— Да, помню. Приятный был человек, но чтобы прикоснуться к кому-нибудь — ни-ни!
— Я такой же, — откликнулся Блейк. — Но ты исключение. Я даже нарочно старался порезаться, когда ты бывала у нас, чтобы ты меня бинтовала. Любил ощущать твои руки на своей коже. Помню, какие они мягкие и заботливые. — Он вздохнул и отвернулся. — Пойдем, а то еще разбудим Сару.
Он явно смутился, признаваясь в своей хитрости. Странно. Только когда он это рассказал, она вспомнила, что в те дни у него и правда то и дело случались мелкие порезы. Она улыбнулась. Вот еще один маленький секрет о тех чудных днях, когда Блейк был недостижим.
— Ты чему улыбаешься? — настороженно спросил он.
Мередит закрыла дверь и обернулась.
— Я думаю, что за ирония судьбы — ведь я любила бинтовать тебе пальцы, потому что был повод приблизиться к тебе.
— Не смешно ли, как мы были наивны? Учитывая возраст. Мы же были не дети.
— Отнюдь.
Атмосфера мигом накалилась. Мередит почти физически ощущала его рот на своих губах, а от недвусмысленного немигающего взгляда подгибались колени.
— Как ты помнишь все эти сказки? — задал вопрос Блейк, чтобы как-то разрядить напряжение, сковавшее обоих.
— Не знаю. Наверно, профессия. Блейк, надо купить ей книжки.
— Давай ты их подберешь, — предложил он. — Я ничего не смыслю в книжках для детей этого возраста.
— Ладно, посмотрю, нет ли у Мег Дональдсон. Кажется, я что-то видела.
— Я очень ценю твою помощь, — сказал Блейк. — Трудно быть отцом, особенно когда дело касается белья, ванны. — Он не торопился спускаться вниз. Прислонился к стене, его зеленые глаза медленно скользили по прекрасной фигуре в белом топе и облегающих голубых джинсах. Они сузились, остановившись на топе: еще минуту назад грудь Мередит под ним не была такой твердой. — В тебе очень сильно развито чувство материнства.
— Да, я люблю детей. Так мы идем вниз? — нервно сказала она.
— А что? Боишься, что я затащу тебя в спальню и запру дверь?
— Конечно, нет, — слишком быстро ответила она.
— Напрасно, — заметил он, оторвавшись от стены, — потому что именно это я и собираюсь сделать.
Прежде чем Мередит успела что-либо сказать, он мягко и. чертовски ловко поднял ее и отнес в свою комнату. Запер дверь и опустил на середину огромной кровати.
Она лежала, едва дыша, уставившись на него, а он уперся руками по обе стороны ее головы и сверлил ее зелеными глазами.
— Ну как, боишься меня, Мередит? — тихо спросил он. — Если я начну с тобой что-то делать, будешь отбиваться и звать на помощь?
Она разжала губы. Она совсем его не боялась. За этот день что-то случилось с обоими, они стали ближе. Мередит узнала о нем так много, что сейчас главной мыслью было — как сильно она его любит. И как бы ей хотелось полностью принадлежать ему!
— Нет, не боюсь. Я знаю, что ты не причинишь мне зла и не станешь принуждать. Так ты сказал.
Он слегка расслабился.
— Правильно. — Глаза его скользили по ее телу, лаская грудь под легкой тканью, обтянутые джинсами бедра и ноги. — Ты не представляешь себе, как весь день сводила меня с ума. Знаешь, что ты очень сексуальна?
— Я? — Ее лицо осветилось слабой улыбкой.
— Ты. — Он встретился с ней взглядом. — И ты отсюда просто так не уйдешь.
От этой сладкой угрозы по спине пробежали мурашки.
— Правда?
Блейк склонился над ней, грудью почти касаясь груди, ртом — рта.
— Да, — выдохнул он, — да.
Мередит обвила его руками. От него пахло одеколоном. Она любила этот запах, эти плечи, эту спину, где мускулы перекатывались под тонкой кожей. Застонала, ощутив сладкую тяжесть большого тела.
— Расслабься, — шепнул он. — Тебе не будет больно.
Она ухватилась за его густые волосы и опустилась под теплым грузом навалившейся груди. Когда его язык скользнул ей в рот, она сжала Блейка в приливе нового чувства, оно огнем пробежало по ее нервам, лишив сил. Ни с кем, кроме Блейка, она так не целовалась, и это было прекрасно.
Она поцеловала его в ответ, наслаждаясь вкусом теплого жадного рта. Одна рука Блейка поддерживала ее шею, другая гладила плечо и вдруг скользнула и накрыла мягкую грудь.
У нее вырвался стон, он поднял голову, но руку не убрал.
— Не бойся, — прошептал он, — мы уже делали это. Но теперь я не такой зеленый.
— Да. — Мередит коснулась его пальцев, слегка погладила их, ее глаза смотрели в его с нарастающим возбуждением. Она разлепила опухшие губы. — Ты… расстегни топ, — сказала она дрожащим шепотом, — под ним ничего нет.
Мередит покраснела, и Блейк догадался, что предложение стоило ей немалого мужества. Хочет показать, что доверяет, или же чувствует то же вожделение, что и он?
Блейк стал медленно расстегивать топ, не отпуская ее глаз.
— Почему ты ничего не надела под него? — спросил он.
— А ты не догадываешься? — ответила Мередит шепотом.
Приглашение было столь откровенным, будто она его прокричала. Блейк медленно раздвинул края топа и обнажил упругие полные груди. Они были так же прекрасны, как пять лет назад, только полнее и тверже. Розовые лепестки, подумал он, теряя разум при виде твердых сосков, выдававших ее желание.
— Ты кому-нибудь другому давала так смотреть на себя? — прошептал он. Ему вдруг это показалось важным.
— Только тебе, — ответила она, глядя тепло и нежно, почти с любовью. — Как бы я могла?.. — Хриплый голос прервался.
— Мередит, ты прекрасна, — признал он. Чуть касаясь, он провел рукой по груди, и Мередит вскрикнула.
Блейк испугался, посмотрел с откровенным беспокойством.
— Тебе больно? — участливо спросил он. — Извини, я знаю, это очень нежное место, я не хотел быть грубым.
Она уставилась на него, кусая губы, не зная, что сказать. Нерешительно произнесла:
— Блейк… это не больно.
— Но ты вскрикнула, — искренне допытывался он.
— Да. — Она густо покраснела.
Все еще хмурясь, он продолжил движение руки. Всматриваясь ей в глаза, нежно погладил, пропустил твердый кончик между пальцами, накрыл его ладонью. Она всхлипнула и опять вскрикнула, трепеща и поднимаясь к нему.
— Чертова Нина! — свирепо шепнул он. Мередит была как в тумане, она не поняла, что он сказал.
— Что?
— Ничего, — резко шепнул он. — О Боже, Мередит! — Он наклонился ртом к ее груди, и она застонала, изгибаясь под ним. И нежный стон, и дрожь сводили его с ума.
Он целовал каждый дюйм ее тела, покусывал кожу на животе и груди, а руки ласкали, гладили, обожали. Задолго до того, как он поднял голову, она уже плакала и просила большего…
Он глубоко дышал, глядя в ее расширенные глаза. Ее лицо завораживало его: казалось, он ее мучит, но ее руки притягивали его голову, нежный голос призывал его рот. Она стонала, но не от боли. И самое восхитительное ощущение пронизало его тело, когда он навис над ней.
