Бобби вдруг пришло в голову, что Кэтрин была не парой такому мужчине, как Клей Форрестер. Он должен быть с такой девушкой, как Джил. И, тем не менее, глядя сейчас на эту красивую пару, она чувствовала боль глубокого сожаления.
Разговаривая со Стью, Клей не забывал ни на секунду, что рядом стоит Бобби. Когда, наконец, кто-то прошел мимо них так, что Джил и Стью пришлось тут же отойти в сторону, у Клея появился шанс.
— Привет, Бобби.
— Привет, Клей.
Они грустно посмотрели друг на друга.
— Что у тебя нового?
— Все по-старому.
Черт ее побери, — думал Клей, — она вынуждает меня спросить. Он мельком взглянул на Джил, которая стояла очень близко и могла все услышать.
— В последнее время есть какие-нибудь новости от твоей двоюродной сестры?
— Да, как раз сегодня.
— Как там дела?
— Как обычно.
Клей опять метнул взгляд на Джил. — Она мне так и не позвонила.
— Я передала ей твою просьбу.
— Ты бы могла попросить ее об этом еще раз?
— Ей это неинтересно.
Кто-то из толпы толкнул Бобби в спину, и она очутилась совсем близко с Клеем. Он воспользовался этим и сказал:
— Произошли некоторые изменения. Мне нужно с ней поговорить…
Но как раз в этот момент Джил подошла к Клею, взяла его под руку, положив свою руку с наманикюренными пальцами на его локоть, как она всегда это делала. В мире есть люди, — думала Бобби, — которые все делают слишком хорошо, и есть другие, которые никогда не могут использовать благоприятные обстоятельства. И чтобы хоть немного выровнять чаши весов, какой-то злой гном внутри Бобби заставил ее закричать вслед удаляющейся паре.
— Я передам от тебя привет Кэтрин, Клей!
Он обернулся и посмотрел на нее испепеляющим взглядом, как будто был готов швырнуть в нее камень. Но, сдержавшись, он вежливо ответил:
— Передай мои наилучшие пожелания.
Когда Джил и Клей скрылись из виду, Стью спросил:
— Что все это значит?
— О, ничего. Однажды прошлым летом мы познакомили Клея с моей сестрой Кэтрин, помнишь?
— Мы познакомили? О да, правильно, мы познакомили. — Потом, передернув плечами, он взял ее за локоть и сказал: — Пошли, давай освежимся и что-нибудь выпьем.
Клей и Джил решили поехать в клуб, в котором состояли их родители, куда и они приезжали всю свою сознательную жизнь, чтобы поиграть в гольф или поесть воскресный ленч. Столовая была наполовину пуста, и только несколько пар танцевали на паркетном полу под аккомпанемент трио, исполняющего старые мелодии. Их усадили за столиком в углу возле окна, которое выходило на площадку для гольфа. Площадку освещал только свет от судоходного канала. Из этого удобного места открывался прекрасный вид, и высокая, со стеклянными стенами комната походила на драгоценный камень, переливающийся яркими огнями. На площадке для гольфа красовалось пятьдесят разных сортов деревьев. Когда их освещала луна, они были видны каждым теплым оттенком спектра, но сейчас на кроны деревьев и на подстриженную траву спустилась ночь, и теперь они были похожи на что-то сказочное, и только чернели вдали силуэты деревьев…
Они молча сидели за столиком уже несколько минут: Клей продолжал смотреть на вид, который открывался из окна, а Джил держала в руках бокал вина. Джил подождала немного, а потом спросила:
— А кто такая Кэтрин? — И даже то, как она задала вопрос, отражало воспитание Джил, ее голос не звучал ни осуждающе, ни зло. Он плавно тек, как янтарный напиток по стенкам ее бокала.
После недолгих раздумий Клей ответил:
— Кузина Бобби.
Поднося бокал с губам, Джил пробормотала:
— Ммм… — Потом добавила: — Она имеет какое-нибудь отношение к твоему кислому настроению?
Но Клей ничего не слышал — его мысли летали где-то далеко.
— Что ты там интересного нашел в темноте?
Он повернулся к ней, вздохнул, поставил локоть на стол, покрытый льняной скатертью, и закрыл глаза руками. Потом, продолжая так сидеть, он уныло проворчал:
— Проклятье!
— Ты можешь поговорить со мной, Клей?! Если это касается этой… Кэтрин, мне кажется, я заслуживаю того, чтобы знать правду. Разве не так?
Он снова посмотрел на нее обеспокоенным взглядом, но вместо ответа он сам задал вопрос:
— Ты любишь меня, Джил?
— Я не думаю, что это — предмет разговора.
— Тем не менее, ответь мне.
— Зачем?
— Затем, что в последнее время я о многом думал. Итак, любишь?
— Может быть. Я не уверена на сто процентов.
— Я задавал себе тот же вопрос по поводу моего отношения к тебе. Я тоже не уверен на сто процентов в том, что тебя люблю, но наш брак мог бы быть очень удачным…
— Это слишком практично, чтобы быть романтичным, Клей. — Она мягко засмеялась.
— Да, знаешь, я всю неделю находился в таком практическом настроении, анализируя все. — Он грустно улыбнулся.
— Анализируя наши отношения?
Он кивнул, изучая край скатерти, потом поднял глаза и посмотрел на невозмутимое лицо Джил, на ее волосы, которые сверкали под тусклым светом массивной лампы. Ее длинные пальцы поблескивали заостренными ногтями, когда она бесцельно вертела в руках опустошенный бокал… Она грациозно прислонилась к спинке кресла, нежно положив руку на подлокотник… Джил была похожа на бриллиант в десять каратов: она была рождена, чтобы сидеть в этом кресле, точно так же, как Кэтрин Андерсон не была для этого рождена. Привести сюда Кэтрин Андерсон значило бы то же самое, что поместить искусственный бриллиант в золотую оправу. Но Джил… Ах, Джил, — думал он, — как она великолепна!
— Ты так чертовски прекрасна! — сказал Клей с ноткой боли в голосе.
— Спасибо. Но сказал бы ты это до того, как вмешалась какая-то Кэтрин?
Клей только закусил нижнюю губу, она была хорошо знакома с этой его привычкой.
— Я могу подождать всю ночь, пока ты мне все не расскажешь. Я не тот человек, которому в выходные нужно учиться.
— Я тоже не такой человек, — признался Клей. — Я воспользовался этим в качестве предлога, потому что мне не хотелось сегодня встречаться с тобой.
— Поэтому ты набросился на меня, как освобожденный под честное слово из тюрьмы?
Он мягко рассмеялся, восхищаясь ее холодным, невозмутимым самообладанием.
— Нет, это было самобичевание.
— За что?
— За четвертое июля.
Джил осенило. Она отчетливо помнила их ссору тогда.
— Кто она? Кэтрин? — спокойно спросила она.
— Да…
— И?
— И она беременна.
Самообладание Джил было достойно похвалы. Она глубоко вздохнула и, грациозно поставив локоть на стол, наклонила голову и прислонилась лбом к руке.
Тишину нарушил официант.
— Мисс Мангассон, мистер Форрестер, вам еще принести чего-нибудь?
