этих фильмах тоже всегда выглядели так, словно целый день провели в косметическом салоне.
И так же громко и театрально причитали:
— О! Даст ист фантастиш! О!
— Ес! О, май гад! О, ханни, ес!
От них пахло блудом и шикарной ночной жизнью, недоступной простым девушкам, которые каждый день ходят на работу. И даже — о, боже, какой ужас! — стоят в очередях в кассу в супермаркете. А придя домой, жарят картошку в застиранных домашних шортиках. У Кристины просто не было застиранных шортиков, потому что каждый наряд она надевала от силы раз пять. После чего он отправлялся в мусорный ящик. Кристина всегда сияла, как новенькая монетка. Была яркой, шикарной, с пикантным французским прононсом и всегда алыми, капризно сложенными губами. И Марку, который вырос при экзальтированной утончённой матери, погруженной в искусство, очень нравилось, что у него такая невеста: женщина-праздник, который всегда с ним. Его личный театр-бурлеск.
Виктория
Мне срочно нужен кофе. И чем больше, тем лучше. Но сначала нужно привести себя в порядок. Забегаю в свой кабинет, открываю закрытое отделение книжного стеллажа и смотрюсь в зеркало, вмонтированное в дверцу изнутри. Ну и вид на Мадрид! На лбу след от вражеского снаряда су-шефини, волосы растрепаны, глаза сошлись на лбу, как у камбалы. А у кого бы не сошлись от такой жизни? Сначала крабом насилуют, потом обувку впечатывают в лоб.
Быстро привожу себя в порядок. Наношу каплю румян на щеки. Чуть туши на ресницы. Легкий мазок помадой и толстый слой тонального крема и пудры на лоб, чтобы скрыть боевой шрам. Ну подожди, корова французская, я тебе еще покажу! Силой ее не возьму, нет. Она выше меня. Не полная, но кость довольно тяжелая. Правда размахивать ногами, как взбесившийся каратист, ей это явно не мешает. Грудь у нее размера на три больше моей. Хотя какая разница? Мы же сиськами биться не будем! Тут я сразу проиграю. Мне и замахнуться нечем. Зато у меня извилин
