– Вы поедете домой? – осведомилась Фрэнсис.
Бен повернулся к Розмари.
– Мне нужно забрать кое-какие вещи. Рано утром у меня деловая встреча. Можно будет потом приехать к тебе? Я возьму свою машину. Ты не оставишь мне ключ? Под ковриком или еще где-нибудь. Я долго не задержусь, обещаю.
Розмари чувствовала, как смотрит на нее Фрэнсис. Бен склонился к ней, не обращая внимания на последних посетителей уже опустевшего ресторана, поцеловал ее в слегка приоткрывшийся рот, коснувшись губ языком.
– Мне нужно зайти в одно местечко, – нарушила молчание Фрэнсис. – Значит, вызываю такси, о'кей?
Оставив их вдвоем, она пошла в дамскую комнату и, обернувшись, быстро взглянула на них.
Бен, держа в ладонях ставшие влажными руки Розмари, сказал:
– Я проберусь тихо, как мышка, если ты будешь спать.
Он говорил еле слышно и вкрадчиво, уверенный в ее согласии, ощущая нараставшую в ней дрожь.
– Бен… – только и смогла она выговорить наконец.
– Я знаю, что это против правил, Рози, и если ты скажешь «нет», я отправлюсь домой. На следующей неделе у меня съемки. Нам слишком долго придется ждать следующей встречи.
Он мог бы и не добавлять этого. При одной мысли, что ей предстоит провести без него несколько недель, все внутри нее сжалось; она порылась под столом в сумочке.
– У меня есть гостевой ключ от входной двери. Уверена, что не засну, но на всякий случай…
Она протянула ему тот единственный ключ, что всегда носила с собой. На какое-то мгновение они оба сжали ключ, который исчез затем в кармане его пиджака. Она не сводила с него глаз, чувствуя, как вместе с ключами теряет свою независимость. Потянулась вперед, словно желая вернуть ключ назад, но Бен, завладев ее пальцами, стал целовать их влажными, манящими губами.
– Рози моя, ты восхитительна. Моя навеки.
Она вздрогнула, страшась своей слабости, ощущая его силу, не зная, как повернется ее жизнь.
– Я мог бы и тебя положить в карман, – сказал он, – чтобы взять с собой в Испанию. Ты бы поехала?
– На следующей неделе у меня еще одно шоу. Сколько времени тебя не будет?
– Три недели. Приезжай, когда закончишь. Я оплачу дорогу.
На этот раз она улыбнулась.
– Я сама оплачу дорогу, если ты не против. Ради Бога, не лишай меня остатков самоуважения.
Он засветился от радости.
– Со мной тебе ничего такого и не нужно. Оставь это для других. Сегодня вечером ты была великолепна.
– Что ты имеешь в виду?
– В студии. Когда ты обезумела от ярости. Никогда не видел ничего более потрясающего. Я глаз не мог отвести.
– Нечто в этом роде ты и раньше говорил. У тебя вызывает отвращение то, чем я занимаюсь?
– В постели – нет.
Он смотрел на ее рот, не отрываясь.
– Ты знаешь, что я имею в виду не это.
– Твое шоу мне не кажется интересным. А вот ты кажешься.
Она была обижена. Уязвлена. Хотела, чтобы он ушел, и жалела, что дала ему ключ. Фрэнсис вернулась из туалета, и Розмари не успела ответить – осадить его.
Фрэнсис и Бен уехали на такси. Розмари с несчастным видом уселась на заднее сиденье поджидавшего ее лимузина и забилась в угол, желая сейчас только одного – никогда больше не видеть Бена Моррисона. Он заставил ее почувствовать свою неполноценность. Дал понять, что она хороша только для постели, и ей не удалось ответить ему должным образом. Она уже почти решилась закрыть дверь на засов, но подумала, что он скорее всего начнет громко стучать, чтобы его впустили. Возможно, она просто устала, поэтому слова Бена задели ее. В конце концов разве все должны приходить в восхищение от нее и от ее шоу? А может быть, он шутил? Она вспомнила прикосновение его руки к своей, как он брал влажными губами ее пальцы, и поняла, что по-прежнему хочет его.
– Кажется, я действительно влипла, – пробормотала она коту, оказавшись наконец у себя на кухне.
Тезка Бена подошел к ней, мягко ступая лапами, громко мурлыча, и начал тереться об ее ноги, а она застыла на месте, так и не сняв пальто, не в силах принять решение: идти ли ей спать сразу или все же ждать Бена. Розмари налила себе бренди и порылась в верхнем ящике буфета – в слабой надежде обнаружить хоть одну сигарету среди хранившегося там хлама. Поиски оказались тщетными. Она открыла коробку с печеньем и нашла на дне лишь любимые Эллой «джефе-кейкс».
– Господи, как я ненавижу «джефе-кейкс», – сказала Розмари коту, который уже карабкался вверх по ноге.
Взяв три печенья, села за стол и стала есть, запивая каждый кусок глотком бренди. Пальто она так и не сняла, мурлыкающий кот уютно расположился у нее на коленях, выпуская когти и царапая ей бедро сквозь шелковую ткань платья.
На часах в холле пробило два. Она решила оставить свет включенным для Бена и пойти спать. Закрыв коробку с печеньем и оставив ее на середине стола, Розмари встала. Кот с протестующим воплем скатился с ее колен на пол.
– Прости, дорогой, – обратилась она к гневно задранному и ходившему ходуном хвосту. – Сегодня я ловлю другую рыбку.
Она поднялась наверх, бросив пальто на перила лестницы. Досадуя на себя за то, что ела печенье, разделась и повернулась спиной к высокому зеркалу, пытаясь рассмотреть себя сзади. Во время их первого уик-энда Бен сказал: «Никогда не видел женщину с такими красивыми ямочками на пояснице». Она через плечо улыбнулась ему, ибо поверила в привлекательность своей наготы после того, как они занимались любовью.
Розмари откинула волосы с лица и стерла макияж, радуясь, что может без помех подготовиться к встрече с любовником, пользуясь неожиданным уединением. Надела новую белую ночную рубашку, от которой еще пахло фабричной тканью, и скользнула в постель между двумя свежевыглаженными простынями. Чувствуя себя красивой на белой кружевной наволочке, она оставила свет с той стороны, где должен был лечь Бен. Протянув руку, притронулась к пышной, еще не примятой подушке в жажде поскорее увидеть его здесь. На часах внизу пробило три. Она пыталась бороться со сном, но не выдержала – уставшие глаза сомкнулись, и она провалилась в тревожное беспамятство, полное грез. Неплотно прикрытая дверь спальни подалась на несколько дюймов, пропуская кота, который ждал, что его, как обычно, прогонят вниз, в собственную корзинку. Но Розмари уже заснула и лежала неподвижно, так что в безмолвии комнаты слышалось только ее дыхание. Украдкой прыгнув на кровать, кот завозился в ногах, чтобы поудобнее устроиться на пуховом одеяле. Мурлыканье его, сначала громкое, постепенно стихло, и он тоже заснул, не веря своему счастью, очень довольный собой и своей ловкостью.
Ее разбудил голос Бена, который уже лег в постель.
– Господи, Рози, ты спишь с этим чертовым котищем.
