— Если начну, придется кончить, — сказал он нежно, — я пройду весь путь. Тебе решать. Она вцепилась в его руку и простонала:
— Я не знаю… Блейк, я боюсь! Будет больно…
— Чуть-чуть, — прошептал он. — Я буду ласкать тебя очень медленно и нежно. Сделаю все, что скажешь, чтобы тебе было легче. — Он нагнулся, коснулся ее губ. — Мередит, разве ты не хочешь узнать все секреты? Увидеть, какое наслаждение мы можем доставить друг другу? Бог мой, даже от поцелуев у меня кипит кровь! А взять тебя… — Он застонал. — Взять тебя будет невыразимым счастьем.
— Для меня тоже. — Она обняла его и уткнулась лицом в поросшую волосами грудь.
Руки легли на бедра, она ощутила тяжесть его тела.
— Чувствуешь, как сильно я тебя хочу? — прошептал он.
Она дрожала от нетерпения.
— Блейк… как же… надо же предохраниться? Я не умею.
— Я собираюсь на тебе жениться, — грубовато сказал он. — Но если тебе надо предохраниться, могу принять меры.
Ее окатила горячая волна страсти. Она вцепилась ногтями ему в спину, слыша свой дикий крик, поднявшись ему навстречу. Его глаза потемнели, он наклонился, накрывая ртом ее рот.
— Надо… — всхлипнула она.
— Да… — прошептал он. Последняя разумная мысль была о том, что делать детей с Мередит так же естественно, как купаться в ручье, гулять по парку. Он закрыл глаза, сотрясаемый желанием соединить свое жаждущее тело с ее и дать ей то же острое наслаждение, которое испытывал сам.
Рот Блейка становился все более настойчивым, и Мередит дрожала от наслаждения. Он притянул ее к себе, и она растворилась, растаяла, а он стал дразнить ее: медленно водил пальцами по груди, чувствуя напряжение ее тела, тепло кожи, заставляя ее ждать, хотеть, пока она не схватила его запястья, призывая действовать.
Но он действовал медленно. Восхитительно медленно. Терпеливее, чем мог от себя ожидать. Какое же счастье этот нежный шепот и объятия мягких рук, гладкая кожа и учащенное дыхание, когда в темноте он дотрагивался до более интимных мест.
Где-то на обочине сознания мелькнула мысль, что он сойдет с ума от вожделения, но сильнее страсти было желание доставить ей то же восхитительное ощущение, которое прокатывалось по его мощному телу и заставляло дрожать от каждой новой ласки, каждого поцелуя. Ему было нужно гораздо, гораздо больше, чем быстрое насыщение. Он хотел соединить их тела, хотел узнать, возможно ли то единство, которое, согласно книгам, возникает, когда оба заботятся об удовольствии друг друга.
— Все хорошо, Мередит, — ласково шепнул он. — Я буду очень нежен. Я хочу быть уверен в том, что тебе не будет больнее, чем это неизбежно.
— Я не боюсь, — тихо сказала она. — Блейк… Я готова все тебе отдать!..
— Да, — шептал он, — я тоже все отдам тебе, Мередит. Я все сделаю, чтобы тебе было хорошо. — Он не собирался получать удовольствие за ее счет. От его невыразимой нежности ей хотелось плакать. Надо сделать что-то, чтобы ему тоже было хорошо, он же…
Но тут движение его руки вызвало такой острый спазм наслаждения, что она вскрикнула и вцепилась в него, без слов говоря, что чувствует наслаждение, а не боль. И он вспомнил предыдущие страхи, когда она стонала и кричала, а он не знал, что так женщина отвечает на доставленное ей наслаждение. Милая.
Открытым ртом он прильнул к ней, лаская языком внутреннюю поверхность губ, чувствуя, как ее нежное, стройное тело изгибается в его руках. Она трепетала, неясный возбужденный шепот срывался с ее губ. Ей нравится, мелькнула головокружительная мысль. Нравится все, что он с ней делает. Гордость распирала ему грудь — он и не знал о своих возможностях, не мечтал, что при своей неопытности сможет довести ее до такого неистовства.
Быстро и ловко освободившись от одежды, он снова скользнул к ней на покрывало и стал гладить и целовать все тело.
— По… пожалуйста, — выдавши она, и голос ее сорвался.
— Я тоже хочу тебя, крошка, — выдохнул он, — я так хочу тебя…
Он перенес вес на локти и накрыл ее своим телом, задрожав от соприкосновения ног. Она двигалась, помогая ему, и он опустил бедра.
Почувствовав первую осторожную пробу, она задрожала, но не напряглась, а расслабилась, не сопротивляясь. В ответ он накрыл ртом ее губы в молчаливом ободрении.
Взяв в руки ее лицо, он поцеловал ее, и слабый крик ворвался в его рот, когда он нежно прорвал пленку девственности.
Дальше было легко. Он ощутил, как из ее тела уходит напряжение, и ветерок вздоха коснулся его губ.
— Больше мне не придется делать тебе больно, — неловко буркнул он. — Извини, но с девственницами только так.
— Ничего плохого не было, — шепнула она в ответ. Пальцы скользнули в его густые волосы. — О Блейк… — Она всхлипнула. — Немыслимо, Блейк…
— Да. — Страстно и нежно касался он губами ее глаз, закрывая их, щек, носа, лба. Тело же его продолжало двигаться ровно и мягко. Она потянулась к нему ртом, ее дыхание наполняло его, высвобождая сдерживаемую страсть.
Руки проскользнули под спину, наслаждаясь теплом нежной кожи спины, бедер, прижимая их к себе. *
— Мередит… — Голос оборвался. Он закрыл глаза. С пыткой медленных движений в сильном теле нарастало напряжение, он был уже не в силах владеть собой. Но и она больше не сдерживала себя. Вцепившись в него, она дро-.жала всем телом. В порыве страсти она укусила его, но он не почувствовал. Руки его сжались, он выкрикнул ее имя и в пульсирующих содроганиях излил поток влаги.
Вечность спустя он услышал, что она плачет, поднял голову и вгляделся в ее лицо.
— Мередит? — хрипло прошептал он. — Я сделал тебе больно?
— Нет! — Она уткнулась в него лицом, целовала грудь, шею, щеки, всюду, куда могла дотянуться. — Блейк! — стонала она, обхватив его за шею. — Блейк! — Она дрожала, он понял почему, прижался к ней ртом, и все началось снова.
Во второй раз все было так же упоительно, но медленнее, длительнее. Он и вообразить себе не мог, что мужчина может переносить это так долго. Но он любил ее руками, ртом, и, наконец, когда она плакала от вожделения, которое он в ней вызвал, он медленными, нежными движениями привел их обоих к долгой, сладостной кульминации.
Мередит все плакала и не могла остановиться. Она лежала в его руках, уткнувшись лицом в грудь, где волосы взмокли от пота, но не хотела уходить, и Блейк это понимал, он еще ближе прижимался к ней, отодвинув с лица волосы, целовал и ласкал милое мокрое лицо.
— Я думала… что страстью нельзя управлять… все быстро… и мужчины не могут… они жестоки, — сказала она.
— Как же я мог быть жесток с тобой? — Он нежно потерся губами о ее дрожащие губы. — И превратить волшебство в грубый секс?
