В час к столику одновременно подошли Бен и одна из обедающих. Бен стоял позади любительницы автографов – словоохотливой дамочки средних лет («Приехала в Лондон всего на один день, поболтаться по магазинам и сходить на шоу. Мисс Дауни, как это здорово, что я вас встретила, вы уже вторая знаменитость за последние полчаса, в Ковент-гардене я видела Джереми Бидла, очаровательный мужчина, правда?»). Получив автограф, Розмари расписалась на корешке чековой книжки, прекрасно зная, что автограф выкинут, как только будет использован последний чек. Дама повернулась к улыбающемуся Бену.
– О, прошу прощения, молодой человек. Еще один ваш поклонник, мисс Дауни.
– Сегодня мы обедаем вместе, – сказал Бен.
Женщина снова повернулась к Розмари.
– Ваш сын? Я знаю, что у вас есть сын, прочла об этом в «Вумэнз Релм». – Она пожала Бену руку. – Вы, должно быть, очень гордитесь своей мамочкой. Она доставляет нам такое наслаждение. Приятного вам аппетита. Сегодняшний день я прожила не зря!
Она заторопилась к своему столику, где ее с нетерпением поджидали три другие дамы, которые затрещали, перебивая друг друга, едва лишь удачливая подруга заняла свое место.
Бен, расхохотавшись, наклонился и поцеловал Розмари.
– Мамуля, ты выглядишь, как всегда, очень сексуально. Прости, я опоздал.
– Я готова убить тебя, – сказала она, изо всех сил удерживаясь от смеха, поскольку четыре женщины продолжали смотреть на нее во все глаза, стараясь запомнить во всех деталях ее серый костюм и дорогие туфли. – Где ты был? – спросила она, когда официант принес им меню.
– Прождал целый час напрасно, пришлось зайти к моему агенту. Знаешь, Рози, садись вот сюда, спиной к залу, а я прикрою тебя спереди. Совершенно забыл, какая ты знаменитая.
Они поменялись местами, переставив заскрежетавшие по деревянному полу стулья, а когда снова сели, он перегнулся через стол и взял ее за руку.
– Это приведет их в замешательство, – сказал он шаловливо.
– Мы попадем в бульварную прессу, если ты будешь вести себя так неосторожно, – прошептала Розмари.
Он тут же отнял руку.
– Господи, я об этом не подумал. И еще не готов предстать перед публикой.
Она уставилась на него. Бен пристально смотрел на ее рот.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она. – Дорогая Рози, в моей нынешней жизни есть некоторые сложности. С ними будет покончено, когда я вернусь из Испании.
– Ты с кем-то живешь? Другая женщина? – Она нашла в себе силы задать этот вопрос.
Поколебавшись, он кивнул.
– Да.
В горле у нее встал комок.
– Понятно. Не знаю, что и сказать. Я в замешательстве. Она догадывается, где ты провел уик-энд? Вы давно вместе?
– Она не задает вопросов.
– Намек на то, что и я не должна?
– Нет.
Бен ласково улыбнулся ей, и она вспомнила, что именно улыбка и привлекла ее.
– С тобой все иначе, Рози. С нами все иначе. Я с этим покончу. Верь мне.
– Ты уже второй раз это говоришь.
– Значит, так я и думаю. Что ты возьмешь?
Ей расхотелось есть, и она заказала только салат. Бен принялся истреблять лежавший на столе хлеб, и тогда она сказала:
– Все наши любовные проблемы решаются в постели или в ресторанах.
– Что ж такого?
– Не знаю. Куда мы идем? Думаю, все это кончится катастрофой.
Она почувствовала, как он просунул свою ногу ей между щиколоток.
– Не создавай мне дополнительных трудностей, Рози. Мы с Джил разошлись почти полгода назад. Мне просто негде было жить. А у нее квартира, понимаешь?
Она не поняла, но промолчала.
Повисла пауза. Розмари впервые за сегодняшнее утро вспомнила, что ключ от ее входной двери по-прежнему находится у него. Она не могла сказать того, что ему хотелось услышать. Было слишком рано. Слишком ново для нее. Хоть она и потеряла голову, все же независимость оставалась для нее высшей ценностью в жизни.
Он спросил:
– Ты приедешь в Испанию хоть ненадолго? Я хочу, чтобы ты была там. Это важно.
– Хорошо.
Улыбка промелькнула по ее лицу. На какое-то мгновение в его взгляде появилось выражение беззащитности, и она безошибочно поняла, как сильно он хочет ее.
Он улыбнулся в ответ.
– Ты лучшее из всего, что у меня есть, Рози. Я не хочу потерять тебя. Обещаю, что ничем не разочарую.
И она ему поверила.
В конце дня, после чашки кофе, выпитого из сострадания в обществе преисполненной раскаяния и просившей прощения Энн, она поехала домой, ощущая внезапно навалившуюся на нее тоску. При мысли об уик-энде в одиночестве ей стало страшно. Она позвонила матери, в надежде обрести утешение на этой бесплодной почве, и, забывшись на какое-то мгновение, попросила составить ей компанию на выходные.
– Значит, мне придется отложить игру в бинго, – сказала Бетти.
И добавила, прежде чем Розмари успела одуматься:
– Но я не могу оставить тебя одну в этом большом доме, тем более что ночи сейчас такие темные.
– В субботу часы переводятся вперед, – сказала Розмари. – Иными словами, завтра.
– Вперед или назад? – спросила мать. – Никак не могу запомнить.
– Весной вперед, а осенью назад.
– Весьма разумно, – сказала Бетти, и Розмари попыталась прикинуть, сколько раз вели они подобный разговор за последние годы. Ближайшие два дня ей придется терпеть все эти банальности, и она вдруг почувствовала себя глубоко несчастной без Бена.
– Я заеду за тобой утром, ма. Около одиннадцати, о'кей?
Она раскаялась в своем опрометчивом поступке, едва лишь положила трубку. Целый уик-энд – это будет тягостное испытание. Сознавая свою неспособность прекратить ублажать других за собственный счет, она с безнадежным вздохом открыла бутылку вина и налила себе стакан. Внезапно ей пришло в голову, что она слишком много пьет в последнее время. Махнув на все рукой, она купила днем пачку сигарет и сидела теперь с вечерней газетой, пила вино и курила. Сигареты придется спрятать, когда приедет мать. Проще было прибегнуть к этой маленькой хитрости, чем объяснять, почему после стольких лет она вновь поддалась этой, по выражению Бетти, «пагубной и мерзкой привычке».
Было восемь часов, когда позвонила Фрэнсис. К этому моменту Розмари съела две пачки шоколадного мороженого, завалявшиеся в холодильнике, – только Элла могла бы сказать, с какого времени, – два бутерброда с маслом и кусок очень кислого сыра «бри». Ей удалось также почти прикончить бутылку вина, благодаря чему она сумела обдумать в мельчайших деталях все, что говорил или делал Бен. Когда зазвонил телефон, Розмари чувствовала себя молодой и полной сил, вся светилась при воспоминании о словах и ласках, принадлежавших ей одной отныне и навсегда.
– Радость моя, – сказала Фрэнсис, – сегодня был жуткий день! Ты одна?
